Дюжина разных ножей. Кастет. Отвертки, хлысты, гвозди, крючки…
Хм. Непростой выбор.
– Да пошел ты, – выплюнул Джулиан.
Мои люди были с ним относительно милосердны. Похоже, это создало ложное чувство безопасности, будто самое худшее позади.
Я улыбнулся.
Если бы он только знал.
– Следите за языком, мистер Кенслер. Серьезно. Бабушка не научила тебя манерам?
Я выбрал один из ножей. У меня была к ним слабость.
Смертоносные, точные, универсальные. Все, что мне нравилось в оружии.
– Знаешь ли, в чем дело, – я прижал кончик ножа к его груди. – Я не люблю пачкать руки. Кровь не сочетается ни с какой моей одеждой. Но иногда… – я провел ножом по его телу. Кровь хлынула и зазмеилась по коже тонкими красными ручейками. – Кто-то настолько меня бесит, что я делаю исключение.
Я замер у мягкой плоти живота, а потом вонзил лезвие с такой силой, что он бы рухнул, если бы его не повесили.
Из его горла вырвался нечеловеческий крик, за которым последовал еще один, когда я выдернул нож.
– Понимаешь ли, Джулиан. – Я продолжал как ни в чем не бывало. – Она никогда не станет твоей. Она всегда была моей. И твоя главная ошибка… Я бросил окровавленный нож на стол и взялся за мясной тесак. – Причинять боль тому, кто принадлежит мне.
Я не называл имени Стеллы. Оно не должно звучать в месте, где царят боль и смерть, но мы оба знали, о ком я говорю.
Пятна крови. Ушибы на коже. Испуганные глаза.
Мой пульс ускорился от воспоминаний.
Обычно я сохранял во время подобных сессий самоконтроль. Работал над объектом спокойно и невозмутимо и даже бывал разговорчив.
Но всякий раз, когда я представлял ее затравленный взгляд или багрово-черные пятна на ее великолепной коже, в легкие проникало что-то темное и ледяное.
Ярость и первобытная потребность разорвать на части любого, кто даже просто подумает причинить ей боль.
Если бы я опоздал хоть на минуту, она бы умерла. Ее свет бы погас, и все.
Ярость свернулась в клубок и вырвалась наружу через острое лезвие тесака, который пронзил плоть и кости. Воздух расколол животный вой агонии.
– Видишь? – Моя грудь вздымалась от приложенных сил, когда правая рука Джулиана с глухим стуком шлепнулась на пол. – Трудно будет снова писать. Или печатать.
Этого оказалось достаточно, чтобы его сопротивление растаяло, как мороженое на горячем бетоне. Какое разочарование.
Ломать гораздо приятнее, когда сгибаются не так быстро.
– Пожалуйста, – выдохнул Джулиан. По его щекам и подбородку стекали слезы. – Мне жаль. Я…
– Что бы ты сделал, если бы не появился я? Изнасиловал ее? Убил?
– Нет, – пробормотал он. И задрожал, когда я снова поменял нож. – Я… я не хотел причинять ей боль. Я…
Слишком поздно.
Образ Стеллы, зажатой под ним, плачущей и окровавленной, пронесся в голове.
Я проткнул ему грудь, проигнорировав крики.
Сам факт того, что он прикасался к ней и причинил хоть секунду боли…
Когда я была в хижине и думала, что вот-вот умру…
Думала, что умру…
Умру…
Мое зрение затуманилось.
Зарычав, я со злобой вырезал кусок плоти ее преследователя.
Очередной вой сотряс лампочку, освещающую пространство.
Я не часто баловался подобными сессиями. Люди, перешедшие мне дорогу, должны были совершить достаточно тяжкие грехи, чтобы заслужить подобное обращение, и, как я уже сказал, мне не нравилось пачкать одежду кровью.
Но причинить боль Стелле? В моем мире не было преступления страшнее.
Крики и мольбы Джулиана потонули в волне моего гнева. Мой мир сжался до металла, крови и агонии. Треск костей, влажный звук рвущейся плоти, самые сокровенные части тела человека высыпаются из выпотрошенного туловища, словно набивка старой куклы.
Я мог работать над Джулианом целый день. Двадцать четыре часа – ничто по сравнению с месяцами ада, через которые он заставил пройти Стеллу.
Возможно, я бы так и сделал, если бы не вернулся к столу, чтобы поменять затупившийся нож, и не увидел ожидающее меня сообщение.
Я оставил рядом с ножами свой телефон. Сообщение на экране стало до смешного неуместным, раздражающим напоминанием, что за этими стенами существует жизнь.
Стелла: Возвращайся ко мне домой.
Мое дыхание замедлилось.
Я промок от пота и перепачкался кровью. Моя обычная сдержанность отключилась из-за боли Стеллы, но ее слова вернули меня на землю.
Утренний образ Стеллы, мягкий понимающий взгляд зеленых глаз, затмил собой склад.
Не отдавай ему ни кусочка своей души.
Я думал, у меня не осталось ничего, но я ошибался. Один кусочек остался, и он принадлежал ей.
Багровый туман в глазах постепенно растаял.
Я уронил нож и уставился на сломленного человека, почти без сознания висящего на стене.
