Аристократия имела строгую иерархическую лестницу, а бароны и баронессы находились у ее подножия. Я подозревала, что это – одна из причин, почему Микаэла так усердно работала над социальными связями и стремилась оставаться в курсе сплетен. Она пыталась компенсировать свой более низкий статус, хотя ее семья была богаче простых эльдоррцев.
– Как я уже сказала, это ужасно, но я хотя бы могу на него смотреть. – Микаэла снова просияла. – Тебе так повезло с телохранителем. Или нет, ведь ты не можешь с ним переспать.
Она рассмеялась, и я заставила себя присоединиться.
– Конечно нет, – ответила я. – Это было бы безумием.
Глава 30Рис
Уменя зависимость.
Я, человек, который всю жизнь избегал веществ, вызывающих привыкание, – наркотиков, сигарет, алкоголя и даже сахара, – нашел единственное, перед чем не смог устоять.
Сила, стойкость и свет, 175 сантиметров роста, кремовая кожа и хладнокровное самообладание, под которым таится огненное сердце.
Но черт возьми, если Бриджит – моя зависимость, то я не собираюсь лечиться.
– Нарисуй меня, как одну из своих француженок[12] – поддразнила Бриджит, вытягивая руки над головой.
Мой член отреагировал – она лежала на диване обнаженная. Впрочем, будем честны: мой член интересовало почти все, что делала Бриджит.
У нее выдался редкий свободный день после утренних встреч, и мы провели его в номере отеля на окраине Атенберга. По официальной версии, Бриджит решила провести день в спа, но на самом деле мы трахались, ели и снова трахались. Это напоминало настоящее свидание – большего у нас никогда не было и быть не могло.
– Осторожнее с шутками, принцесса, если не хочешь, чтобы на твоем портрете появилась бородавка, – пригрозил я.
Она широко улыбнулась, и у меня сбилось дыхание, словно кто-то ударил под дых.
Я никогда не устану от ее улыбок. Настоящих, а не тех, что предназначались публике. Я видел Бриджит обнаженной, в модных платьях и в нижнем белье, но прекраснее всего она бывала наедине с собой, без притворства, на которое вынуждал титул.
– Ты никогда этого не сделаешь. – Она перевернулась, опустив подбородок и руки на подлокотник дивана. – В творчестве ты слишком большой перфекционист.
– Посмотрим. – Она права. В творчестве я был перфекционистом, и произведение, над которым я работал, могло стать моим любимым, не считая портрета из Коста-Рики. – Так, посмотрим. Добавим третий сосок здесь… Волосатую бородавку там…
– Хватит! – рассмеялась Бриджит. – Если собираешься наделить меня бородавками, хотя бы размести их в незаметном месте.
– Хорошо. На пупке.
Теперь рассмеялся я – она бросила в меня подушку.
– Годы угрюмости – и вдруг шутки откуда ни возьмись.
– Шутки были всегда. Я просто не говорил их вслух.
Я заштриховал ее волосы. Они стекали по спине, следуя изящному изгибу шеи и плеч. Губы раскрыты в легкой улыбке, а глаза сверкают озорством. Я изо всех сил старался сделать набросок реалистичным, хотя ничто не сравнится с оригиналом.
Мы погрузились в уютную тишину – я рисовал, а Бриджит смотрела на меня с мягким, сонным видом.
Я давно не чувствовал себя таким расслабленным, несмотря на повышенную бдительность из-за возможного проникновения в гостевой дом. Я обновил систему безопасности и добавил скрытые камеры, которые подключались к моему телефону. Ничего необычного пока не произошло, так что шла игра на выжидание.
А пока я наслаждался редкими мгновениями наедине с Бриджит, когда мы могли не беспокоиться, что нас застукают.
– Ты показывал кому-нибудь свои рисунки? – спросила она через некоторое время. Подкрался закат, и золотистый вечерний свет окутал ее потусторонним сиянием.
– Показываю тебе.
– Кроме меня.
– Не-а.
Даже Кристиан не видел моих набросков, хотя знал, что они существуют. Так же было и с терапевтом.
Бриджит подняла голову, приоткрыв от удивления рот:
– Значит, я…
– Первый человек, кому я показал? Ага.
Я сосредоточился на наброске, но почувствовал тяжесть ее взгляда.
– Мистер Ларсен.
– Да? – протянул я, уловив в ее голосе чувственную нотку.
– Иди сюда.
– Ты мной командуешь?
Бриджит снова ухмыльнулась:
– Может быть. У меня проблемы, и нужна твоя помощь.
Я со вздохом отложил карандаш:
– Проблемы не у тебя. Проблема – ты.
Я подошел к дивану, и она взвизгнула, когда я поднял ее и посадил к себе на колени. Мой член прижался к ее киске – нас разделяла лишь ткань моих трусов.
– Я здесь. Что теперь?
– Теперь… – Она приподнялась, чтобы стянуть с меня трусы. – Помоги мне. Я немного напряжена.
Я шумно выдохнул, когда она опустилась на мой член.
– Ты ненасытна.
Столь царственная на публике, Бриджит оказалась настоящим фейерверком в спальне. Или в гостиной, или в душевой, или на кухне.
Ее улыбка стала шире.
– Тебе это нравится.
Мой смешок превратился в стон, когда она вошла в идеальный ритм.
– Ага, принцесса. Нравится.
