Шея, грудь, живот… когда он оказался между ног, я уже была мокрой и скользкой от возбуждения и растаявшего льда.
У меня вырвалось нечто среднее между вздохом и визгом, когда он провел кубиком по набухшему клитору.
– У тебя самая прекрасная киска, что я когда-либо видел, – простонал Кристиан. – Откройся для меня шире, милая.
Я раздвинула ноги, и он втолкнул в меня льдинку.
Один кубик льда. Одно движение языка. Один взмах его руки, чтобы ущипнуть меня за сосок.
Этого оказалось достаточно.
Мой рот раскрылся в безмолвном крике, когда тело пронзили электрические волны оргазма. Ощущения были настолько интенсивные, что лишили меня возможности кричать или дышать – я могла только гореть в огне, таком горячем, что я рассыпалась на осколки прямо на палубе.
Ни мыслей, ни слов, только сгусток наслаждения.
Казалось, оргазм длился целую вечность, но когда он наконец утих, оглушительная волна звука хлынула обратно.
Я глубже погрузилась в подушку, грудь вздымалась от прерывистого дыхания.
Я была так ошеломлена, что не слышала, как Кристиан поменял позу, пока не закинул мои ноги себе на плечи.
– Ты так прекрасна, когда связана и ничего не видишь. – Кончик его члена коснулся моей по-прежнему чувствительной вагины. – Вокруг никого, Стелла. Я могу заставить тебя кричать так громко, как захочу. Трахать так сильно, как только сможет выдержать твоя киска, пока ты не кончишь на моем члене.
Я нетерпеливо всхлипнула.
Я только что кончила, но хотела почувствовать его внутри себя.
Мне нравилось, когда Кристиан использовал пальцы и рот, но ничто не сравнится с ощущением, как он растягивает и наполняет меня.
Самая интимная его часть в самой глубокой части меня.
Несравнимые ощущения.
– Тебе нравится, верно? – усмехнулся он. – Что я буду таранить эту тугую маленькую киску, пока ты беспомощна и связана?
– Да. Пожалуйста, – умоляла я. – Трахни меня.
Еще один стон.
Пауза.
А потом его член вошел в меня, и он принялся трахать меня, как я и просила.
Нет, не трахать – он уничтожал меня, выворачивал наизнанку прикосновениями и словами.
Мое тело согнулось практически пополам, лодыжки оказались возле ушей, а руки над головой, пока Кристиан был во мне.
Жестко. Безжалостно.
Каждый толчок заставлял меня соскальзывать к краю, и весь мир превратился в секс, пот и жар.
Из-за повязки на глазах все становилось вдвойне интенсивнее – чувствительность кожи, его член внутри меня, визги и прерывистые всхлипы, смешанные с его ворчанием и непристойными шлепками плоти о плоть.
Я жаждала освобождения, но хотела, чтобы это никогда не заканчивалось.
Руки Кристиана сжали мои лодыжки, когда он наклонился и отвел мои ноги дальше назад.
Мне хватило гибкости, чтобы не почувствовать боли. Но это позволило ему скользнуть еще глубже, и я не смогла сдержать вздоха от новых ощущений.
– Настолько узкая. Настолько мокрая. Настолько моя. – Меня пронзила дрожь от темной собственнической нотки в его голосе. – Кончай, Стелла.
Оставаясь внутри, он протянул руку вниз, чтобы ущипнуть меня за клитор.
На этот раз мои крики эхом прозвучали в душном воздухе, пока тело тряслось от мощнейшей кульминации. Я кончила так сильно, что на глазах выступили слезы и потекли по щекам из-под повязки.
– Хорошая девочка.
Кристиан смахнул их поцелуем и замедлил толчки, растягивая мое наслаждение, пока не выжал каждую каплю удовольствия.
И только когда я обессиленно обмякла, он с громким стоном кончил.
Мы лежали так какое-то время, тяжело дыша и наслаждаясь друг другом. Когда наше дыхание наконец выровнялось, он развязал меня и снял повязку.
Мир снова расцвел яркими красками, и я несколько раз моргнула, чтобы привыкнуть к свету.
– Надеюсь, это помогло тебе справиться с мыслями. – Кристиан развязал мне руки, и небрежное заявление совершенно не сочеталось с нашим необузданным сексом.
Он нежно водил пальцами по тому месту, где веревка впивалась в мои запястья, пока слабое жжение не утихло.
– Да. – Я обессиленно хихикнула. – Лучшее лекарство.
В поле зрения появился Кристиан, покрасневший после нашего сеанса. Почему-то он выглядел еще великолепнее, чем прежде.
Он поднял брови, увидев мой пристальный взгляд.
– Что случилось?
– Ничего. – Моя улыбка стала шире. – Совершенно ничего.
Двигаться не хотелось, но я заставила себя сесть и надеть купальник на случай, если мы встретим другие яхты.
Кристиан опустился на сиденье рядом со мной и обнял за плечи, а я прижалась к нему.
Мягкое покачивание яхты, мягкий плеск волн, тихое, сонное удовлетворение…
Невозможно вообразить более прекрасного дня.
Я лениво провела рукой по прессу и груди Кристиана. Мне редко выпадал шанс его ласкать. Обычно он заботился обо мне, а не наоборот.
