— Куда мы едем? — раздалось сзади.
Ну надо же… выдохнул он напряжение. Хоть какое-то чувство самосохранения есть.
— Гостиница, — ответил, коротко мазнув взглядом по проплывающим мимо домам, — это рядом.
— Я без документов, — выдала пассажирка, заставив его сцепить зубы: — И потом… я ничего вам не обещала.
Опять с облегчением выдохнул… Понял, что с нервами — совсем дрянь. Иначе какого хрена его так колбасит? Такие эмоциональные качели — не то, что ему сейчас нужно. Высадить бы ее, послав мысленно… а что-то мешало. Желание догнать — в чем ошибся? Чтобы понять кого-то, нужно хотя бы говорить с ним. Значит — кормим, поим… но не танцуем. Бабу он всегда найдет — потом. Не сейчас — вымотан… выжат до предела.
— Тогда вначале ресторан? — спокойно предложил, приняв решение — шла бы эта семейка лесом.
— А? — раздалось удивленно после короткого молчания, — вы же на работе. Какой тогда ресторан… какая, вообще, гостиница?
Дошло, наконец? Прелесть же какая!
— Прогуляю разок ради такого случая, — усмехнулся он. Забавная она. Но что-то не сходилось… что-то, по ощущениям, во всей этой ситуации не створилось.
— А защита… с собой есть? — выдала вдруг Демьянцева.
Та-а-ак… спокойно, мужик, спокойно. И не факт… сейчас девочка запросто выдаст еще что-нибудь… прямо противоположное. Стоит нервничать? Определенно — нет.
— Железобетонная, — заверил он ее, попутно вспоминая марку презервативов, которыми пользовался. Внизу живота потяжелело, потянуло пах…
— Я ничего не обещала, — лепетала с заднего сиденья… Ксюша — терпеливая и внимательная мама девочки Яны. Ну вот…вот же!
— Не терплю нерях и вообще… первое впечатление…
— Состоялось, — разочарованно отрезал он, определившись с ее последней фразой окончательно. Задолбали… судьба его, наверное — опекать неадекватных женщин. И сразу потянуло на сон… рубило конкретно. Хорошо — уже доехали. Возбуждение схлынуло.
— И давай уже на «ты». Приехали, посиди, — припарковал Алексей машину на своем месте у гостиницы, вышел и позвонил медсестре — чтобы спокойно уснуть, нужно было знать, что тесть и теща в порядке. Удостоверившись в этом, открыл для дамы дверку и протянул руку, поймав диковатый, потерянный взгляд. Нет… что он не таксист, она поняла только сейчас. Что же с тобой творится, девочка?
Пассажирка шарахнулась от его руки, как от ядовитой змеи, выпростала из машины ножки… Красиво вышла! Всплыли в памяти подъезжающие к красной дорожке лимузины и вот так же элегантно выпростанные из них ноги зарубежных звезд…
— Извините, я… все это нервы.
— С таксистом все проще? — непонятно почему разозлился Алексей, наблюдая, как она уходит к остановке. Да вперед! На фиг не нужно, хоть высплюсь… Мать же твою!
— Подождите! Не уходите, приглашаю вас… мы просто поговорим, — шагнул за ней в попытке остановить. Потому что у нее не было при себе ничего — ни сумочки, ни даже крохотного клатча — пустые руки. И в этом платье, тесно обтянувшему худосочную фигурку, точно не было карманов.
Вернулась… Опять непонятные качели. Но он уже не напрягался по этому поводу — похоже, что тут имеет место та самая женская логика, а значит все необъяснимо в принципе.
Оставив ее на минуту, договорился с администратором, чтобы его номер завтрашним утром оставили в покое. Та кивнула… покосилась на его спутницу и уже в спину ему донеслось тихо и ядовито:
— Мои соболезнования…
Показалось, ослышался? Остановился, обернулся…
— Берегов совсем не видим, поспешаем на выход? Тебя чему вообще учили? Завтра с утра после смены пройдешь опять профпригодность… и Касимовна пусть подпишет зачетик.
— Простите, пожалуйста, Алексей Юрьевич, — быстро зашептала девушка, комкая в руках какую-то бумажку. Он перевел взгляд на ее руки, она тоже… положила на стол, разгладила, — простите меня…
А вот хрен тебе! Молча развернулся и пошел к лифтам, где оставил Демьянцеву. Можно было размазать мелкую бестолочь — только ее яда ему сейчас и не хватало. Хотя и сам виноват… аукались те еще его похождения, да и после тоже… Объяснять особенности своей семейной жизни каждому сотруднику было бы странно. И то, что действительно — только вчера Ленку закопали, выглядело… из рук вон погано. Тошно от себя! Поганка мелкая…
В лифте он только уверился в том, что Ксения, похоже, хорошо не в себе. Причин не знал, а домысливать — дело неблагодарное. Лепетала что-то, прятала взгляд, а потом ее вообще затрясло… А он устал, дико устал от всего и понимать ее больше не хотел, трахаться тоже — только спать…
Бокал коньяка должен был решить вопрос женских нервов. Оставил ее в номере и вышел, давая время. Молча посидел возле дежурной, чувствуя, что вырубается.
— Шли бы вы в номер, Алексей Юрьевич, — легонько потрясла его за плечо женщина.
