Я замер, и в жилах застыла кровь. Открыл дверь, и лед превратился в жгучее пламя.
В ближайшем будущем покойный бывший Авы, Лиам, прижал ее к стене, подняв запястья над головой. Они были столь сосредоточены друг на друге, что даже не заметили меня.
– Ты сказала, у тебя никого нет, – прошипел Лиам. – Но я видел, как ты танцевала с ним и как на него смотрела. Ты меня обманула, Ава. Почему ты наврала?
– Ты чокнутый, – даже издалека я видел молнии в ее глазах. – Отпусти. Серьезно. Или хочешь повторения прошлой недели?
Прошлой недели? Какого дьявола случилось на прошлой неделе?
– Но я люблю тебя, – захныкал он. – Почему ты меня не любишь? Детка, всего одна ошибка, – он прижался к ней, не давая двигаться. Моя кровь вскипела, и я приблизился, бесшумно ступая по ковру. – Ты меня по-прежнему любишь. Я знаю.
– Даю тебе три секунды, и если ты не отпустишь, я за себя не отвечаю. – Я почувствовал гордость, услышав твердый тон Авы. Умница. – Один… Два… Три…
Я подошел, когда она ударила его головой. Лиам ахнул и сделал шаг назад, сжимая нос, из которого пошла кровь.
– Ты сломала мне нос! – процедил он. – Шлюха, сама напросилась.
Он бросился к ней, но на полпути я схватил его за рубашку и дернул обратно.
Только в этот момент меня заметила Ава.
– Алекс. Что…
– Могу я присоединиться к веселью? – Я взял Лиама за воротник, ухмыляясь при виде влажных глаз и кровоточащего носа, и ударил его в живот. – Это за то, что назвал ее шлюхой. – Еще один удар, в челюсть. – Это за то, что удерживал ее против воли. – Третий, в уже покалеченный нос. – А это за измену.
Я продолжал его избивать, поддавшись охватившему меня пламени, пока Лиам не потерял сознание и меня не оттащила Ава.
– Алекс, хватит. Ты его убьешь!
Я поправил рукава рубашки, тяжело дыша.
– Думаешь, это меня напугает?
Я мог продолжать всю ночь, пока ублюдок не превратился бы в кучу окровавленной плоти и сломанных костей. Глаза заволокло кровью, и костяшки болели от силы моих ударов.
В голове возникла картина, как он прижимал Аву к стене, и моя злоба вскипела заново.
– Давай просто уйдем. Он получил урок, а если кто-нибудь тебя увидит, ты влипнешь в неприятности, – лицо у Авы побелело, словно фарфор. – Прошу.
– Он не посмеет ничего рассказать.
Тем не менее я поддался, потому что она ужасно дрожала. Несмотря на отважную реакцию, случившееся потрясло Аву. Кроме того, она была права: нам повезло остаться незамеченными. Меня это волновало мало, но и без того неприятный вечер мог затянуться.
– Нужно позвонить в «Скорую», – она с беспокойством глянула на Лиама. – Вдруг он серьезно ранен?
Разумеется, она волновалась о его благополучии даже после гребаного нападения. Я не знал, рассмеяться мне или встряхнуть ее.
– Он не умрет, – я контролировал силу ударов. – Очнется с расквашенным лицом и парой сломанных ребер, но выживет.
К сожалению.
Но Ава не унималась:
– Нужно позвонить в 911.
Какого черта.
– Я сделаю анонимный вызов из машины.
В бардачке лежал одноразовый телефон.
Я успокаивающе положил ей на талию руку, и мы вышли из отеля. К счастью, по дороге нам не встретился никто, кроме швейцара.
– А теперь, – я мрачно глянул на Аву, – расскажи, какого черта случилось между вами на прошлой неделе.
Глава 14
Ава
Он пришел в ярость.
Она переполняла его, пульсировала. Одной рукой он стискивал руль до побелевших костяшек, а другая лежала на рычаге переключения передач, сжимаясь и разжимаясь, словно он хотел кого-то задушить. Фонари освещали его красивое лицо, пока мы мчались по темным улицам, и я видела напряженно поджатые губы и нахмуренные брови.
Когда я рассказала о происшествии с Лиамом возле «Крипты», его ярость чуть не разнесла меня на кусочки.
– Я в порядке, – заверила я, обхватив себя руками. Мой голос прозвучал слабо и неуверенно. – Правда.
Он только сильнее разозлился.
– Если бы ты ходила на крав-мага, как я просил, он бы не смог так тебя схватить, – голос Алекса звучал мягко. И смертоносно. Я вспомнила его лицо, когда он избивал Лиама, и по спине пробежал холодок. Я не боялась, что Алекс навредит мне, но зрелище рвущейся наружу силы вызывало тревогу. – Ты должна научиться самообороне. Если бы с тобой что-нибудь случилось…
– Я смогла себя защитить.
Я поджала губы. Я не видела Лиама на балу, но там было столько народу, что неудивительно. Бриджит раздобыла мне приглашение на бал, и я встретила там знакомых выпускников. Мы замечательно пообщались, но я устала от разговоров с другими гостями и уже собиралась уходить, когда Лиам настиг меня в гардеробной.
Сегодня он опять был под наркотиками. Я поняла по увеличенным зрачкам и маниакальной энергии. Когда мы были вместе, он никогда такого не делал – во всяком случае, насколько мне известно. Принятое вещество ввергало его то в ярость, то в печаль.