Желание заставить его страдать еще не исчезло, свернувшись в животе злобной змеей.
Но желание вернуться к Стелле было сильнее.
Возвращайся ко мне домой.
– Тебе повезло, – сказал я.
И поднял пистолет.
Прозвучало три точных выстрела, и преследователь Стеллы превратился в безжизненную, окровавленную груду плоти.
Ради нее я подарил ему величайшее милосердие, на которое был способен: быструю смерть.
Я вышел из подвала, а Стил и Мейсон отправились убирать беспорядок.
Пытки их не смущали; они чувствовали себя на складских сессиях даже комфортнее, чем я.
В отличие от Кейджа, у них не было никаких амбиций, кроме успешного исполнения уже полученных ролей. Именно поэтому я выбрал их для задержания Джулиана.
Тем не менее, когда я вернусь в офис, мне придется пересмотреть некоторые процессы. Поменять коды доступа, переформировать команды. Я не хотел повторения ситуации с Кейджем.
Но пока…
Я зашел в ванную, смыл кровь, переоделся и отправился домой, к Стелле.
– Ты дома.
Мое сердце сжалось, когда дверь открылась и вошел Кристиан.
На первый взгляд он выглядел точно так же, как когда уходил – черная рубашка, черные штаны, завораживающе прекрасное лицо, – но при ближайшем рассмотрении в его глазах бушевала тихая буря.
– Ты просила меня вернуться домой. – Он замер, наблюдая, как я сокращаю расстояние между нами. – И вот я здесь.
В грубом бархатном голосе слышалась осторожность.
Он ушел пять часов назад, и мы оба знали: он был не в офисе.
– Он… – я замолчала, не желая произносить имя Джулиана.
– Тебе больше не о чем беспокоиться.
– Хорошо. – Я проглотила сотню вопросов и пошла более безопасным путем. – Я прочитала письма.
Все двадцать. Каждое из них сжимало сердце, как туго натянутый узел, потому что я знала, насколько Кристиану трудно рассказывать о своей личной жизни.
Это были не просто письма, а кусочки его самого, извлеченные из его души и начертанные черными чернилами.
И я любила каждый, какими бы ущербными или сломанными они ему ни казались.
Буря в глазах Кристиана угрожала затянуть меня в водоворот.
– Я писал все это абсолютно серьезно, – тихо сказал он. – Каждое слово.
– Знаю. – Я прижалась губами к его подбородку. Он замер, его мышцы напряглись, а дыхание участилось, когда я провела губами от подбородка к уголку рта.
– Добро пожаловать домой, – прошептала я.
Его охватила легкая дрожь, а потом он повернул голову, и наши губы встретились. Он обхватил мое лицо рукой и обнял за шею.
Поцелуй прошлой ночью был мягким, нежным. Облегчение после разлуки и утешение после адского дня.
В нынешнем были страсть и отчаяние, окончательно восстановление того, кем мы были, и рождение того, кем могли стать.
Никакой лжи, никаких секретов, только мы.
Я отдалась знакомому теплу Кристиана на моих губах.
Я не стала задавать вопросов, чем он занимался в течение пяти часов отсутствия.
Мир не черно-белый, как бы мне этого ни хотелось.
Иногда мы находим свое счастье в оттенках серого.
Глава 53
– И так? Что думаешь? – Кристиан с мальчишеским предвкушением наблюдал, как я подношу ко рту вилку с ньокки.
Я сделала вид, что обдумываю ответ, а потом провозгласила:
– Лучшее, что я пробовала.
От его ухмылки в животе запорхали бабочки.
– Я же говорил, – заявил он, излучая игривое самодовольство.
Мы ужинали в маленьком итальянском ресторанчике в самом сердце Колумбия-Хайтс. Том самом, который Кристиан упоминал в письмах – и он оказался очаровательным, как я и предполагала.
Вместо отдельных столиков посередине тянулся один длинный деревянный стол – достаточно большой, чтобы разместить дюжину человек. Люстра со свечами заливала комнату мерцающим янтарным светом, а на открытой кирпичной стене висели медные кастрюли и сковородки.
Казалось, мы едим у кого-то в гостях – тем более Кристиан забронировал весь ресторан, и там были только мы и официант.
– Не будь столь самодоволен. – Я ткнула в него вилкой. – Свидание состоялось только наполовину. Я еще не оценила твой навык держаться за руки, обниматься и шептать милые глупости.
– Конечно. Прошу прощения, – протянул он. – Не хотел спешить.
– Извинения приняты. – Я чопорно принялась за оставшуюся еду, хотя едва сдерживала улыбку.
Прошел месяц с тех пор, как мы воссоединились, и мы провели это время, исследуя грани новых отношений.
Никаких фальшивых свиданий, никаких преследователей, никаких демонстративно кричащих жестов и дорогих подарков.
Только мы, со всеми нашими недостатками – ходим на обычные свидания и живем нормальной жизнью.
Во всяком случае, нормальной, насколько это возможно с Кристианом.
Странным образом, мое похищение изменило наши отношения к лучшему. Ничто так не проясняет ситуацию, как близкая смерть.
В целом я оставила случившееся позади, хотя иногда меня по-прежнему мучили кошмары о неожиданных записках и ветхой хижине в лесу. Но это пройдет. Просто нужно время.