Виски, ненависть к себе и гнев разжигали кровь, а брюнетка рядом со мной продолжала болтать.
Три часа и вдвое больше порций выпивки не растопили черного льда, сковавшего мне вены с тех пор, как я оставил Стеллу одну. Как и порхающие вокруг меня девушки, красивые и совершенные сами по себе.
Хозяйка косметической империи. Богатая наследница. Супермодель, которая, казалось, легко готова бросить медиамагната, с которым пришла.
– Я живу в отеле неподалеку. – Модель наклонилась ближе, и ее низкий хриплый голос просочился сквозь шум. – Может, хочешь присоединиться?
Я провел большим пальцем по краю стакана и молча на нее посмотрел.
Она слегка покраснела.
Отчасти мне хотелось принять предложение и утопить разочарование в горячем сексе. Именно таков был изначальный план, когда я начал с ней флиртовать.
Но возникла проблема. Никакие супермодели или секс не могли вычеркнуть из моей памяти Стеллу, ни на единую чертову секунду.
Раздражение растекалось по венам.
– Не интересует. – Ответ прозвучал резче обычного, и раздражение усилилось.
Мне нужно отсюда уйти. Я на взводе. Если останусь, могу наделать глупостей.
Прежде чем модель успела ответить, ее спутник наконец заметил ее отсутствие, закончив разговор с другим членом клуба.
Он бросился к нам с мрачным видом.
– Аня. Я же сказал тебе держаться рядом. – Он по-собственнически сжал ее запястье и уставился на меня.
Я посмотрел на него со скучающим видом.
Виктор Блэк, генеральный директор медиаимперии из десятков дрянных, но популярных газет и веб-сайтов.
Один из самых докучливых членов «Валгаллы».
– Прости.
Аня ничуть не сожалела.
– Харпер, – злобно усмехнулся Виктор. – Я думал, ты должен проводить вечер пятницы со своей девушкой, а не флиртовать с чужими?
Моя улыбка похолодела при упоминании Стеллы.
Если бы мы были одни…
– Ты прав, – сказал я дружелюбно. – Желаю вам прекрасно провести время.
Мой любезный ответ стер ухмылку с лица Виктора. Когда я встал и опустил стодолларовую купюру в банку для чаевых, в его глазах мелькнула паника.
– Где ты…
Я ушел, не дослушав вопроса, и сделал остановку у его любимой спортивной машины.
Пусть у меня и не было с собой оружия – в «Валгалле» этого не позволялось, – но в моем распоряжении были другие, менее очевидные средства.
Спустя две минуты и одно подложенное устройство я сел в машину и поехал домой.
Подъехав к «Миражу», я посмотрел через телефон трансляцию с камер наблюдения возле дома Виктора. Как и ожидалось, он ушел вскоре после меня; его машина появилась минут через десять после того, как я припарковался.
Они с Аней вышли из машины и зашли в дом.
Я подождал, пока за ними закроется дверь, и активировал устройство.
Видео не передавало звуков, но я слышал в голове грохот, когда загорелась его машина.
Когда выбежал Виктор, она уже превратилась в искореженный, почерневший кусок металла в огненном вихре.
Я искренне улыбнулся – впервые за вечер.
Так гораздо лучше.
Я убрал телефон в карман, поправил куртку и вышел из машины.
Возможно, он мог догадаться, кто стоит за уничтожением его машины, но ни черта не станет с этим делать. Пусть радуется, что я не взорвал его самого.
К сожалению, облегчение, полученное от истории с Виктором, оказалось недолгим.
Каждый шаг в сторону квартиры напоминал мне о случившемся со Стеллой.
Мы жили вместе, но я чувствовал: она ускользает.
Мы не встречаемся. Я даже не уверена, что мы друзья.
Я сжал зубы.
Я купил ей часы в надежде преодолеть дистанцию, возникшую после Нью-Йорка. Тщетно.
Я отправился в «Валгаллу», надеясь отвлечься. Тоже тщетно.
Я мог пойти к любой девушке, которую захочу, но решил вернуться домой.
К той, которая не хотела меня.
Я ослабил узел на галстуке, заходя в дом. Прежнее отвращение к себе разгорелось еще сильнее.
Я сделал карьеру за счет хладнокровия, но потерял его, когда Стелла попыталась вернуть часы.
На этом все. Ни больше ни меньше.
Так скажи, зачем все это?
Я никогда никого не желал сильнее, и я никогда так себя за это не ненавидел.
Эхо нашего разговора пронеслось в голове.
Я собирался пойти прямо к себе, но остановился, увидев темные кудри, выглядывающие из-за спинки дивана, и почувствовав аромат любимой свечи Стеллы с ароматом лаванды. Она горела на журнальном столике рядом с длинными голыми ногами и разбросанными карандашами.
Я провел взглядом по гладкой коже и хлопковым шортам и встретил пару встревоженных зеленых глаз.
– Ты еще не спишь.
Обычно Стелла уже лежала в постели или, по крайней мере, была в своей комнате. Я не верил, что она засыпала так рано.
Почему она избегает меня? Точно не из-за отказа рассказывать про Магду и Вивиан. Этот разговор того не стоил.
– Я не могла уснуть и решила порисовать. – Она снова посмотрела на свой блокнот. – Где ты был?
Несмотря на небрежный тон, ее плечи заметно напряглись.
