Я подавил вспыхнувшее раздражение.
– Моя ассистентка не должна обсуждать мое расписание с другими людьми.
– Я генеральный директор, у нее не было особого выбора, – Иван потушил сигарету и наклонился вперед, пристально глядя мне в глаза. – Расскажи мне про Аву.
При звуке ее имени на его губах по моему позвоночнику пробежало напряжение. Я даже не собирался спрашивать, откуда он про нее узнал, – не только у меня были повсюду шпионы.
– Рассказывать нечего. Она хорошая давалка, – произнесенные слова были на вкус как яд. – Вот и все.
– Хмм, – дядя посмотрел на меня скептически. – Итак, твоя месть. Вот и все?
Он так резко менял темы, что для ответа мне потребовалось на полсекунды больше обычного.
– Нет, – я еще не закончил с человеком, которого уничтожу. Пока нет. – Будет еще.
В рукаве оставался еще один козырь.
Я хотел забрать все у человека, который забрал все у меня. Его бизнес, его семью, его жизнь.
И я планировал это сделать.
Но стоило ли оно того?
– Хорошо. А то я подумал, ты размяк, – Иван со вздохом посмотрел на фотографию в рамке, стоявшую у него на столе. Он и мой отец, совсем молодые. Только переехали в США, оба в дешевых костюмах и одинаковых шляпах. Но если дядя выглядел суровым и серьезным, то глаза моего отца светились, словно он открыл великую тайну, о которой больше никто не знал. От увиденного у меня сжалось горло. – Никогда не забывай, что случилось с твоими родителями и бедной малышкой Ниной. Они заслуживают всей справедливости мира.
Словно я когда-нибудь смогу забыть. Даже если бы у меня не было гипертимезии, эта сцена осталась бы в моей памяти навсегда.
– Не жульничать! – крикнул я через плечо по дороге в ванную. За утро я выпил два яблочных сока, и казалось, вот-вот лопну. – Я узнаю.
– Ты все равно проигрываешь! – закричала в ответ моя младшая сестренка Нина, вызвав смешки родителей.
Я показал ей язык и захлопнул за собой дверь. Меня раздражало, что я никогда не мог победить Нину в детский Скраббл, хотя она была на два года младше меня, а я, по словам родителей и учителей, обладал IQ гения. Она всегда отлично управлялась со словами. Мама говорила: возможно, она станет писательницей.
Я сходил в туалет и вымыл руки.
Тем летом меня отправили в специальный лагерь для одаренных детей, но лагерь казался мне жутко скучным. Все задания были слишком простыми. Единственное, что мне нравилось, – шахматы, но в них можно играть где угодно. Я пожаловался родителям, и вчера они приехали за мной и забрали домой.
Я вытирал руки, когда вдалеке раздался громкий хлопок, а потом крики.
Я побежал в гостиную и увидел, что родители ведут Нину к потайному ходу за камином. Я очень любил за это наш дом – он был полон потайных проходов и секретных местечек. Мы с Ниной провели бесчисленные часы, исследуя каждый укромный уголок, – игры в прятки становились куда увлекательнее.
– Алекс, сюда. Скорее! – Мамино лицо исказилось от паники. Она схватила меня за руку сильнее, чем когда-либо прежде, и толкнула в темноту.
– Что происходит? Кто здесь?
Сердце забилось в бешеном ритме. Я слышал странные голоса, и они приближались.
Нина съежилась в тоннеле, прижимая к груди любимого кота Пятнистика. Мы однажды наткнулись на него во время семейного пикника в парке, и Нина так плакала и умоляла, что родители позволили ей оставить его себе в качестве домашнего питомца.
– Все будет хорошо, – у папы в руке был пистолет. Он всегда держал его дома, но я никогда не видел, чтобы он им пользовался. От блеска черного металла под светом ламп в моих жилах похолодела кровь. – Сидите там с сестрой и матерью и не издавайте ни звука. Все будет хорошо… Люси, что ты делаешь?
Мама захлопнула вход в тоннель, пока мы с Ниной смотрели на них, испуганно вытаращив глаза.
– Я не оставлю тебя одного, – яростно произнесла она.
– Черт подери, Люси. Ты должна…
Звук разбившейся об пол вазы оборвал папу и напугал Пятнистика, который заорал и вырвался у Нины из рук. Он проскользнул в щель между стеной и закрывающейся дверью.
– Пятнистик! – завопила Нина и поползла следом.
Я попытался схватить ее, но она вырвалась и бросилась за котом.
– Нина, нет, – отчаянно прошептал я, но было слишком поздно. Она ушла, и дверь захлопнулась, погрузив меня во тьму. Я сидел, и в ушах шумела кровь, пока глаза пытались привыкнуть к темноте.
Мама и папа посадили меня сюда не просто так, и я не хотел тревожить их своим выходом. Но еще нужно было узнать, что происходит, хотя интуиция кричала мне отвернуться, закрыть глаза и спрятаться.
Я спрятался, но глаза закрывать не стал.
