Здесь я никак не могла понять, в чем логика. Я потеряла сознание и не помнила, кто меня спас, но врачи «скорой» и полиция сказали, их вызвал Майкл. Зачем, если он сам же меня столкнул?
– Я пришел обсудить с твоей матерью развод, и никто не открывал дверь, хотя машина стояла возле дома. Я пошел искать ее на задний двор и увидел… – Майкл с трудом сглотнул. – Это были худшие минуты моей жизни: я подумал, ты умерла. Я прыгнул в пруд и тебя вытащил, и все это время твоя мать… просто ошарашенно стояла и смотрела. Словно не могла поверить в случившееся. – Он осекся. – Твоя мать была не в порядке, Ава. Она не хотела тебе навредить, но иногда теряла контроль над происходящим. И потом чувствовала себя такой виноватой, а там и развод, и криминальные обвинения… поэтому она выпила таблетки.
Голову пронзила резкая боль. Я сжала пальцами виски, пытаясь сопоставить слова отца и собственные воспоминания. Что было правдой? А что – нет?
На воспоминания полагаться нельзя. Я прекрасно понимала. А слова Майкла звучали вполне искренне. Но неужели я действительно теряю рассудок? Откуда появились те видения, если это не мои воспоминания?
– Есть еще один случай, – неуверенно начала я. – Третий класс. Я принесла домой сочинение с урока миссис Джеймс и решила показать тебе. Мы были в твоем кабинете. Ты посмотрел на меня и сказал, что я копия мамы и… придавил мне лицо подушкой, пытаясь меня задушить. Я не могла дышать. Я бы умерла, но домой вернулся Джош и позвал тебя, и тогда ты остановился.
В ярком освещении конференц-зала история казалась совсем глупой. Голова заболела сильнее.
На лице у Майкла появилась тревога.
– Ава, – мягко и спокойно сказал он, словно не хотел меня напугать. – У тебя никогда не было учителя по имени миссис Джеймс.
Сердце колотилось в груди.
– Была! Со светлыми волосами и в очках, она всегда приносила на наши дни рождения сахарное печенье… – глаза защипало от слез. – Клянусь, миссис Джеймс правда была.
А если нет? Вдруг я все придумала и сама поверила, что это воспоминания? Что со мной не так? Почему в голове все перемешалось?
Я не могла дышать. Я чувствовала себя сумасшедшей, словно в моей жизни нет ничего реального и мне все приснилось. Я вжала ладони в столешницу, наполовину ожидая, что она вот-вот рассыплется в пыль.
– Милая… – он потянулся ко мне, но прежде, чем он успел прикоснуться, дверь распахнулась.
– Достаточно. Хватит лгать, – Алекс ворвался внутрь с грозным видом. Разумеется, комната прослушивалась. – После того как Ава пересказала мне свои воспоминания, я провел расследование, – холодно заявил он. Правда? Он мне никогда не рассказывал. – Ты удивишься, как много – и как быстро – можно выяснить, обладая достаточной суммой денег. У нее действительно была школьная учительница миссис Джеймс, которая сообщила о подозрительных синяках на запястьях Авы, когда та пришла в школу на следующий день. Ты заявил, она поранилась на детской площадке, и тебе поверили, – глаза Алекса мерцали от отвращения. – Ты хороший актер, но снимай маску. Мы тебя раскусили.
Я смотрела на Майкла. И уже не понимала, чему верить.
– Это правда? Получается, ты мне врал?
– Ава, я твой отец, – Майкл провел рукой по лицу, его глаза горели. – Я бы никогда тебя не обманул.
Я переводила взгляд то на него, то на Алекса. Голова болела все сильнее. Происходило слишком много всего, открывалось слишком много секретов. Но в конце концов мне пришлось поверить себе.
– А я думаю иначе, – сказала я. – Я думаю, ты обманывал меня всю мою жизнь.
Майкл сохранял страдальческий вид еще несколько секунд, но потом его лицо исказилось, превратившись в отвратительную маску. Глаза сверкали радостной злобой, а рот растянулся в насмешливую ухмылку.
Он больше совсем не походил на моего отца. И вообще на человека. Он выглядел как монстр из моих ночных кошмаров.
– Браво, – он медленно похлопал в ладоши. – Я почти тебя убедил, – заявил он мне. – Видела бы ты собственное лицо. Клянусь, миссис Джеймс правда была, – со смехом сказал он. От противных звуков встали дыбом все волоски на моем теле. – Классика. Ты и правда поверила в собственное безумие.
Алекс дернулся в сторону Майкла, но я слегка покачала головой. Мне хотелось убежать и спрятаться, но адреналин вынуждал говорить.
– Почему? Я была ребенком, – у меня задрожал подбородок. – Я твоя дочь. Зачем ты так со мной обошелся? Скажи правду, – я сжала зубы. – Больше. Никакой. Лжи.
– Правда субъективна, – Майкл откинулся на спинку стула. – Но тебе так сильно хочется знать? Вот моя правда – на самом деле ты мне не дочь. – Он горько улыбнулся, услышав мой резкий вдох. – Да-да. Твоя сучка-мать мне изменила. Видимо, во время одной из моих командировок. Она постоянно жаловалась на мое частое отсутствие, словно мой чертов бизнес не обеспечивал ей крышу над головой и уютную, теплую дизайнерскую одежду. Я всегда подозревал, что ты не моя, – ты совершенно на меня не похожа, но думал, может, ты просто в Венди. А потом втайне сделал тест на отцовство, и – подумать только! – оказалось, ты действительно не моя. Твоя мать пыталась все отрицать, но против такого явного доказательства не поспоришь. – Он помрачнел. – Разумеется, в процессе развода мы об этом не упоминали. Информация просочилась бы наружу, и мы оба могли потерять лицо.