Часть льда наконец растаяла. Теплые струйки потекли по венам, вызвав у меня мрачную улыбку.
– Почему ты спрашиваешь?
– Тебя не было несколько часов. Просто любопытно.
Она умела блефовать; но я чуял вранье еще лучше.
Я пересек комнату и встал позади нее. Мы отражались в окне так четко, что я видел каждую деталь ее лица – изгиб длинных, густых ресниц, раскосые кошачьи зеленые глаза, небольшой подбородок и изящные скулы.
– Ходил выпить.
Небрежная фраза не соответствовала безумному пульсу.
Мне хотелось схватить ее за волосы и оттянуть голову назад, пока она не встретится со мной взглядом. Пометить зубами идеальную кожу и завладеть ее губами в поцелуе, таком чертовски глубоком, что она больше никогда не назвала бы нас просто сожителями.
Я с трудом держал себя в руках.
Я ждал слишком долго, чтобы испортить всю тяжелую работу в один порыв.
Если Стелла и почувствовала позади опасность, она ничем этого не выдала – разве что чуть сильнее напрягла плечи. Ее карандаш скользил по бумаге, создавая силуэт платья в пол.
– Да, я чувствую запах алкоголя. – Напряжение мешало ее небрежному ответу. – Виски… и духи?
– Ревнуешь? – Шелк окутывал мой мягкий, насмешливый тон.
– У меня нет причин ревновать. – Она продолжала рисовать, но штрихи становились все злее. – Мы просто сожители.
– Это не ответ. – Я заправил выбившуюся прядь волос ей за ухо. Мой голос стал ласковым, а ее карандаш остановился. – Что ты действительно хочешь знать, Стелла?
Ее ресницы опустились, а потом взметнулись вверх, и ее глаза в отражении встретились с моими.
Стелла могла сколько угодно изображать холодный фасад – у нее мягкое, открытое сердце.
Я мог различить целую дюжину различных эмоций, бурлящих в нефритовых глубинах: гнев, разочарование, желание и что-то более темное, более неизвестное.
– С кем ты был? – безразлично уточнила она, но я почувствовал в ее словах уязвимость.
Ей было не все равно, и этот намек на эмоции сразил наповал.
– Три девушки.
Я положил руку ей на плечо, заставляя замереть, когда она дернулась в ответ на мои слова.
– Мы были в одном баре, – продолжил я. – Я мог трахнуть любую. Заставить делать все самые грязные и развратные вещи, что только можно придумать. Их губы на моем члене, мои руки в их волосах…
Стелла поджала губы. Гордость зажгла дерзкую искру в ее взгляде, но раздражение изменило черты, и я уловил под своим прикосновением легкую дрожь.
– Но я не прикасался к ним. Не хотел. Ни разу. – Я опустил голову, грудь пылала от ее близости. С каждым вздохом она все глубже проникала в мою суть, и я отдал бы что угодно, если бы взамен мог получить ее всю, хоть на мгновение. – Возможно, следовало. Возможно, тогда ты бы поняла мои чувства.
Мое дыхание коснулось ее щеки, когда я провел ладонью по изгибу ее плеча и вниз по руке.
– Я не ревнивый, Стелла. Я никогда никому не завидовал, и все же… – Мои пальцы скользнули к ее запястью. – Я завидую всем, кому ты улыбаешься… Каждому, кто слышит твой смех… – Моя рука опустилась к ее колену и превратилась в медленное, томительное путешествие вверх по ее бедру. – Каждому дуновению ветра на твоей коже и каждому звуку, сорвавшемуся с твоих губ. Это. Просто. Сводит с ума.
Я остановился у края ее шорт. Сердце грохотало в животном ритме, под стать грубости моего голоса. Воздух искрил желанием, настолько сильным, что оно угрожало сжечь нас обоих.
Стелла уже не рисовала. Карандаш ослаб в ее руке, и она неподвижно замерла – не считая бешеного пульса.
Я слышал его сквозь шум кипящей в жилах крови. Это была песня сирен, манившая к гибели – столь прекрасная, что я мог бы поддаться, зная: она приведет меня в ад.
– Кристиан…
Каждый мускул напрягся, когда она прошептала мое имя. Оно прозвучало из ее уст так сладко, будто несло спасение, а не гибель.
Она – единственная, кто когда-либо так произносил мое имя.
Я схватил ее за бедро. Пальцы впились в мягкую плоть, но потом я отпустил ее и выпрямился, ненавидя себя все сильнее с каждой секундой.
– Иди к себе, Стелла. – Мой резкий приказ разрушил интимность момента. – И запри дверь.
Секундное колебание. Рваный выдох.
Шорох бумаги и потеря тепла, когда она выбежала из комнаты.
Я подождал, пока закроется ее дверь, и выдохнул.
Мои шаги звучали в такт сердцу – я зашел в ванную, разделся и включил холодную воду.
Ледяные струи воды хлестали кожу, но никак не могли подавить желания, бушующего во мне и испепеляющего все на своем пути, пока не остался лишь образ нефритовых глаз и пышных темных кудрей. Призрачный цветочный аромат кружился в душе – невидимый, но осязаемый, как горячий шелк под моими пальцами.
Стелла так глубоко врезалась в мое сознание, что я слышал только ее запах. Ощущал только ее прикосновения. И, даже когда закрывал глаза, видел только ее образ.