Я наблюдал за ней, наслаждаясь видом покрасневшего от возбуждения лица почти так же сильно, как сжимающей меня вагиной.
Через полчаса, когда мы оба запыхались и насытились, я обнял ее, устроившись на диване. Мои любимые мгновения с Бриджит – спокойные моменты, когда мы могли просто побыть вместе. У нас их было не так много.
– Откуда он? – Она провела пальцами по шраму на моей брови. – Ты никогда не рассказывал.
– Ударился об стол. – Я рассеянно погладил руку Бриджит. – Мать разозлилась и меня ударила. Я упал. Повезло, что не попало в глаз, иначе тебе пришлось бы трахаться с подобием пирата.
Бриджит не улыбнулась моей неудачной попытке пошутить. Она снова провела пальцами по шраму, а потом прижалась к нему губами и нежно поцеловала, как делала со шрамами на моей спине в Коста-Рике.
Я закрыл глаза, грудь сдавило тяжестью.
Я говорил с Бриджит о матери больше, чем с кем-либо другим, включая психотерапевта. Было уже проще, но Бриджит умела облегчить даже самые тяжелые моменты.
Расслабить. Разговорить. Рассмешить. Эти простые вещи помогали мне снова почувствовать себя человеком.
– Ты никогда не думал найти отца? – спросила она.
– Думал? Ага. Действовал? Нет. – При желании я мог выследить отца хоть завтра. Кристиан не раз говорил, что ему достаточно нажать на пару кнопок, чтобы откопать эту информацию, но меня она не интересовала. – Мне не интересно с ним встречаться. Если бы я это сделал, меня, вероятно, арестовали бы за убийство.
Мой отец был куском дерьма, и для меня его не существовало. Мужчина, способный бросить женщину на произвол судьбы, не заслуживал признания.
Я мечтал о семье, но лучше буду есть гвозди, чем тратить силы на его поиски.
– Невероятно, как родители формируют нашу жизнь, – сказала Бриджит. – Своим выбором, воспоминаниями, наследием.
В ее глазах промелькнула печаль, и я понял: она думает о своих родителях. Мать умерла при родах, отец – всего несколько лет спустя, и ей пришлось горевать в детстве под прицелом миллионов глаз.
Я вспомнил фотографию, на которой маленькая Бриджит идет за гробом отца, скривив лицо в явной попытке сдержать слезы, и подумал – хоть у меня и дерьмовая семья, я хотя бы мог плакать на похоронах родителей.
– Думаю, одна из причин, по которой я так боюсь стать королевой, – страх не соответствовать наследию матери. Разочаровать ее. – Бриджит задумчиво уставилась в потолок. – Я не знала ее лично, но читала и смотрела все интервью, которые могла раздобыть. Домашние видео, истории сотрудников и моей семьи… Она была идеальной принцессой, дочерью и матерью. Из нее вышла бы отличная королева. Лучше, чем я. Но я ее убила. – Ее голос сорвался, и я каким-то образом догадался: она произнесла эти слова впервые.
Мое сердце пронзила глубокая боль, которая лишь усилилась, когда я увидел в ее глазах непролитые слезы.
Я выпрямился и обхватил руками ее лицо.
– Бриджит, ты не убивала свою мать, – яростно сказал я. – Понимаешь? Ты была младенцем. Ты не виновата в том, что родилась.
– Они меня не планировали. – По ее щеке скатилась слеза. – Беременность произошло случайно. Если бы не я, она была бы жива, стала бы королевой и всем было бы лучше.
Черт. Что-то треснуло у меня в груди так сильно, что я бы забеспокоился, если бы не боль из-за Бриджит. В мире крайне мало вещей, которых я не могу вынести, но слезы Бриджит – одна из них.
– Не для меня, – сказал я. – Не для твоих друзей, семьи или любого человека, чьей жизни ты коснулась. Твоя мать приняла решение сохранить тебя, и никто не обвинит тебя в случившемся. Такая ситуация могла произойти с кем угодно. Ты ни при чем.
– Знаю. – Ее голос надломился.
Я сжал ее крепче, отчаянно желая, чтобы она поняла. Я не мог сформулировать, почему это так важно. Просто знал, и все.
– Помнишь, что ты сказала во время тура? Мы всегда оказываемся там, где следует, а тебе всегда было суждено оказаться здесь.
Со мной.
Бриджит то ли усмехнулась, то ли всхлипнула.
– Мистер Ларсен, мне кажется, я еще никогда не слышала от тебя столько слов сразу.
– Уверен, это неправда. Где моя королевская медаль?
Она снова засмеялась и вытерла глаза.
– Прости. Обычно я так не рыдаю. Не знаю, что на меня нашло.
– Не извиняйся. – Я вытер оставшуюся слезу большим пальцем. – Просто скажи, что поняла.
– Ага, – прошептала она. – Я думаю, поняла.
Я поцеловал ее в макушку – сердце все еще болело. Если бы только она могла увидеть себя такой, какой ее видел я.
Красивая, умная, сильная. Идеальная во всем.
Когда мы покинули номер, солнце уже скрылось за горизонтом, и к Бриджит вернулось хладнокровие, хотя во взгляде остался намек на уязвимость.
Мы молча пошли к лифту – снова принцесса и телохранитель. Но когда мы повернули за угол, она остановилась так резко, что я чуть в нее не врезался.