Я так изумился, что чуть не вздрогнул, пока не опомнился.
Что-то теплое и незнакомое шевельнулось в груди, разъедая стальные преграды.
Раньше меня никто не защищал. Никогда.
Мне этого и не требовалось, но Стелла всегда была исключением из правил, и столь горячий, убежденный ответ зажег в груди пламя гордости.
Ее убеждение было ошибочным, ведь ее отец прав – я притаившаяся змея, монстр с окровавленными руками и еще более кровавым прошлым. Но увидев себя сквозь ее розовые очки, я впервые в жизни пожалел, что я – не тот мужчина, за которого она меня принимает.
Возможно, безжалостный, но благородный по сути.
На самом деле, последние крупицы моей чести отражались в ее глазах.
– Убирайся. – Джарвис даже не моргнул. Его ярость была тихой, но всепоглощающей. Сегодня вечером никаких споров не будет. – Если ты предпочитаешь чужака, с которым знакома несколько месяцев, своей семье, тебе не место за этим столом.
Стелла напряглась, а ее мать резко втянула воздух.
– Джарвис…
– Немедленно, Стелла. – Он проигнорировал слабый протест жены. – Уходи, пока я тебя не вышвырнул.
Наталья пошевелилась, по ее лицу наконец пробежала тревога из-за содеянного.
– Папочка…
– Отлично. Нам как раз пора. – Я сложил салфетку в аккуратный квадрат и опустил на стол, а потом отодвинул стул. – Стелла.
Я нежно положил руку ей на плечо, выводя из оцепенения.
Она встала, бросила последний взгляд на свою оцепеневшую семью и последовала за мной.
Тишина следовала за нами до машины и в пути, как нежеланный спутник, но я терпел ее, пока Стелла не нарушила ее сама.
– Он меня выгнал, – ошеломленно пробормотала она, глядя в окно. – Раньше отец никогда на меня не кричал.
– Ты попала по больному. Он не отреагировал бы так бурно, если бы в глубине души не понимал, что ты права.
– Хорошо бы, – печально усмехнулась она. – Теперь ты знаешь, почему я не пригласила тебя на ужин. Мою семью никак не назвать нормальной.
Мои губы тронула мрачная улыбка. Если считает свою семью ненормальной, она просто не знает о моей.
Впрочем, и не узнает.
– Я видал и похуже. – Я остановился на красный свет, искоса глянул на Стеллу, и мое лицо смягчилось. – Не нужно было меня защищать.
– Я хотела. – Убежденность в ее голосе вызвала странную боль в груди. – Ты не заслужил такого обращения. Ты за меня заступился, и мне следовало поступить так же. – На ее скулах появился румянец. – Кроме того, я сказала правду. Даже если ты иногда меня бесишь, – я не сдержал улыбки от нетипичного для нее, но очаровательного использования этого термина, бесить, – ты хороший человек, несмотря ни на что.
Я бы посмеялся над подобной оценкой, если бы боль в груди не превратилась в острое лезвие.
– Ты слишком доверяешь людям. Я не такой рыцарь, как тебе кажется, – мягко сказал я.
Не только комплимент, но и предупреждение.
Обычно я смеялся над теми, кто наивно верил в людскую доброту, когда в мире так много зла. Достаточно включить новости, чтобы стать свидетелем бездны порока, в которую могло и должно было погрузиться человечество.
Но непоколебимая вера Стеллы в добро задела во мне струну, о существовании которой я даже не догадывался.
Она не единственная излучала оптимизм, но единственная имела значение.
– Возможно. Но и ты – не такой злодей, как себя считаешь.
Уличные фонари освещали ее лицо теплым золотым светом, подчеркивая тонкие черты и доверие, сияющее в прекрасных нефритовых глазах.
Если бы ты только знала…
Загорелся зеленый свет. Я еще на мгновение задержал на ней взгляд, а потом повернулся и нажал на газ.
Мы больше не разговаривали, но на следующем светофоре я сжал ее руку и не отпускал, пока мы не приехали домой.
Глава 28
27 апреля
Шансы пятьдесят на пятьдесят, что сегодня вечером отец от меня отрекся. Я никогда не видела его таким злым – даже когда поцарапала его новенький «Бенц», получив водительские права и тайком отправившись покататься (в свою защиту хочу сказать, что бордюр появился из ниоткуда).
Но знаете, что самое ужасное? Нет, не боль в глазах мамы и не то, как меня предала сестра. И даже не то, что отец выгнал меня из дома.
Я бы не повела себя иначе, даже зная результат заранее.
Я всегда была послушной дочерью. Делала все, о чем просили родители, извинялась, даже когда не требовалось, и из кожи вон лезла, чтобы все были счастливы.
Но у каждого есть предел, и я своего достигла.
Я знаю наверняка – что бы я ни делала, моей семье будет недостаточно, так зачем пытаться? С тем же успехом можно сказать им правду. Следовало сделать это давным-давно. Но, честно говоря, сомневаюсь, что нашла бы в себе смелость сделать это сегодня вечером, если бы не Кристиан.
Иронично. Я не хотела, чтобы он был со мной сегодня, но в итоге именно он поддержал меня этим вечером. В нем есть что-то… даже не знаю, как объяснить. С ним я чувствую, что могу быть кем захочу.
