Джулс снова всхлипнула, когда моя рука скользнула под юбку и коснулась ее вагины. На этот раз она не была мокрой.
Но мы это изменим.
Я забрался под трусики и ласкал ее, пока она не залила мои пальцы, и ее тело не растворилось в моем.
Мои движения были холодными. Механическими. Я проделывал это миллион раз и теперь видел, как ее рот приоткрылся от наслаждения.
Член уперся в молнию, твердый и сердитый. Просто физическая реакция, но только эта часть меня по-прежнему ощущала себя живой.
Джулс балансировала на грани оргазма, когда я отдернул руку.
– Становись на чертовы колени.
Она вздрогнула от моего резкого тона, но медленно, без возражений, опустилась на колени.
– Ты этого хочешь? – Я поднял ее подбородок, заставляя встретиться со мной взглядом. – Скажи, если нет, Рыжая. Это твой последний шанс.
У Джулс перехватило дыхание.
– Хочу.
Я отпустил подбородок и оттянул ее голову назад, другой рукой доставая член.
– Похлопай меня по бедру, если захочешь, чтобы я остановился.
Это стало последним предупреждением, после которого я засунул член ей в глотку. Она закашлялась от жестокого вторжения, и ее глаза наполнились слезами, но руки остались лежать на коленях.
Я схватил ее за волосы обеими руками и трахал в рот все глубже и глубже. Я посмотрел на нее, и у меня сжались зубы. То, как она стояла передо мной на коленях, как по ее щекам стекали слезы и тушь, пока она давилась моим членом, вызвало иррациональную волну ярости.
Я закрыл глаза и откинул голову назад. Это оказалось ошибкой – в ту же секунду разум заполонили нежелательные воспоминания.
Вермонт. Клиника. «Гиацинт». Пикник. Огайо.
Каждая деталь, сформировавшая наши отношения, оказалась испорчена.
И дело не в масштабах лжи. Мне плевать на дурацкую картину и какие-то гаджеты. Речь о доверии.
Я всегда хотел одного – честности, но всегда получал только обман.
От напряжения свело живот.
Я открыл глаза и вынул член изо рта Джулс. На коже выступил пот, а сердце болезненно колотилось в груди.
Она вся растрепалась: волосы взлохмачены, губы опухли, щеки промокли от слез. Джулс смотрела на меня своими огромными карими глазами, и в них читались слова, которых я слышать не желал.
– Вставай на четвереньки.
Я не мог заставить себя на нее смотреть, но даже когда я трахал ее сзади, разум наполнили ее образы.
Блеск волос в солнечном свете. Огонь, полыхавший в ее глазах, когда она меня оскорбляла. Мягкость ее ладони и то, как правая сторона ее губ приподнималась чуть выше левой, когда она улыбалась.
В груди защемило.
Джулс приближалась к оргазму. Я чувствовал это по дыханию, по напряжению мышц.
Забавно – иногда я улавливал каждое ее движение, а иногда не знал ее совсем. Я наклонился, и мой рот оказался рядом с ее ухом.
– Помнишь, я сказал, что прощаю тебя? – Я потянулся и ущипнул ее за клитор. – Я солгал.
Оргазм поразил Джулс одновременно с моими словами. Она издала полувсхлип, полустон, и я кончил следом.
Но это совершенно не ослабило давления в груди.
Я вышел из нее и встал. Она рухнула на пол – платье задралось до талии, а плечи тряслись от безмолвных криков.
– Каково это, когда тебе лгут, Джулс? – Грубые, злые слова словно исходили от кого-то другого. Более жестокого, чем я мог представить. – Неприятно, да?
Лед в венах растаял. Я тонул изнутри, и часть меня хотела сдаться, погрузиться под воду и больше никогда не подниматься наверх.
Майкл. Алекс. Джулс.
Те, кому я доверял больше всего, нанесли мне удар в спину. Предательства Майкла и Алекса ранили, но Джулс… она знала, как подкосило меня случившееся с остальными.
Умом я понимал, почему она не рассказала все раньше. Но не мог унять боль, отравлявшую каждое воспоминание.
Осторожно, Рыжая. Продолжишь говорить подобные вещи, и возможно, я тебя никогда не отпущу.
Ты один из немногих людей, которым я доверяю… даже когда мы терпеть не могли друг друга, я всегда мог рассчитывать на то, что ты будешь со мной честен.
На щеках пылал жар.
Какой же я чертов идиот.
Джулс оторвалась от пола и повернулась ко мне. На ее лице и шее расплылись огромные красные пятна. Она перестала плакать, но ее дыхание в тишине казалось слишком громким и поверхностным.
– Думаю, вполне уместно закончить наши отношения прощальным сексом. – Я жестоко улыбнулся. Что-то ужасно сдавило горло, и требовалось вдвое больше усилий, чтобы выговаривать слова. – По крайней мере, ты получила оргазм – не говори, будто я никогда ничего тебе не давал. Хотя я буду скучать по твоей тугой киске. Никто так не принимает мой член. Это твое лучшее качество.
Ее лицо исказила жуткая боль, пронзив мне грудь, как раскаленная кочерга.
Единственным человеком, которого я в тот момент ненавидел сильнее ее, был я сам.
– Я поступила неправильно, и мне очень жаль. – В ее тихом голосе теплился едва заметный отблеск обычного огня. – Но ты жесток.