Несмотря на сделанное и сказанное, я испытывала к нему жалость.
– На этот раз, – подчеркнул Алекс. – Кто знает, как все может обернуться в другой?
Я открыла рот, чтобы ответить, но прежде, чем слова вырвались наружу, в мою голову хлынули образы и звуки, заставляя молчать.
Я бросила в пруд камень и захихикала, увидев на гладкой поверхности круги.
Пруд был моим любимым местом на заднем дворе. У нас были мостки, выходящие прямо на середину, и летом Джош любил с них прыгать, пока папа рыбачил, мама читала журналы, а я бросала камни. Джош вечно дразнил, что я не умею плавать, а тем более – прыгать.
Но я собиралась. Мама записала меня на уроки плавания, и я собиралась стать лучшим в мире пловцом. Лучше, чем Джош, который возомнил, будто превосходит меня во всем.
Я ему покажу.
Я нахмурилась. Ведь совместных летних дней на пруду больше не будет. С тех пор, как папа переехал и забрал Джоша.
Я по ним скучала. Иногда бывало одиноко, особенно когда мама перестала играть со мной, как раньше. Теперь она только кричала в трубку и плакала. А иногда сидела на кухне и просто пялилась в пустоту.
Это меня расстраивало. Я пыталась ее развеселить – рисовала ей картинки и даже дала ей поиграть с Беттани, моей самой-пресамой лучшей и красивой куклой, но бесполезно. Она все равно плакала.
Правда, сегодня было полегче. Мы впервые играли у пруда с тех пор, как уехал папа, – может, ей стало лучше. Она ушла в дом за кремом от солнца – она всегда переживала из-за веснушек и подобных вещей, – но когда вернется, я планировала попросить ее поиграть со мной, как раньше.
Я подняла еще один камень. Гладкий и плоский, идеально подходящий для кругов. Я замахнулась, чтобы его бросить, но почувствовала цветочный аромат – мамины духи – и отвлеклась.
Я промахнулась, и камень упал на землю, но мне было все равно. Мамочка вернулась! Теперь мы могли поиграть.
Я повернулась с широкой, беззубой улыбкой – на прошлой неделе у меня выпал передний зуб, и я нашла под подушкой пять долларов от зубной феи, что было суперкруто, – но внезапно она меня толкнула. Я полетела вперед, упала с мостков, и мой крик поглотила вода, хлынувшая в лицо.
Реальность резко затянула меня обратно. Я согнулась пополам, тяжело дыша, и по лицу струились слезы. Когда я начала плакать?
Неважно. Главное, я плакала сейчас. Рыдала так отчаянно, что заложило нос и разболелся живот. Соленые потоки бежали по щекам и капали с подбородка на пол.
Возможно, я наконец сломалась, раскололась перед миром на куски. Я всегда знала о собственной ненормальности – забытое детство, невнятные кошмары, – но мне удавалось прятать ее за улыбками и смехом. До нынешнего момента.
Обычно кошмары пробирались ко мне во время сна. И никогда не поглощали наяву.
Возможно, всплеск адреналина из-за происшествия с Лиамом активизировал в мозгу какой-то триггер. Если мне придется волноваться не только ночью, но и днем…
Я прижала ладони к глазам. Я проигрывала.
Прохладная сильная рука легла на мое плечо.
Я подскочила, внезапно вспомнив, что не одна. Что у моего внезапного унизительного срыва есть свидетель. Я даже не заметила, как Алекс съехал на обочину.
Если раньше он был в ярости, то теперь словно сошел с ума. Но не психовал от злости – если только совсем чуть-чуть, – а скорее впал в панику. Безумный взгляд, мускул на подбородке дергается так быстро, словно живет собственной жизнью. Я никогда не видела его таким. Рассерженным – да. Раздраженным – определенно. Но не таким. Словно при виде моей боли он хотел сжечь целый мир.
Мое наивное сердце запело, прорубая тропку надежды сквозь охватившую меня панику. Потому что люди не смотрят таким взглядом, если им все равно, а я поняла: я хочу, чтобы Алексу Волкову было не все равно. Очень хочу.
Я хотела, чтобы ему было не все равно из-за меня, а не из-за данного моему брату обещания.
Ужасное время для подобных осознаний. Я в полном безумии, а он недавно чуть не убил моего бывшего.
Я прерывисто вздохнула и вытерла с лица слезы.
– Я его уничтожу, – слова Алекса разрезали воздух, словно смертоносные ледяные лезвия. У меня на коже выступили мурашки, и я задрожала, стуча зубами от холода. – Все, к чему он прикасался, всех, кого он любил. Я уничтожу их, пока они не превратятся в горстку пепла у твоих ног.
Едва сдерживаемая жестокость должна была меня ужаснуть, но я странным образом чувствовала себя в безопасности. Рядом с ним я всегда чувствовала себя в безопасности.
– Я плачу не из-за Лиама, – я глубоко вздохнула. – Хватит о нем, ладно? Давай спасем остаток вечера. Прошу.
Мне нужно было отвлечься от событий сегодняшнего дня – я чувствовала, что иначе вот-вот заору.
Через несколько мгновений плечи Алекса расслабились, хотя лицо оставалось напряженным.