— Но он же говорил что-то?
— Господи! Да всем известно — адвокатские все свое красноречие расходуют в судах! — нервничала Марина, — ерунду какую-то нес — про родинку. Скучает, мол, б. ь! Прости… останавливай ты меня — позволяю себе последнее время. Нет, я сама больше не буду — за Яну не переживай, — трогала она кончиками пальцев свои шрамы, нервно потирая их.
— Не трогай, — напомнила я.
— Да… да! Зажать даже норовил, терся рядом… Дебил! После всего, что я раньше узнала… после Тайки! Я не понимаю, он что — решил, что планка опустилась, что теперь я все стерплю? Мама потом извинялась передо мной. Да я больше веса за эти две недели потеряла, чем в больнице. Ну и… сбежала, пока он на работе, симку сменила еще там. Мама звонила — орал, что от нее — тещи, не ожидал, что дураку же понятно… а что, собственно, понятно? Говорят — женская логика, а где тут хоть какая-то? Я голову сломала. Жрать ему бл…и его не готовят или дают не так? Прости… прости…
— Тихо, тихо… Ничего, тут бабульки такие — еще наслушаешься: «собака сутулая», «сука в ботах»… Я с ромашкой чай заварю — хочешь?
— Давай… но кофе пропадет, — согласилась она, вытирая слезы и глотая таблетку от головной боли: — Мысли даже были — выйти из дома и пойти, пойти… где-то же земля заканчивается? Ну и… я здесь. Обузой тебе не стану, деньги есть. Еще и страховка — старый хрен всех заставлял страховаться, видно ему проплатили за это, как агенту. Дай Бог ему здоровья, козлу, — отхлебнула она чая.
— Не настоялся еще.
— Ничего, и так вкусно. Я с лялькой тебе помогу. Кто там — ты уже знаешь? — смотрела она на мой животик.
— Бабульки еще раньше сказали — только расти начал, а потом и УЗИ — мальчик. Назову Левушкой — Львом.
— Я бы проще чего… дразнить потом могут, — засомневалась она, как и я когда-то.
— Дразнить льва — себе дороже, — улыбалась я, — выращу мужиком, чтобы мог постоять за себя и за мамку с сестрой. То ли корни, то ли память, Мариша… но здесь я намного сильнее. И спокойнее. Здесь я — это я, и всех такой расклад устраивает. Друзья новые появились, мысли… Я сейчас прокручу тебе кое-что, мысли как раз по этому поводу, — подхватилась я с диванчика, — так делать нельзя, конечно, но в тот раз я специально вызвала Саню на разговор. Вот… послушай, — включила я воспроизведение и послышался чуть хрипловатый, сорванный где-то в походах Санин голос:
— Есть такое понятие — температурная инверсия. Это когда в ясные морозные дни на высокогорьях, на самом хребте бывает даже теплее, чем на прилегающих равнинах — градусов на пять, а то и десять… А что мы все про зиму? Там летом… ты не представляешь — Чусовая… скалы из гипса и алебастра, карстовые пещеры, лес — дикий, дурной. А цветы? Какие цветы ароматные, а это же Север! Пускай и не край, больше — средний Урал, но южным слабо до них, Ксюха. Купальница та же…
— Да, — мой мечтательный голос, — помню — очень нежно пахнет.
— А чабрец — богородская травка? Знаешь, что им раньше бесов из людей гоняли? — хрипловато смеялся Саня, — еще я пижму почему-то люблю, кровохлебка тоже — красиво…
Я рассказала Маринке все о Сашкиной промысле, о его друге Михаиле — взрослом уже мужике и по годам, и по виду — бородка, по-медвежьи мощная, чуть неуклюжая фигура.
— Энтузиасты… такие горят своим делом, а почему-то на вторых ролях, на голой фиксированной ставке, — недоумевала я, — хотя клиентура уже наработана, а подобные турпоходы для таких же больных на голову, думаю — недешевы.
