Если бы она осталась жива, мы создали бы новые воспоминания, и отсутствие старых было бы не столь важно.
Отец провел рукой по лицу.
– Она не оставила записки.
Разумеется, нет, с горечью подумала я.
– Но, думаю, она чувствовала себя… виноватой.
– Из-за чего?
Он вздрогнул.
– Из-за чего, папа?
Я повысила голос. В ушах так шумела кровь, что я едва расслышала его ответ.
Едва.
Но все же расслышала, и когда я осознала его слова, вкусила яд их правды, в груди чуть не разорвалось сердце.
– Из-за того, что случилось на пруду, когда тебе было пять. Когда ты чуть не утонула. Когда она толкнула тебя.
Я сделала глубокий вдох, отчаянно нуждаясь в кислороде.
В тот вечер в спальне папа разрушил мой мир. Именно поэтому я была так счастлива уехать в колледж. Я ненавидела вспоминать тот разговор и то, как его слова впитались в стены. Я слышала их шепот каждый раз, когда шла по коридорам, они терзали меня, искажали прошлое, создавая новую правду.
Твоя мать тебя не любила. Твоя мать пыталась тебя убить.
Я сморгнула внезапные слезы и натянула улыбку. Улыбки помогали мне пережить самые тяжелые времена. Как я читала, просто физический акт улыбки – даже если ты несчастен – может поднять настроение, заставляя мозг вырабатывать гормоны счастья. Поэтому подростком я постоянно улыбалась, и меня, наверное, считали сумасшедшей, но это было лучше погружения в глубокую тьму, из которой можно никогда не вылезти.
А когда улыбаться просто так становилось слишком сложно, я начинала искать другие причины быть «счастливой» – красота радуги после дождя, сладкий вкус идеально приготовленного печенья или роскошные фотографии сверкающих городов и великолепные пейзажи со всего мира. Это работало… чаще всего.
– …торта?
Голос отца вырвал меня из погружения в воспоминания.
Я моргнула.
– Прости, что?
Он поднял бровь.
– Хочешь кусочек торта? – повторил он.
– А, да, конечно.
Он взял коробку, и мы молча пошли на кухню, где молча отрезали себе по куску и принялись молча жевать.
Неловко с большой буквы Н.
Я размышляла, когда у нас все пошло не так. Отец всегда без проблем разговаривал и смеялся с Джошем. Почему он так странно вел себя со мной? Он же мой папа, но я никогда не могла полностью перед ним раскрыться.
Отец оплачивал мои счета, и я жила в его доме до поступления в колледж, но все эти годы моей истинной опорой всегда оставался Джош, и именно к нему я обращалась, когда хотела обсудить прошедший день или если возникали проблемы – со школой, друзьями или, к его большому отвращению, с мальчиками.
И причина заключалась не только в том, что отец был авторитетной фигурой, а Джош – ближе ко мне по возрасту. У меня не возникало проблем в общении с преподавателями или родителями друзей.
Было нечто еще. Я не могла сформулировать.
Наверное, это особенность азиатских родителей определенного поколения. В нашей культуре не принято выражать привязанность открыто. Мы не говорили «я тебя люблю» и не обнимались, как в семье Стеллы. Китайские родители выражают любовь действиями, а не словами – тяжело работают, чтобы обеспечить детей, готовят еду, ухаживают во время болезни.
Я росла в достатке и благополучии, и отец полностью оплатил мне недешевую учебу в Тайере. Конечно, он не одобрял мой выбор карьеры, и оборудование приходилось покупать самостоятельно. И да, Джош явно был его любимчиком, возможно из-за традиционного для Китая предпочтительного отношения к сыновьям. Но, по большому счету, мне повезло. Нужно быть благодарной.
Правда, все равно хотелось бы иметь возможность нормально поговорить с собственным отцом, не погружаясь в неловкое молчание.
Я ела торт, задаваясь вопросом, можно ли придумать еще более жалкий сюрприз накануне дня рождения, когда по коже побежали мурашки.
Я подняла взгляд и похолодела.
Оно.
Возможно, именно поэтому я никогда не открывалась перед папой – иногда он смотрел на меня таким взглядом.
Словно он меня не знал.
Словно он меня ненавидел.
Словно он меня боялся.
Глава 26
Ава
– Это небезопасно.
Бриджит выпрямилась во весь рост и бросила ледяной взгляд на темноволосого мужчину, сердито глядящего на нее в ответ. Дерзость, если учесть, что она принцесса, а он – ее телохранитель, но Рис Ларсен не был похож на Бута. Это стало предельно ясно за неделю, прошедшую с тех пор, как он приехал в Хазелбург, чтобы взять на себя обязанности по охране.
Мы устроили в честь Бута большую прощальную вечеринку в «Крипте» и молились, чтобы новый телохранитель Бриджит оказался таким же крутым.
Но наши молитвы не услышали.
Рис оказался неприветливым, угрюмым и заносчивым. Он сводил Бриджит с ума, что говорило о многом, поскольку она никогда не выходила из себя. Но за последнюю неделю я несколько раз видела ее на грани крика. И чуть не роняла камеру от удивления.