— Да, спасибо, Даша, — тяжело поднялся он с дивана и пошел куда советовали. Быстро приняв теплый душ, прошел в спальню. Там горел свет, на краю широкой постели, сжавшись комочком, спала чужая женщина. Непривычно — временных подружек он не оставлял на ночь, давно привык спать один. Но сейчас… почему нет? Все иначе, да и живая душа рядом… мирно сопящая. Возвращаться в гостиную и стелить себе на диване не стал, сбросил полотенце на пол и рухнул с другой стороны кровати. Последней мыслью было, что Ксения чем-то похожа на француженку — темные глаза, скулы, щеки — он слышал, что те специально удаляют вполне здоровые зубы мудрости, добиваясь эффекта впалых щек…
Разбудила тяжесть, давившая на грудь, лицо щекотали волосы, пахнущие малиной… Потянулся руками удостовериться, что все это не снится — удостоверился. Женская кожа была теплой, гладкой и мягкой, тело оказалось не тощим, просто тонкокостным — стройным и гибким, а еще очень ласковым… Домашняя девочка — подумал он, чувствуя с какой расслабленной доверчивостью она жмется к нему, обнимая… сопит.
Просыпалось желание… вначале лениво, потом движения его рук сами собой стали настойчивее. Потянулся губами — худенькое плечико, шея, грудь — небольшая… как раз по его ладони. Мягко смял ее, изучая губами. Помогал себе рукой, чуть приподнимая нежную округлость… Тело забыло усталость, захотело продолжения, желало освобождения и разрядки. А мозг — забыться, получить удовольствие от новых ощущений — странных, необъяснимо домашних, уютных. Нужно было разбудить ее, чтобы получить согласие. Хотелось ответной ласки, нежности, тепла — добровольного, не с пьяного сна, а осознанного. А то сам себя сожрет — напоил, трахнул… не хотелось пошлости, была острая и странная нужда в доверии.
Алексей не мог похвастаться тем, что был изобретательным любовником. Но внимательным — точно был. Для этого не нужно владеть техниками и даже опыт играл не самую важную роль. Это или дано, или нет — чуткость и внимательность на тонком, почти подсознательном уровне. Уметь отвлечься от своих ощущений и прислушавшись, уловить отклик женского тела, понять, что именно доставляет ему особенное удовольствие. И не спешить, ни в коем случае не спешить… Ему было дано. Может и удерживал этим Ленку несколько лет… Нельзя! Не сейчас о ней.
Слегка прикусил горошинку соска, зализал… И кажется, разбудил… девушка прижалась еще теснее, завозилась… замерла, потом подалась назад. А ему ее согласие было уже просто необходимо — тело собралось яростным, голодным комком энергии, сосредоточилось на обязательном продолжении. Еще чуть-чуть и он не остановится, просто не сможет уже. Поспешить с согласием, заручиться им и получить, наконец, желаемое!
Его голос сочился медом, ласкал баритонным бархатом, обещал и манил — нечаянно, на животных инстинктах привлекая все ресурсы и возможности для достижения желанной цели. Мягко, тепло… не давить, не настаивать, не дать зациклиться на выборе.
— Сама приползла, — шептал он с ласковым смешком, осторожно приближаясь к ее губам, — я засыпал уже…тих-хо, тих-хо… охм!
Стервочка цапнула его за губу, но не сильно, без агрессии и протеста, скорее — растерянно. Дохнула перегаром… зар-раза. Но уже не остановиться, уже без разницы…
— Так ты кусаться? Ну, держись тогда… — мягко, но уже уверенно он привлек ее к себе, все еще давая время на отступление. Потом — все, назад дороги не будет. Сейчас он еще сможет… Не оттолкнула. И тогда он отпустил себя — руки, губы, нетерпеливую дрожь тела, тихий рык из глотки — довела, ведьмочка.
Она пьяно лепетала про судьбу, отрицала что-то в себе или по жизни… поздно — процесс пошел. А то, что девочке было плохо сегодняшним вечером, он понял еще раньше. И эта ее жалоба-ругань на судьбу… тут он был полностью согласен. И успокаивал, как мог, зацеловывал и заглаживал, ритмично укачивал, вызывая стоны удовольствия. Радовался им… Ну, как ребенок, честное слово! Но все происходило само собой — без мыслей и почти мимо сознания, на инстинктах и желаниях. Было хорошо, немыслимо хорошо с ней — отзывчивой, теплой, безоговорочно доверчивой, дарившей себя и не забывающей о себе самой, как и он. Получался неплохой дуэт. А она вдруг почти испортила все неуместным замечанием, внося в стройную мелодию ощутимый диссонанс:
— Умеешь…
— Да, умею, Ксюша, — подтвердил он, чуть приходя в себя и остывая. Разум включался, даря понимание — нет, не девочка… в его руках плавилась от удовольствия молодая женщина. Голодная похоже, как и он, и умеющая ценить наслаждение. Он тоже это мог и дальше в полной мере постарался получить его и для себя тоже.
Уснули поздно. Утром его разбудил будильник, а она даже не шевельнулась. Ну и хорошо — меньше разговоров, целее нервы. Да и о чем говорить? Не о следующей же встрече? Он понял уже, что оба этой ночью были «на рывке». Он спасался от одиночества, затирал в себе и делал не такими яркими воспоминания о последних трех днях, а она…? Скорее всего, знала о шашнях мужа — нельзя такого не знать. Наболело, вырвалось? Или имел место скандал, разговор? Не его дело. Утешили они друг друга и ладно. Лена больше не будет лезть в семью Демьянцевых, а мужик, если не совсем дурак, одумается — хотя бы ради ребенка. И маленькая месть мужу свершилась — если цель ее марш-броска была именно она. По себе знал — помогает. Может, ответный адюльтер и склеит семью. Скорее всего, только на время, но тут уж…