Я поцеловал ее в макушку и погладил по волосам – ее мягкие всхлипы пробирали до костей. Я попадал под артиллерийские обстрелы, ходил на ночные миссии при субарктических температурах, пережил больше переломов и почти смертельных травм, чем мог сосчитать, но выносить слезы Бриджит было тяжелее, чем все это, вместе взятое.
– Нет. Я чуть его не убила. – Голос Бриджит был приглушен, но ее боль звучала громко и отчетливо. – У него случился сердечный приступ из-за меня.
Я сжал ее крепче – боль просочилась сквозь кожу и стала моей.
– Это неправда.
– Правда. Тебя там не было. Ты не знаешь… – Она отстранилась, ее нос покраснел, а глаза остекленели. – У нас было экстренное совещание по поводу новостей… о нас с тобой. Я призналась, что обвинения правдивы, и, когда он велел мне расстаться с тобой, я отказалась. Я спорила с Маркусом, когда он потерял сознание. – Она моргнула, ее ресницы блестели от непролитых слез. – Это я, Рис. Не говори, что я не виновата, – это не так.
Глубокая трещина расколола мое сердце пополам. Бриджит уже винила себя в смерти матери. Если добавить чувство вины из-за сердечного приступа деда…
– Это не так, – твердо сказал я. – У твоего деда заболевание. Спровоцировать могло что угодно…
– Да, и это оказалась я. Ему следовало избегать стрессов, а я выдала ему годовую порцию за один день. – Бриджит глухо усмехнулась, высвободилась из моих объятий и обхватила себя за талию. – Что я за внучка…
– Бриджит… – Я снова потянулся к ней, но она покачала головой, не сводя взгляда с пола.
– Я так больше не могу.
Все стихло. Мое сердцебиение, мой пульс, гул холодильника и тиканье часов на стене.
Как я могу быть жив, если сердце уже не бьется?
– Не можешь – что? – В вакууме, созданном словами Бриджит, мой голос прозвучал странно. Ниже, гортаннее – как у животного, попавшегося в собственную ловушку.
Глупый вопрос.
Я знал ответ. Мы оба знали. В глубине души я предвидел этот момент с нашего поцелуя в темном коридоре целую жизнь назад, но все же надеялся.
Бриджит моргнула, в ее прекрасных голубых глазах мерцала боль – но потом они ожесточились, и моя надежда умерла, мгновенно сгорев.
– Продолжать это. Мы. – Она указала на нас. – Все, что было. Все должно закончиться.
Глава 40Бриджит
Не смотри на него.
Если я посмотрю на него, то свихнусь – это уже и так почти случилось. Стресс, чувство вины и истощение последних дней пропитали меня насквозь, превратив в ходячего мертвеца.
Но я ничего не могла поделать. Я посмотрела.
И сердце тут же разлетелось на бессчетное множество осколков.
Рис уставился на меня так неподвижно, что мог сойти за статую – если бы не боль, мерцавшая в глазах.
– Было? – Этот спокойный, ровный тон никогда не предвещал ничего хорошего.
– Было здорово. – Слова горчили на языке, как ядовитые пилюли лжи, которые я впихнула в себя, чтобы пережить следующий час, а возможно, и всю оставшуюся жизнь. – Но люди знают. Мы в центре внимания. И не можем продолжать, как бы… то ни было.
– Здорово, – все тем же угрожающе спокойным голосом.
– Рис. – Я сильнее обхватила себя руками. Персонал больницы поддерживал в комнате комфортные двадцать три градуса, но кожа под ладонями казалась ледяной. – Пожалуйста, не усложняй.
Пожалуйста, дай моему сердцу спокойно разбиться.
– Черта с два. – Его серые глаза потемнели почти до черноты, а на виске пульсировала вена. – Скажи, принцесса. Ты делаешь это, потому что хочешь или потому что чувствуешь, что должна?
– Я не чувствую, что должна. Я должна! – Меня охватило раздражение, острое и горячее. Как он не понимал? – Пресса подтвердит обвинения, это лишь вопрос времени. Элин, Маркус и моя семья уже знают. Как думаешь, что случится, когда все вскроется?
– Ваше величество!
– Дедушка!
Николай, Маркус и Элин бросились к Эдуарду, а я стояла, не в силах пошевелиться.
Я должна присоединиться к ним. Убедиться, что он в порядке.
Но разумеется, он не был в порядке. Он потерял сознание… из-за меня и моих слов. Потому что я подумала, на одно мгновение, что могу обрести некое подобие контроля над собственной жизнью.
Если бы он умер, нашим последним разговором стала бы ссора.
– Ты разорвешь отношения и больше никогда не увидишь мистера Ларсена.
– Нет.
Что-то внутри меня рассыпалось в труху.
– Бриджит…
Звук моего имени, глубокий и резкий, царапал волю, оставляя глубокие вмятины – хотя она изначально была непрочной. Если дело касалось его.
Я закрыла глаза, пытаясь отыскать крутую, непробиваемую версию себя, которую представляла публике. Которая могла часами улыбаться, стоять и махать толпе, пока шпильки стирают мои ноги в кровь. Которая шла за гробом отца и сдерживала слезы, пока не сжалась в комок на полу в ванной во время поминок.