– Осенний фестиваль – ежегодная традиция, – царственно заявила она. – Я посещаю его последние три года и не собираюсь останавливаться.
Серые глаза Риса засверкали. Он был немного моложе Бута – лет тридцати, с густыми черными волосами, глазами цвета стали и крепкой мускулистой фигурой, которая возвышалась над длинноногой и грациозной Бриджит, даже когда та носила каблуки. Его подбородок покрывала темная щетина, а левую бровь пересекал маленький неровный шрам. Без шрама он был бы обезоруживающе красив; со шрамом он был по-прежнему обезоруживающе красив, но казался опасным. Более угрожающим.
Хорошее качество для телохранителя, подумала я.
– Могут возникнуть проблемы с толпой.
Его голос пророкотал по машине, низкий и властный, хотя формально он был подчиненным Бриджит.
– Слишком много людей, слишком тесные помещения.
Стелла, Джулс и я предусмотрительно молчали, пока Бриджит бросала на него уничтожающие взгляды.
– Это мероприятие колледжа. Разумеется, там толпа, и раньше у меня никогда не возникало проблем. Половина людей даже не знает, кто я.
– Достаточно одного человека и одного раза, – ровным тоном парировал Рис. – Я с первого взгляда вижу: фестиваль переполнен.
– Это просто смешно. Там не зона боевых действий, и народу меньше, чем на спортивном матче. Мне никогда не запрещали на них присутствовать.
– Меры безопасности и планировка на спортивных мероприятиях…
– Хватит, – Бриджит подняла руку. – Я отказываюсь сидеть дома, как запертая в башне принцесса. Я на последнем курсе университета. Я пошла, а ты можешь остаться в машине или отправиться со мной.
Она открыла дверцу и вышла, не оборачиваясь.
Рис возмущенно раздул ноздри, но мгновение спустя последовал за ней. Его внимательный взгляд постоянно блуждал в поисках опасности.
Джулс, Стелла и я поспешили следом.
Осенний фестиваль был одним из самых ожидаемых событий учебного года. Местные предприниматели устанавливали киоски с сезонной едой и делали скидки для студентов – горячий шоколад и пончики с яблочным сидром, тыквенные пироги и сэндвичи со свининой. Проводились классические конкурсы и развлечения – ловля яблок в воде, гадание на Таро, – и, поскольку дело было в колледже, продавался алкоголь, которым вволю напивались местные выпускники и студенты.
Рис оказался прав – людей пришло больше, чем ожидалось, но по сравнению с вечеринками по случаю весенних каникул, на которых нам приходилось бывать, это казалось ерундой. Я понимала причину его беспокойства, но при этом была согласна с Бриджит: он немного преувеличивал.
Бриджит полностью его игнорировала, пока мы наслаждались едой и развлечениями. Осенний фестиваль помогал снять стресс между промежуточными и выпускными экзаменами, и мы прекрасно проводили время – по большей части.
– Он сводит меня с ума, – тихо призналась мне Бриджит чуть позже. Она угрюмо потягивала горячий шоколад. – Я скучаю по Буту.
Я обернулась и бросила взгляд на Риса, который невозмутимо следовал за нами. Он либо не слышал нас, либо был мировым чемпионом по бесстрастному виду.
Я ставила на второе. По моим ощущениям, Рис Ларсен видел, слышал и замечал абсолютно все.
– Это его первая неделя, – Стелла сфотографировала напиток, прежде чем его попробовать. – Бут провел с тобой много лет. Вполне естественно, что Рис опекает тебя сильнее. Дай ему время.
– Наверное, – вздохнула Бриджит. – Не знаю, как Ник это выносит. У него в два раза больше охраны, чем у меня, ведь он наследный принц, и на его плечах такая ответственность, – она покачала головой. – Я рада, что вторая в очереди на трон.
– Хотите сказать, вы не желаете править, ваше величество? – поддразнила я. – А могли бы стать королевой и увидеть собственное лицо на почтовой марке.
Бриджит рассмеялась.
– Нет, спасибо. Сколь ни заманчива почтовая марка с моим лицом, я бы предпочла немного свободы, – она бросила мрачный взгляд в сторону Риса. – Если только у моего телохранителя нет других планов.
– Он суров, но зато горяч, – театральным шепотом сказала Джулс. – Не в обиду Буту, просто ух! – Она обмахнулась рукой.
– Ты думаешь только об этом? – спросила Бриджит, разрываясь между раздражением и смехом.
По лицу Джулс проскользнула тень, но сразу исчезла.
– Большую часть времени. Люблю думать о приятных вещах. Кстати, об этом… – она повернулась ко мне. – Где герой-любовник?
Я закатила глаза, и по моим щекам разлилась краска.
– Не называй его так, и он занят управлением компанией. У него нет времени на студенческие фестивали.
– Уверена? – Стелла дернула подбородком в сторону чего-то у меня спиной.
Я обернулась, и сердце подпрыгнуло в груди: позади меня стоял Алекс. В кашемировом синем свитере и джинсах, он выделялся своей изысканностью среди толп пьяных студентов и потрепанных профессоров.