Более того – с ним я чувствую, что могу быть собой.
Звучит банально? Возможно.
Мне стало стыдно, когда я прочитала эту строчку, но все в порядке. В любом случае это увидишь только ты, и я знаю – ты не осудишь.
На самом деле это прекрасно описывает мое отношение к Кристиану – я знаю, он не осудит меня, что бы я ни сказала или ни сделала. А в мире, где меня постоянно осуждают – онлайн и в реальной жизни, – это лучшее чувство в мире.
Ежедневная благодарность:
Завершение первой части моей коллекции
Функция громкой связи
Раннее возвращение Кристиана Кристиан
– Ты собираешься на три дня или на три месяца? – Кристиан посмотрел на гору вещей, приподняв бровь.
– Это Гавайи, Кристиан. – Я затолкала в набитый чемодан еще один купальник. – Только уход за волосами занимает целую сумку. Знаешь, как вредны для вьющихся волос пляж и влажность?
– Нет. – Его взгляд светился весельем.
– Вот именно. – Я встала, чтобы отдышаться.
Мышцы болели от многочасовых сборов. Я бы отложила их на последнюю минуту, но нужно было сделать все сегодня, поскольку завтра я уезжала на Гавайи, на большую фотосессию для «Деламонте».
И хорошо. Сборы помогли отвлечься от волнения, бушующего внутри, и от мыслей о семье.
С момента ужина прошло уже почти две недели, и за все это время они ни разу не вышли на связь.
Прежняя Стелла позвонила бы им на следующее утро, рассыпаясь в извинениях и погрязнув в чувстве вины за случившееся.
Конечно, я чувствовала себя виноватой, но не настолько, чтобы признать поражение в молчаливой битве, развернувшейся в семье Алонсо. Я сожалела о причиненной родителям боли, но меня задело, что они даже не пытались меня понять. Кроме того, я по-прежнему злилась, что мама назвала Мауру бывшей работницей, а отец оскорбил Кристиана.
Но сильнее всего меня поразило, насколько активизировались мои защитные инстинкты во время стычки с отцом. Кристиану не требовалась помощь в самозащите. Я даже сомневалась, что он обиделся; оскорбления отскакивали от него как резиновые пули от титана.
Тем не менее меня ужасно разозлило, как с ним говорил отец. Он этого не заслужил.
– Как ощущения перед Гавайями? – спросил Кристиан.
Сегодня он работал из дома, но все равно оделся в костюм и галстук.
Разумеется.
– Отлично. – Мой голос прозвучал выше обычного. – Предвкушаю.
Я вытерла ладони о бедра и попыталась успокоить бешено бьющееся сердце.
Это было правдой лишь наполовину. Я действительно предвкушала. Гавайи прекрасны, а фотосессия станет краеугольным камнем новой рекламной кампании «Деламонте». Фотографии будут повсюду – в интернете, в журналах, возможно, даже на рекламных щитах.
Я не мечтала о карьере профессиональной модели, но кампания на Гавайях могла сильно повлиять на мою карьеру. В прошлом месяце я уже заработала на контрактах с брендами достаточно денег, чтобы покрыть расходы до конца года; кампания «Деламонте» продвинет меня еще дальше.
Но столь важная съемка сопровождалась огромным давлением. Это настолько тяготило и тревожило, что голова шла кругом от дрянных сценариев.
Мне стало комфортнее позировать перед чужими камерами после первой съемки для «Деламонте» в Нью-Йорке, но Гавайи – нечто иное. Нечто большее.
А вдруг я войду в ступор и не оправлюсь, как в Нью-Йорке?
Вдруг все фотографии получатся ужасными?
Вдруг я заболею и не смогу фотографироваться, сломаю ногу по дороге на съемки или нечто подобное?
Бренд потратил на организацию поездки кучу денег, и у нас всего три дня.
Если я все испорчу…
Я опустила голову и принялась сосредоточенно складывать сарафан, чтобы Кристиан не заметил паники в глазах.
Следовало ожидать, что трюк не сработает.
– Волнуешься? – спросил он, как обычно, с пугающей проницательностью.
Я сглотнула.
– Немного.
Сильно.
Могут ли «Деламонте» уволить меня за некомпетентность во время кампании? Надо поговорить с Брейди и еще раз обсудить контракт. Может, они решат, что ошиблись, и наймут вместо меня Райю или…
– Не переживай. Ты отлично справишься.
– Ты меня переоцениваешь.
– Ты себя недооцениваешь.
На этот раз его голос прозвучал ближе, обволакивая мою обнаженную шею и плечи бархатными прикосновениями.
Я повернулась, сердце колотилось от его близости.
Я никогда никого не желал сильнее, и никогда так себя за это не ненавидел.
Воспоминание о его словах вспыхнуло между нами как электрический ток. В его глазах мелькнуло что-то яркое и горячее, но потом они потускнели, а мое сердце вернулось к обычному ритму.
– Выезжаем завтра в восемь утра. – Кристиан кивнул на мой багаж. – Я найму тебе шерпу[14].
– Не преувеличивай. Вещей не