Но я не могла. Я никогда не умела скрывать от Риса истинную себя.
Я слышал, как он идет ко мне. Вдохнула чистый, мужественным аромат – с годами он стал для меня ароматом покоя, потому что означал: Рис рядом, и я в безопасности. Почувствовала, как он вытер большим пальцем слезу, которую я даже не заметила.
Не смотри на него. Не смотри на него.
– Принцесса, посмотри на меня.
Я покачала головой и сильнее зажмурила глаза. Эмоции сдавили горло тугим узлом, и стало почти невозможно дышать.
– Бриджит, – на этот раз тверже, более властно. – Посмотри на меня.
Я сопротивлялась еще минуту, но желание избежать душевных страданий меркло по сравнению с потребностью до последнего впитывать каждую частичку Риса Ларсена.
Я посмотрела на него.
Серые грозы глядели на меня, потрескивая от тревоги.
– С фотографиями разберемся. – Он схватил меня за подбородок и со свирепым видом провел большим пальцем по нижней губе. – Я же сказал: ты моя, и я тебя не отпущу. Даже если вся армия Эльдорры попытается меня оттащить.
Хотела бы я, чтобы все было так просто и я бы могла положиться на его веру.
Но наши проблемы вышли далеко за рамки фотографий.
– Ты не понимаешь. Мы не сможем жить долго и счастливо – мы не сказка. Мы – запретное любовное письмо, которое прячут в глубине ящика стола и достают лишь во мраке ночи. Мы – мгновение блаженства перед кульминацией, когда все рассыпается в прах. Мы – история, которая неизбежно подходит к концу. – Это конец.
Моя мать умерла, родив меня.
Мой отец умер, когда поехал покупать то, о чем попросила я.
Мой дед чуть не умер, потому что я не захотела отказываться от единственного, что когда-либо делало меня счастливой.
Это – мое наказание за эгоизм, за желание получить что-то для себя. Будущие королевы живут не для себя, они живут для своей страны. Такова цена власти.
Как бы я ни пыталась изменить реальность, правда оставалась правдой – настало время повзрослеть и посмотреть ей в глаза.
Рис сжал мой подбородок сильнее.
– Мне не нужно «долго и счастливо». Мне нужно просто быть рядом с тобой. Видеть тебя счастливой, здоровой и в безопасности. Черт побери, Бриджит, мне нужна ты. Как угодно, хоть как-нибудь. – Его голос сорвался впервые за все годы нашего знакомства, и мое сердце дрогнуло. – Если ты думаешь, что я оставлю тебя разгребать это дерьмо в одиночестве, ты совсем меня не знаешь.
Проблема заключалась в том, что я его знала, и знала, что вынудит его отступиться, но не могла заставить себя сказать это прямо сейчас.
Последний эгоистичный поступок.
– Поцелуй меня, – прошептала я.
Риса не смутила внезапная перемена моего тона. Он обхватил меня за шею и прижался к губам. Глубоко, жестко и жадно, словно между нами ничего не менялось.
Он всегда знал, что мне нужно, даже без слов.
Я впитывала его всего, сколько могла. Его вкус, его прикосновения, его запах… Хотела бы я запечатать все это в бутылку, чтобы согреваться этим напитком грядущими ночами и годами.
Рис поднял меня и отнес к дивану, задрал мою юбку, спустил трусы и проник в меня с чувственной, нарочитой медлительностью. Растягивая меня. Наполняя. Разбивая меня на тысячу осколков и собирая воедино, снова и снова.
Несмотря на тоску в сердце, тело реагировало на него, как всегда: страстно желая и отчаянно нуждаясь в большем.
Рис сжал мою грудь и провел большим пальцем по соску, играя с чувствительной областью, пока в животе не поднялась новая волна жара. Все это время он долбился в меня – его член медленно и неторопливо проскальзывал к точке, от которой перед глазами вспыхивали звезды.
– Рис, прошу.
– Чего ты хочешь, принцесса?
Он ущипнул меня за сосок, и я ахнула от неожиданной грубости.
Тебя. Навсегда.
Но этого я сказать не могла и тяжело выдохнула:
– Быстрее. Сильнее.
Он опустил голову, заменил руку ртом и принялся выкручивать и облизывать сосок, набирая вместе с тем темп. Мои ногти вонзились ему в спину, и, когда я начала балансировать над пропастью, он снова замедлился.
Я чуть не вскрикнула от разочарования.
Быстрее. Медленнее. Быстрее. Медленнее.
Казалось, Рис интуитивно угадывал, в какую секунду я собираюсь кончить, и менял скорость, а я истекала соками и скулила. Наконец, спустя целую вечность, он застонал, вонзился в меня, и мы слились в мучительном поцелуе, пока он трахал меня так сильно, что диван со скрипом двигался по полу.
У меня перед глазами вспыхнул фейерверк. Я выгнулась, и он заглушил мой крик поцелуем, пока меня терзал опустошающий оргазм.
Рис кончил после меня, безмолвно задрожав, и мы упали друг другу в объятия, а наше тяжелое дыхание слилось воедино.
Мне нравился секс, но еще больше я любила тихие мгновения после.
– Еще.
Я обвила его всеми конечностями, не готовая вырваться из нашего кокона. Еще немного времени