В китайской культуре мало что может быть страшнее потери лица. Разумеется, кроме попыток убить собственную дочь.
– Если я не твоя дочь, почему ты так бился за опеку? – спросила я, едва ворочая языком.
Губы Майкла изогнулись в усмешке.
– Я не бился за опеку над тобой. Я бился за Джоша. Он действительно мой сын. Тест подтвердил. Мое наследие, мой преемник. Но поскольку правду о тебе знали только я и твоя мать, вы с Джошем шли комплектом. К сожалению, кроме исключительных обстоятельств, суд почти всегда принимает сторону матери, так что… – он пожал плечами. – Мне пришлось создать исключительные обстоятельства.
Мне стало дурно, но я оцепенело слушала, как Майкл распутывает замысловатую паутину нашего прошлого.
– Мне повезло: твоя мама имела глупость оставить тебя одну. Честно говоря, это уже можно было назвать халатностью. Но я пробрался в дом, намереваясь оставить там свидетельства ее «наркотической зависимости», и обнаружил тебя: ты играла возле пруда. Словно сам Господь подарил мне шанс. Иногда суд встает на сторону матери, даже если у нее наркотическая зависимость, но попытка утопить собственного ребенка? Гарантированная победа для меня. К тому же наказание для нее. Поэтому я тебя столкнул. Было искушение утопить тебя по-настоящему, – еще одна злая улыбка. – Но я не настолько жесток. Ты была просто ребенком. Поэтому я тебя вытащил и сказал полиции, что видел, как тебя столкнула Венди. Она вопила о собственной невиновности, но знаешь, в чем истинная гениальность моего плана? – Он наклонился вперед, сверкая глазами. – Ты сама обвинила собственную мать.
– Нет, – я покачала головой. – Я даже не видела… Я не помнила…
– Потом – нет. Но в тот момент? – Он подмигнул. – Создать ложные воспоминания довольно легко, особенно в голове смущенного, травмированного ребенка. Несколько предположений и наводящих вопросов от меня, и ты поверила, что виновата твоя мама. Рассказала, как слышала аромат ее духов, плюс дома присутствовала только она. В любом случае полиция начала расследование, и вас с Джошем временно передали под мою опеку. Твоя мама впала в депрессию и… ну, ты сама знаешь историю с таблетками. Вышло, кстати, весьма поэтично. Она умерла именно от того, в чем я хотел ее обвинить, – и, ни больше ни меньше, в 4:44 утра. Самое невезучее время.
Меня передернуло. 4:44 утра. Время, когда я просыпаюсь от кошмаров.
Я никогда не была суеверным человеком, но невольно подумала: может, это мама кричала мне с другой стороны, уговаривая вспомнить? Сбежать от социопата, в доме которого я жила столько лет.
– А тот день в твоем кабинете? – спросила я, твердо намеренная все выяснить, несмотря на подступившую дурноту.
Майкл фыркнул.
– Верно. То идиотское сочинение, как я тебя «спас». Знаешь, много лет мне прекрасно удавалось скрывать, с каким негодованием я растил тебя, свою неродную «дочь». Я играл роль тихого, стеснительного, убитого горем отца подростка, – снова появилась его жуткая улыбка. – Но иногда ты становишься невыносимой, особенно из-за своего сходства с ней. Живое свидетельство ее неверности. Если бы ты исчезла, жить стало бы гораздо проще, но Джош решил вернуться домой именно в тот момент. Увы, – он пожал плечами. – Все хорошо не бывает. Честно говоря, случай в кабинете был проявлением моей слабости – ты прекрасно осознавала, что происходит, и мне пришлось бы чертовски долго объяснять произошедшее, но, несомненно, я бы что-нибудь придумал. И представь мое приятное удивление, когда ты проснулась не только без воспоминаний о кабинете, но и вообще напрочь позабыв собственное детство. Врачи недоумевали, но это было неважно. Главное, ты забыла, – он улыбнулся. – Судьба по-настоящему благоволит мне, верно?
Я почувствовала на спине руки Алекса. Я даже не заметила, как он подошел. Я подалась навстречу успокоительным прикосновениям, лихорадочно соображая. Я вспомнила, как убежала в свою комнату и заперла дверь, когда Майкл отпустил меня и невозмутимо поздоровался с Джошем. Я провела там весь вечер, отказавшись от ужина, хотя Джош очень уговаривал меня выйти. Тогда ему было всего тринадцать – слишком маленький, чтобы помочь, – и больше я ни к кому не могла обратиться.
Похоже, я была настолько перепугана и травмирована, что стерлись вообще все мои воспоминания о Майкле – фактически все мое детство.
– Но я сомневался, что мне повезет еще раз, – продолжил Майкл. – Поэтому я оставил тебя в покое. Даже отправил к психологу, продолжая играть роль заботливого отца, но, к счастью, некомпетентные идиоты ничего не смогли добиться.