Я положила руку ему на грудь и поцеловала изгиб плеча, шею и челюсть.
Мир видел в нем только богатого и красивого генерального директора. Но под ухоженной внешностью скрывалась еще одна сторона Кристиана Харпера.
Я видела ее, когда он смотрел на меня, будто я – самое прекрасное, что он когда-либо видел.
Слышала, когда он подбадривал меня и заступался за меня.
И чувствовала, когда он прижимал меня к себе, будто не хотел отпускать. Никогда.
Я прижалась губами к уголку его рта, и сердце сжалось по необъяснимой причине.
Богатых и красивых мужчин полно, но люди с сердцем, как у него – редкость.
Он не идеален, но он идеален для меня.
Я прижалась губами к его губам.
Возможно, дело было в солнце, расслабленном состоянии после месяца в Италии или затяжном посторгазмическом наслаждении.
В любом случае оно откупорило бутылку мужества, которое вылилось мне на язык и выдавило три коротких слова.
– Я люблю тебя, – прошептала я.
Я знала, что он не верит в любовь.
Знала, что скорее всего он ничего не ответит.
Но все равно должна была это сказать.
Пора перестать сдерживать желания из-за реакции других людей.
Кристиан застыл словно статуя. Казалось, он даже перестал дышать.
Я подняла голову. В его глазах назревала темная буря, наполняя воздух электричеством.
– Стелла… – Его грубый голос обвил мое сердце, как виноградная лоза. – Я не заслуживаю твоей любви.
– Ты заслуживаешь ее больше, чем кто-либо другой. – Его сердце грохотало под моими пальцами. – Я не жду твоего ответа прямо сейчас. Но я хочу, чтобы ты знал.
Грудь Кристиана вздымалась и опускалась от прерывистого дыхания. Он обнял меня за шею и прижался своим лбом к моему.
– День, когда я встретил тебя – самый удачный день в моей жизни. Ты всегда была самой яркой частью моего мира, Бабочка. И всегда будешь.
От глубины эмоций в его словах защипало глаза.
– Ты не похож на человека, который верит в удачу.
– Когда дело касается тебя, я верю во все.
Даже в любовь.
Подтекст отразился в его интонациях и в поцелуе – будто он тонул, а я была единственным источником кислорода. Жизненно важным. Драгоценным. Любимым.
Я растворилась в его объятиях и позволила ему унести меня, как и всегда.
У Кристиана были проблемы со словом на букву «л», и я понимала, почему ему трудно произнести это слово вслух.
Но мне и не требовалось его слышать: я его чувствовала. И моя убежденность в нашей любви была так сильна, а опьянение от собственного признания столь велико, что они заглушили тихие, коварные голоса, нашептывающие, что после величайших взлетов всегда приходят величайшие падения.
Глава 40
К сожалению, все прекрасные сны однажды заканчиваются.
Морская прогулка на Капри стала нашим последним полным днем в Италии перед возвращением в Вашингтон с двумя новыми чемоданами подарков и сувениров и моим признанием в любви, следовавшим за нами по пятам.
Старой мне было бы неприятно сказать такие слова и услышать взаимного ответа, но новая я чувствовала себя комфортнее, позволяя событиям идти своим чередом.
При этом возвращение после Италии было более резким, чем после Гавайев. Кристиан сразу же погрузился в рабочий хаос, и я провела целую неделю, копаясь в электронных письмах, почте и задачах, накопившихся за время нашего отсутствия.
Навестила Мауру, работала над маркетинговым планом, встретилась с Авой и Джулс и сделала миллион дел.
Приспособиться к обычной повседневной жизни оказалось трудно – отчасти из-за долгого отсутствия, отчасти из-за возросшего количества задач.
К концу недели я устала, капризничала и отчаянно нуждалась в долгом восстановительном занятии йогой.
В этот понедельник я решила не спешить и готовила свой обычный утренний коктейль, когда экран телефона загорелся от входящего звонка.
– Привет?
– Привет, Стелла, это Норма.
Моя рука замерла над блендером.
Норма – одна из моих любимых медсестер в «Гринфилде», но она не станет звонить просто так, если только ничего не случилось.
Я поставила полчашки со льдом на столешницу и накрутила на палец кулон.
– Маура в порядке?
Когда я навещала ее вчера, она выглядела нормально, но могло произойти что угодно. Мог случиться припадок, она могла упасть, удариться головой…
В голове пронеслись самые страшные сценарии.
– Физически она в порядке. Но сегодня утром она, э-э, вспомнила, что случилось с Фиби и Гарольдом.
– О нет.
Это случалось нечасто, но всякий раз, когда Маура вспоминала о муже и дочери, она очень переживала. В прошлый раз, когда это случилось, она бросила в медсестру вазу. Если бы она постаралась чуть лучше, медсестра сейчас была бы в коме.
– Как я уже сказала, сейчас она в порядке, – заверила Норма. – К сожалению, нам пришлось дать ей успокоительное.
Внутри все сжалось. Я попросила персонал «Гринфилда» звонить мне всякий раз, когда Мауре будут вводить успокоительное. Это никогда не бывает просто так. Успокоительное означает, что у нее действительно плохой день.