В тоннеле за камином было окошко, замаскированное под глаза в картине над каминной полкой. Я чуть-чуть до него не дотягивался, но, если встать на цыпочки и как следует потянуться, можно было выглянуть в гостиную.
И от увиденного в моих жилах застыла кровь.
В гостиной было два чужака. У них были лыжные маски и пистолеты – крупнее, чем папин, который теперь лежал возле его ног. Один из пистолетов был направлен на папу, другой – на маму и Нину. Мама закрывала собой Нину, а сестренка рыдала, крепко обнимая Пятнистика, Кот был в ужасе и орал изо всех сил.
– Заткните проклятую тварь, – прорычал один из мужчин. – Или я сделаю это сам.
Нина зарыдала сильнее.
– Забирайте что хотите, – сказал побледневший папа. – Только не трогайте мою семью.
– О, мы заберем все, что захотим, – заявил второй. – А вот второго, к сожалению, гарантировать не могу. Но давайте поторопимся, верно? Нет смысла оттягивать неизбежное. У нас, знаете ли, не почасовая оплата.
Прозвучал выстрел. Где-то завопили мама и Нина. Я тоже должен был завопить, но не стал. И мог только смотреть широкими, остекленевшими глазами, пока ноги горели от долгого стояния на цыпочках, как у папы на груди расплывается ярко-красное пятно. Он пошатнулся и задвигал губами, но не смог произнести ни слова. Возможно, он смог бы пережить один выстрел, но потом прозвучал второй, и еще, и еще, пока большое сильное тело папы не повалилось на пол. Оно лежало, затихшее и недвижимое.
«Оно», нет, «он». Потому что труп не был моим папой – папино лицо, папины волосы, папина кожа, но не сам папа. Я видел, как он уходил, как в его глазах потух свет.
– Нет! – завопила мама. Она бросилась к папе, но преодолела лишь полпути. Ее тело обмякло, рот раскрылся. Она тоже упала, и ее кровь хлынула на пол.
– Черт, ну зачем? – возмутился первый. – Я хотел с ней сначала развлечься.
– Сучка действовала мне на нервы. Не выношу воя, и мы пришли сюда делать работу, а не ублажать твой член, – прорычал второй.
Первый скривился, но спорить не стал.
Мужчины уставились на Нину, которая так рыдала, что ее лицо залилось ярко-красной краской, а тело вздрагивало от всхлипов. Пятнистик шипел, глазенки на крошечной мордочке светились от ярости. Он был лишь котенком, но в тот момент превратился в льва.
– Слишком маленькая, – с отвращением сказал первый.
Второй его проигнорировал.
– Прости, малышка, – обратился он к Нине. – Ничего личного. Тебе просто не повезло родиться в этой семье.
Рев в ушах становился все громче. По запястью потекла какая-то жидкость, и я понял: я так сильно вонзил ногти в ладони, что пошла кровь.
Кап. Кап. Кап.
Каждая капля гремела в темноте узкого тоннеля, как сверхзвуковой хлопок. Они могли услышать? Могли услышать меня, сидящего за камином, словно трус, пока они убивали мою семью?
Я хотел выбежать. Хотел броситься на мужчин, пинаться и царапаться. Хотел разбить их головы тяжелой скульптурой с каминной полки и сдирать с их костей мясо, кусок за куском, пока они не начнут молить о смерти.
У меня впервые возникли столь жестокие мысли. Мама была нежной и любящей, а папа – жестким, но справедливым. Человеком чести. И нас с Ниной растили такими же.
Но увидев деяния этих людей, я захотел их пытать, медленно. И бесконечно.
Только не мог. Если бы я вышел, они застрелили бы и меня, и не осталось бы шанса на возмездие. На справедливость.
Кап. Кап. Капкапкап.
Кровь пошла быстрее. Я не смог отвести взгляда, когда второй человек снова поднял оружие и выстрелил.
Один выстрел. Этого оказалось достаточно.
Пятнистик словно взбесился. Он налетел на мужчин, шипя и царапаясь. Один из них выругался и попытался его пнуть, но кот вовремя увернулся.
– Плюнь на проклятого кота, – выпалил второй. – Давай закончим дело и скорее свалим.
– Ненавижу животных, – с отвращением пробормотал первый. – Слушай, разве он не говорил про еще одного ребенка? Где мелкий засранец?
– Не здесь, – его партнер огляделся: его взгляд мазнул по камину и остановился на маленькой изящной нефритовой статуэтке на журнальном столике. – В лагере или типа того.
– Черт, а я никогда не был в лагере. Ты был? Я всегда хотел…
– Заткнись.
Они пошарились по гостиной, забрали самые ценные предметы и облапали своими грязными руками все наши вещи, а потом наконец ушли, и наступила тишина.
Было слышно только мое дыхание. Я ждал и ждал. Когда я убедился, что они не вернутся, я открыл тяжелую дверь, покраснев от усилий, и, пошатываясь, направился к телам в гостиной.
Мама. Папа. Нина.
Следовало вызвать полицию. Я знал, место преступления трогать нельзя, но это была моя семья. Мой последний шанс к ним прикоснуться.