– Да? Ну, мне чертовски жаль. Я был хорошим парнем, но как видишь, оно того не стоило.
Я почувствовал жжение в глазах. Было больно на нее смотреть. Больно ее слышать. Больно все.
– Черт возьми, Джулс, ты могла мне сказать. Неужели ты действительно обо мне такого низкого мнения, что подумала, будто я могу тебя осудить? Что не встану на твою сторону и не помогу разделаться с тем ублюдком? Я понимаю, почему ты не сказала мне правду в «Гиацинте», но после Огайо… – Я сжал зубы. – От этого больнее всего. Я считал тебя достойной доверия, но ты меня – нет.
У Джулс дрожал подбородок. Она прижала кулак ко рту, и ее глаза блестели в тусклом свете.
– Если бы ты попросила картину, я бы тебе отдал ее. – Мой голос надломился. – Я бы отдал тебе все, что пожелаешь.
Из ее кулака вырвался резкий всхлип, а потом еще один, и еще, пока ее прерывистые вздохи не пропитали каждую молекулу воздуха.
Я неподвижно наблюдал за ее тяжелым дыханием, но приходилось напрягать мышцы, чтобы удержаться на месте.
Я ненавидел часть себя, которая по-прежнему хотела ее утешить. Лишенную самосохранения часть, которая нуждалась в ней настолько сильно, что охотно вручила бы ей нож и попросила нанести удар мне в грудь, просто чтобы она стала последним, что я увижу перед смертью.
Она права. Я мазохист.
– Убирайся.
Джулс вздрогнула от моего тихого приказа.
– Джош, пожалуйста. Клянусь, я не…
– Проваливай.
– Я лю…
– Не смей этого говорить. – Мой пульс ускорился с новым всплеском адреналина. Дыши. Черт подери, просто дыши. – Я сказал, уходи, Джулс. Убирайся к черту!
Наконец она двинулась с места, и ее рыдания стали тише, когда она, спотыкаясь, направилась к двери. Дверь закрылась, а потом… тишина.
Напряжение, державшее меня в вертикальном положении, исчезло.
Я согнулся пополам, положив руки на колени, тело сотрясала тихая дрожь. Давление сжимало каждый жизненно важный орган, постоянно набирая силу, но не взрываясь. Оно просто душило меня изнутри.
Джулс ушла, но я ее по-прежнему чувствовал. Она была повсюду – в каждом сантиметре комнаты, в каждом отрезке мыслей, в каждом ударе сердца.
Интуитивное желание уничтожить все напоминания о ней заставило подняться с дивана и отправиться в комнату. Я нашел в ящике стола билеты на мюзикл «Блондинка в законе» и разорвал их в клочья, с извращенным удовлетворением наблюдая, как конфетти из уничтоженной бумаги летит в мусорное ведро.
Следующей стала футболка, которую я одолжил ей в первую ночь; чек из «Джорджио», который я сохранил, как дурацкое напоминание о нашем первом свидании, и подушка, на которой остался ее запах. Каждая мелочь, хранившая самые скудные воспоминания о нас, была уничтожена и выброшена.
Когда я закончил, моя комната выглядела так же, как я: бессмысленная и опустошенная.
Не в силах вынести вида, я пошел на кухню и схватил бутылку виски.
Меня бы встревожило количество выпитого за последнее время, если бы мне не было плевать на все, кроме необходимости заглушить мысли о Джулс. Нельзя сказать, что я напивался каждый вечер.
Я не стал наливать виски в стакан; откинул голову назад и сделал глоток прямо из бутылки.
Не знаю, сколько я выпил – это меня не волновало.
Я просто пил и пил, пока не погрузился во тьму забвения и мысли о Джулс окончательно не исчезли из головы.
Глава 47Джулс
Помнишь, я сказал, что прощаю тебя? Я солгал.
Я плелась к метро, и слова Джоша эхом звучали в голове как бесконечная насмешка.
Помнишь, я сказал, что прощаю тебя? Я солгал.
Я сказал, что прощаю тебя? Я солгал.
Прощаю тебя? Я солгал.
Я солгал.
Солгал.
Слезы затуманили зрение, и я сомневалась, что иду в правильном направлении, но мне было плевать. Главное уйти.
От жестоких слов Джоша, его холодного взгляда и мстительных прикосновений.
От осознания, что я облажалась и мне некого винить, кроме себя.
Говорят, любить и потерять лучше, чем вообще никогда не любить.
Но никто не говорит, каково это, когда человек, которого ты любил и потерял, смотрит на тебя с ненавистью. Джош никогда так на меня не смотрел – даже когда мне казалось, что он меня ненавидит.
Я провела по щекам тыльной стороной ладони, но это было все равно что попытаться осушить океан. Совершенно бесполезно.
Я знала – Джош может плохо отреагировать на правду. Просто не ожидала, что он отреагирует настолько плохо.
А самое худшее – он был прав. Я не верила, что он встанет на мою сторону, когда узнает правду. Я оказалась настолько ослеплена неуверенностью, так боялась разрушить одну из немногих прекрасных вещей в своей жизни, что ее разрушение стало самоисполняющимся пророчеством.
Джоша не волновало ни секс-видео, ни дурацкая картина. Его волновало лишь то, что я ему солгала.
Я такая идиотка.