— Всего три фамильные вещи остались в семье — серьги, кольцо и этот браслетик… это для Яны — ты не носи. Всегда передается через поколение — от бабки внучкам. Серьги и кольцо у Катиных красавиц… Пойду я уже, — поднялась она, — засиделась, темнеет. Ложитесь отдыхать. И помни, Ксюша — я тебя воспитала, можно сказать, как родную… другую уже не приму — силы не те. Сможешь потом простить Вадима — буду только рада, ты сама мать и должна понимать, как душа за них болит. Нет — все равно мы родня, обращайся.
Я поблагодарила за Яну, проводила к двери. Не было лишних слов, объятий или прощальных поцелуев. Ближе и роднее мы точно не стали. Но, закрыв за ней дверь, я пообещала себе не швыряться в будущем людьми, не ставить поспешно клейма. Как минимум, попытаться понять, вызвать на разговор. Умнеем мы, похоже, с возрастом и опытом, само как-то плохо работает…
Характер свекрови не изменился и никуда не делся. Понятно, что пришла она к нам, преследуя в первую очередь свои цели. Просто выпроводить меня из квартиры или попытаться помирить нас с Вадимом? Не похоже на то. Иначе не выдавала бы свои прогнозы. Я и без нее знала… и гнала мысли о других женщинах в его жизни — пускай! Только не на моих глазах. Не знаю — больно было бы или просто неприятно — увидеть его с другой? Но… без меня, пожалуйста, сами уж как-нибудь.
Уложив спать дочку, опять прошла на кухню и позвонила маме — хотелось снять странное послевкусие от встречи со свекровью. Мама ответила сразу, будто ждала и мы долго говорили. Смешно… даже о тонкостях приготовления арабских десертов, но ни слова о моей беременности. Такой себе заговор молчания. Мама уточнила дату нашего выезда на Урал, и мы уже попрощались, когда я вдруг решила спросить про Адиля — как он там?
— Я одна сейчас, Ксюша, — пожаловалась мама, — Адиль улетел в Берлин, на симпозиум по вулканам — как раз по последнему исландскому извержению. И Джаухар сорвался с ним. Первый раз сын вот так… перелет в инвалидной коляске. Но ты же знаешь — там для инвалидов делается все возможное. И пандусы, и…
— И надолго ты одна, мама? — поинтересовалась я.
— Пара дней еще, проводит Адиля и вернется. Буду звонить им — передам от тебя привет, хорошо?
Мы попрощались. Почему-то захотелось узнать про этот симпозиум как можно больше. Я даже стала набирать в поисковике, но стала зевать… мозг работал вяло. И я решила отложить свои поиски до завтра. Сейчас же просто взглянула еще раз на фото Адиля, которое мама прислала не так давно по той еще моей просьбе.
Молодой какой… подумалось в который раз. Все-таки правда — женщины не только стареют, но и взрослеют раньше мужчин.
И очень красивый… вырастет Янка и станет хвастаться подружкам — вот какой у меня дядя. Девчонки станут охать и ахать, а кто бы не стал… подавила я очередной зевок и отправилась спать.
Глава 20
Такси проехало в знакомый двор и остановилось возле подъезда. Я заинтересованно оглядывалась — что-то конечно изменилось и даже не по мелочи: поставили новую детскую площадку, подросли за те четыре года, что я здесь не была, деревца, превратившись в полноценные деревья. А бабушек возле подъезда будто убавилось… хотя был вечер — самое время посидеть, посплетничать.
— Помогите, пожалуйста, с вещами, — попросила я таксиста, — я доплачу.
Усатый дядька не стал отказываться и, выйдя из машины, достал из багажника чемодан и две сумки, крякнул и посмотрел на нас с Яной:
— Иди вперед, шевелись только. Камней тут, что ли…?
Да… провинция, однако, согласно улыбнулась я ему, а потом и бабушкам — приветливо, как только смогла. Баба Тала, Катерина Викторовна, Елизавета Дмитриевна… Не хватало еще двух подружек, но расспрашивать о них я не стала, как и отвечать на вопросы. Просто поздоровалась, пожала плечами и кивнула на мужчину с нашими вещами.
— Ниче, девка! Мы за тобой присмотрим, не робей! — донеслось вдогонку. Я было, притормозила… но потом быстро потопала вверх по ступеням, подхватив на руки дочку — сзади сердито пыхтел наш грузчик.
Один этаж, второй, третий, четвертый… и наша дверь. Не наша дверь… Эта была незнакомой и совсем новой, металлической, цвета бронзы и будто чуть бугристой — приятной наощупь. Ключи из рюкзачка вытаскивала с беспокойством, продумывая наперед — что буду делать, если не подойдут… а подойти они точно не могли. И что я туплю — растерянно посмотрела я на таксиста. Спросить, что ли, что в таких случаях делают люди бывалые? Взламывать, что ли? Но тут приоткрылась соседняя дверь и оттуда выглянул парень… знакомый будто, а будто и…
— Саня, ты? — удивилась я. Хотя чему тут удивляться — дети быстро растут. И этот тоже — в последний мой приезд ему было пятнадцать. Сейчас — здоровенный детина, скорее всего уже после армии — бритые виски, длинный чуб лезет в глаза.
— Саня-Саня… — скопировал он зайца из мультика, привычно убирая волосы назад: — Держи вот — передать велено. Что еще нужно будет — говори.
Взглянул на ключи в моих руках, новую дверь и хмыкнул. И действительно…
— Кем это велено? — уточнила я.
