Семьдесят тысяч долларов за одно мгновение с ней наедине.
Оно того стоило.
Ее дыхание сбилось.
– Хочешь сказать, ты никогда не говорил никому «пожалуйста»?
– Этого никогда не требовалось. Люди и так делают то, что я хочу.
В груди завибрировал смешок от очаровательного ворчания Стеллы.
– Надо было оставаться в воде и заставить тебя сказать «пожалуйста», прежде чем выходить. Преподать тебе урок. – Она глянула на меня с любопытством. – Что ты вообще здесь делаешь? Я думала, у тебя работа.
– Я закончил. – Не все, но остальное может подождать. – Я не мог уехать, ни разу не посетив съемочную площадку.
– Вряд ли интересно смотреть, как я стою и кривляюсь, – рассмеялась она. Ее руки сжались на груди, но ни один из нас не двинулся к ее одежде, лежавшей на полотенце в нескольких метрах.
– Я мог бы увлеченно наблюдать, как ты пересчитываешь песчинки на пляже.
Я не самый терпеливый человек и не слишком хорошо справляюсь с беспокойством. Именно поэтому мне так нравятся головоломки. Они дают необходимую стимуляцию, чтобы оставаться в здравом уме, потому что видит Бог – другие люди не способны поддерживать мой интерес.
Стелла – исключение. Одно ее присутствие завораживало сильнее любого бессвязного монолога о кино, путешествиях или о чем там, черт подери, любят рассуждать люди.
Когда она услышала мой уверенный ответ, ее смех превратился в прерывистое дыхание.
– Но если ты хочешь знать правду… – Моя рука скользнула от ожерелья к тонкому изгибу ее плеча. – Я пришел не для того, чтобы смотреть на фотосессию.
По ее телу пробежала легкая дрожь, когда мои пальцы скользнули вниз по предплечью.
– Тогда зачем ты пришел?
– За тобой. – Я задержался на мягкой коже над ее локтем. Солнце полыхало над головой, но его жар не мог сравниться с искрами, вспыхивающими между нами. Тысячи тлеющих угольков впились мне в кожу и поползли вверх по руке к груди. – Опусти руки, милая. Я хочу тебя увидеть.
За всю свою жизнь я никогда не был настолько близок к мольбам.
Тишина окутала нас и задушила всю оставшуюся беззаботность. На смену ей пришло нечто темное и объемное, и оно давило на плечи, пока я ждал ответа Стеллы.
Глаза всегда были ее самой выразительной чертой – словно нефритовые окна в самые сокровенные мысли. Каждый страх, каждое желание, каждая мечта и сомнение.
Я впервые не мог понять, о чем она думает, но чувствовал, как нерешительность скручивает ее изнутри.
Мы медленно приближались к этой черте с тех пор, как подписали соглашение, но оба знали: если пересечь ее, пути назад уже не будет.
Мой пульс замедлился под стать бесконечному ожиданию.
Потом Стелла медленно, нарочито медленно опустила руки, и моя кровь бешено забурлила, пульсируя в безумном ритме сердца.
Я не сводил глаз с ее лица, пока на ее щеках не проступил румянец. Только тогда я позволил взгляду скользнуть вниз и насладиться открывшимся зрелищем.
Упругие, пышные груди, смуглые соски, которые так хотелось попробовать. Изящные изгибы и сияющая кожа – дорога в рай, которого мне никогда не достичь.
Мой член превратился в камень, а в груди зарычал зверь, требуя схватить ее и сделать своей, чтобы каждому стало ясно, кому она принадлежит.
Мне.
Стелла двигалась под моим пристальным взглядом, едва дыша. Она явно не привыкла к такому вниманию, но когда она попыталась снова прикрыться, я остановил ее, схватив за запястье.
– Нет. – Мой голос огрубел от страсти. – Тебе не нужно этого делать.
– Я не… я не… – Она снова сглотнула. – Прошло много времени с тех пор, как кто-то видел меня такой, – смущенно призналась она.
Внутри разгорелось яростное чувство собственничества – в тысячу раз сильнее, чем когда Рикардо пялился на Стеллу после съемок.
Конечно, я понимал, что она бывала обнаженной перед другими мужчинами раньше – и понимал, что хочу содрать с упомянутых мужчин кожу и оставить их умирать под палящим солнцем за то, что осмелились однажды на нее взглянуть.
Никто не был ее достоин.
– Уточни время. – В моей ленивой просьбе явно звучала скрытая опасность.
В ее глазах мелькнула тревога.
– Годы.
Зверь в груди однозначно хотел продолжения. Хотел узнать имена всех ублюдков, которые к ней прикасались, и нанести им неприятные визиты.
Я не могу быть ее первым, но, черт возьми, я стану ее последним.
– Когда в последний раз к тебе кто-то так прикасался, Стелла?
Я коснулся ее груди – провел ладонью по мягкой выпуклости, а потом большим пальцем по соску. Он мгновенно затвердел, и я улыбнулся, услышав ее резкий вдох.
– Я… я не помню.
На лбу Стеллы выступили капли пота, когда мои прикосновения стали жестче, и я ущипнул ее за сосок так сильно, что вызвал новый, еще более резкий вздох.
Ее рука метнулась вверх и схватила меня за запястье.
– Кристиан.
Мое имя сорвалось с ее губ сладкой, бездыханной мольбой, но произвело эффект выстрела.
Одно слово, и все мои желания сорвались с поводка.