— Мастера дверь поставили, а мать твоя велела нам ключи отдать. Да держи уже! Там у меня матч…
Из его квартиры слышались вопли с трибун и возбужденный голос комментатора. Все ясно… Янку лучше класть спать во взрослой спальне. Расплатившись с таксистом, я открыла дверь и шагнула внутрь квартиры, оставив вещи пока что на площадке.
И квартира была будто не наша… Хотя нет — на комоде стоял знакомый набор фарфоровых ваз — вытянутая и тонкая, низкая пузатая и третья — вся резная, в сквозных дырочках… все разрисованы под малахит — последний папин подарок маме на ее День рождения. Его кресло — старенькое и очень удобное, я узнала его даже под новым чехлом. Наверное, внутри новой мебели, расставленной в комнате, найдутся и другие старые вещи — фотоальбомы, книги и еще что-то.
Все остальное в квартире было новым — красивым, светлым, стильным… Работа проделана грандиозная: вместо обоев на стенах фактурная штукатурка теплых оттенков — теплый апельсин в комнате, мята в детской и гречневый мед в маминой спальне — темновато на первый взгляд. Но с новой мебелью сливочного цвета темные стены смотрелись замечательно. Тихая Янка хвостиком ходила за мной и тоже рассматривала новое жилье. Потом я вспомнила про вещи, внесла их и мы продолжили осмотр.
Кухня под беленый клен. Стиралка, чайник… Господи! Даже кофемашина. С ума сойти. Потолки, полы… Во сколько же это обошлось? Мама несколько раз уточняла сроки моего отъезда. Спешили, наверное — на все про все было чуть больше месяца.
— Мам… нада есть! — эта хитрая девочка наловчилась избегать шипящих звуков. Но мне казалось, это даже неплохо если она уже грамотно подбирает подходящие по смыслу слова. Кушать — есть, пошли — идем, нашла — увидела, хочу — надо…
— А мы сейчас, — пообещала я, вдыхая остаточный запах ремонта… нужно будет хорошенько проветрить в комнатах, пока мы на кухне. Отопление уже подключено — в квартире тепло, чисто, светло… все абсолютно так, как мне нравится. Мама знала — как. Пока варила Янке кашку пока еще на сухом молоке, глаза не раз затягивало соленым туманом. Мама вспоминалась и там — на востоке, рядом со своим Джаухаром и здесь — еще раньше. И папа тоже…
Решив, что в магазин схожу уже завтра, доела после Янки, заварила себе ромашковый чай, не забыв о витаминах. Потом купала мелкую, любуясь кафельной плиткой в ванной — под розовый камень. Ванна была пока без мыла и шампуня — я просто смывала дорожную усталость с дочки, а когда она уснула — и с себя тоже.
Сидела потом на кухне, опять пила чай и грустила… устала, растрогалась? Меня снова бережно обкладывали ватой и всячески обставляли со всех сторон. Вспомнилась еще одна странность — что это вдруг бабушки взялись меня подбадривать? И Саня предлагал помощь, хотя, наверняка, едва помнит меня и видно было, что через «не хочу». Но все это выяснится потом, да не так и важно.
Я не говорила маме, что оставляю фасолинку расти… из вредности, наверное. Да, так и есть — отчего-то упрямо хотелось: сама-сама-сама. А мне не дают, меня опекают и задаривают. И это счастье, что у меня есть мама и она здорова, а для нее такое же счастье, наверное, что можно вот так — есть такая возможность. И как же Джаухар переступил через свои принципы и их порядки? Или они были настолько уверены, что я поступлю именно так и не иначе?
Звонок будто разбудил меня, и я поспешила ответить, чтобы не разбудить Янку. Нужно потом сделать вызов тише…
— Ксюша, привет! — радовалась чему-то мама, — вы уже доехали! Все нормально? Почему не сообщаешь?
— Я еще не соотнесла время — там и тут, не сообразила. Все хорошо, мам… не узнала нашу квартиру. Спасибо…
— Это Джаухар… тебе понравилось? — беспокоилась она, — я говорила с дизайнером, с мастером. Трубы тоже поменяли, вот только сам дом уже не новый, а электропроводка, сказали — в хорошем состоянии. Медные проводочки, они вроде лучше, чем…
— Спасибо, мам, — хлюпала я, — скажи и ему от меня спасибо, все очень нравится. И папино кресло…
— Да, там еще кое-то в шкафу… я попросила аккуратно сложить. И тогда рука не поднялась и сейчас, — вздыхала мама.
— Мама… береги там себя, — дергались и вибрировали мои нервы, упрямо лилась вода из глаз.
— Может, что-то все-таки случилось? — осторожно поинтересовалась она.
— Марина в коме, — глухо призналась я, — поссорились, накричали со Славом друг на друга и она сорвалась… Валентина рассказала. Не справилась с управлением, выворачивала как-то… подставилась. А может плакала — за слезами плохо видно.
— Больше никто не пострадал? — уточнила мама.
— Она была одна, а другая машина… нет, будто бы не серьезно. Сказали бы? Я не знаю, мама…
— А прогноз?
— А прогноз не прогнозируют, — невесело пошутила я, чувствуя, что уже немного успокаиваюсь — от ее делового тона, спокойного голоса.
— Ты переживаешь, это понятно… за ней есть кому присмотреть, если что?
— Да, есть. Переживаю, конечно… лицо тоже сильно пострадало. Ты не видела фото, она красивая — тонко так, а теперь…только бы выжила.