Я хотел проверить, такое ли мое имя сладкое на вкус, как на слух, или оно грязное и распутное, как словесный грех. И я хотел гораздо большего – погрузиться в нее, измазать своей спермой и настолько испортить, что падение ангелов покажется детской забавой.
Мне никогда не попасть в рай, но это не важно, пока она правит рядом со мной в аду.
Стелла создана быть моей королевой.
Пляж окаймляли высокие утесы, сглаженные стихией, и Стелла резко выдохнула, когда я прижал ее к близлежащей скале.
Мой член запульсировал, когда я сорвал со Стеллы трусики.
В груди прогремел стон, когда я увидел, какая она уже мокрая. Словно мифическая богиня на фоне темной скалы. Мне хотелось, чтобы вместо драгоценностей на ее шее лежали мои руки – украшая, лаская, владея.
Пульсация усиливалась, пока не заполонила собой абсолютно все.
Я хотел упасть на колени и поклоняться ей губами. Прикоснуться к ней и попробовать ее на вкус.
Меня захлестнули желания и фантазии, но всему свое время.
Она наконец оказалась в моих руках, и я не собирался никуда торопиться.
– Ты чертовски мокрая, Бабочка. – Похоть сделала мой голос неузнаваемым, когда я просунул руку ей между ног. Стелла откинула голову, и ветер унес ее стон, пока я лениво играл с ее клитором и тер ее набухший бутон. – Тебе нравится? Когда тебя трахают пальцами у всех на виду?
Никто нас не видел. А если бы вдруг увидел, я был прикончил его прежде, чем он ушел с воспоминаниями о ее обнаженном теле.
Стелла моя, и только моя.
Она тяжело и громко дышала.
Я никогда не терял самоконтроля во время секса.
С ней я потерпел поражение еще до того, как мы начали.
– Я задал тебе вопрос, Стелла. – Шелковые интонации выдавали безжалостную игру, в которую я играл с ее возбуждением, подводя ее к краю и отступая прежде, чем она опрокинется. – Отвечай.
– Я… – Тяжелые вздохи Стеллы достигли апогея, когда я прижался к особо чувствительному месту. – Я не…
– Ответ неверный. – Я схватил ее за горло, прижал к скале и шире развел бедром ее ноги. Продолжая нажимать на клитор, я скользнул пальцами внутрь ее плотного, влажного жара.
Желание вспыхивало ярче с каждым сантиметром, на который я погружался, и с каждым прикосновением ее дыхания к моей коже.
Я хотел проглотить каждый вздох, чтобы она стала моей во всех отношениях.
– Спрошу еще раз. – Я надавил пальцами и медленно их вытащил, вызвав у нее самый громкий стон. – Тебе нравится, когда тебя трахают пальцами, как послушную шлюшку?
Стелла извивалась, ее тело инстинктивно восставало против натиска ощущений, но усилия оказались бесполезны против моей железной хватки.
– Да. – Ее признание вырвалось сдавленным рыданием. – Прошу… О боже…
Она снова откинула голову назад, когда я вытащил пальцы и лениво провел круг по ее клитору, прежде чем вставить их обратно.
Стелла не кричала, но ее вздохи и хныканье оказались самыми сексуальными звуками, что я слышал.
Она корчилась на скале – ее веки отяжелели, а рот приоткрылся в бесконечном стоне. Одна рука вцепилась в камень, а другая до боли сжала мои волосы.
Похоть пропитала воздух так сильно, что казалось, наше желание вот-вот вспыхнет.
В этом моменте не ощущалось ничего искусственного. Все было реально, естественно и так чертовски идеально, что я хотел остаться здесь навсегда, и к черту проблемы в Вашингтоне.
– Покричи для меня, милая. – Я ввел в нее второй палец. Мой член жаждал сменить руки. Я почти утратил самоконтроль, а она ко мне даже не прикоснулась. – Я хочу услышать, как сильно тебе это нравится.
Влажные, непристойные звуки моих пальцев, входящих и выходящих из нее, говорили обо всем, что мне требовалось знать, но я хотел это услышать от нее.
Хотел, чтобы она отпустила ситуацию.
Стелла стонала все громче, но продолжала сдерживаться, заметно напрягаясь от усилий.
– Пожалуйста, – захныкала она. – Я не могу… Я…
– Давай, Стелла. – Мои губы коснулись ее уха. – Если я говорю тебе кричать, значит, я хочу, чтобы ты кричала. Или я нагну тебя и буду шлепать по заднице, пока ты не начнешь умолять позволить тебе кричать.
Удивленная, но довольная улыбка тронула мои губы, когда она сжала пальцы сильнее.
Я увеличил скорость, опустил голову и обхватил губами ее сосок.
Я застонал.
Она такая вкусная, как я и представлял. Сладкая и совершенная, созданная только для меня.
Я ласкал и дразнил ее сосок, пока он не затвердел. Тогда я переключился на другую грудь, двигаясь вперед и назад, облизывая и посасывая его, словно умираю от голода.
Я не мог насытиться Стеллой.
Ее вкус дарил райское наслаждение. Сводил с ума и не отпускал, как укол чистой похоти.
Я осторожно сжал зубами сосок, провел языком по чувствительному кончику и потянул, одновременно надавив на клитор.
Она затаила дыхание, замерла и наконец освободилась.
Издав громкий крик, Стелла кончила в судорожном оргазме, который отдавался вибрациями в моем теле.