— А сколько человек бывает в группе? — заинтересовалась Марина.
— Зимой — трое, кроме инструктора. Уходят дней на десять, на неделю. Там ограничено спальными местами в избах, да и желающих не так много. Летом группу не ограничивают, походы пешие. Только если сплавляются по среднему течению Чусовой, тогда арендуют катамаран.
— Познакомишь нас завтра ближе, — решила Марина, — тут нужно подумать.
Наши совместные думы вылились в то, что уже через два месяца, к Новому году было зарегистрировано новое турагентство, которому мужчины дали название «Дикий поход». Мы просчитали уставной капитал в деньгах с нашей с Мариной стороны и имуществом ребят — были независимо оценены их снегоходы, оборудование, снаряжение… Договорились, что переход доли в уставном капитале нашей фирмы третьим лицам не допускается. Право выкупа на будущее только у участников. Все это было прописано в уставе и учредительном договоре, заявлено, оформлено и зарегистрировано в налоговой. Генеральным директором на год пока решили поставить Марину, как грамотного законника.
Мы с ней долго корпели над рекламой, потом плюнули и заказали ее, озвучив пожелания. Это должно было выглядеть и звучать, как сказка, как те поэтические Санины рассказы и работать, как дудочка Крысолова. Получилось: тонким посвистом вплеталась в звучание музыкальных инструментов музыка ветра, ложилась под ноги ночная заснеженная река, падал снег с еловых лап, скрипел под лыжами, восходила огромная луна и горел костер в снегу… Казалось даже, что в воздухе витает запах гречневой каши с тушенкой.
Размещение этой красоты на туристических каналах и в центральной прессе потребовало особо крупных вложений.
— Рискуем, — задумчиво говорила Марина, — сама от себя не ожидала — как в омут… а конкуренция запредельная.
— У нас совсем другое — туры для супер-экстремалов. А рискуем мы только деньгами и то не последними, — возражала я, — я уверена в Сане, да и в Мише, ты тоже… — поглядывала я на нее, не спеша еще делать какие-то выводы. Но что-то такое уже было между ними с Сашкой… пока почти неуловимое. Поддержка друг друга в общих спорах, взгляды… Разницу в возрасте я вообще не принимала во внимание — Саша выглядел, да и был уже взрослым, состоявшимся мужиком.
Под Новый год в горы ушла первая группа — пробный поход, который ребята готовили основательно и серьезно. Вдумчиво проложили маршрут, оформили его, согласовали с МЧС, проверили и настроили рации. Закупались, потом сидели, изучали погодную карту, звонили кому-то и советовались, смотрели друг на друга испытывающе и серьезно…
— Есть в обоих что-то основательное, настоящее, глубинное, блин! Никогда не думала, что скажу такое, но сама ушла бы туда — с ними, — тосковала Маринка, — только мне харю студить нельзя.
— Ну ты заговорила, — усмехнулась я.
— А что? Местный говор грубоват, но меток. Пока что харя и есть, — рассматривала она рубцы в зеркале. Но той обреченности, что я видела вначале, того глухого, надтреснутого голоса больше не наблюдалось. Во многом, наверное, повлияло отношение к ее внешности обоих мужчин. Они не отводили взглядов и не утешали, просто приняли во внимание, как говорится. Вначале, при более близком знакомстве Саша был серьезен и помалкивал, а Миша сказал:
— Швырнуло? Тогда ты еще легко отделалась. А перспективы?
— Нормальные, — напряженно вглядывалась Марина в их лица, пока ее рассматривали.
— Ну и ладушки, — подвел итог Михаил, — девка ты красивая и обидно, конечно… но это же ненадолго? Потерпишь. У меня вон Татьяна всю жизнь рябая после ветрянки и ничего. Замажешь, что ли? Ну… вы умеете.
— Это точно, — усмехнулась, расслабляясь, Марина.
Мы сделали снимок ее лица в ноябре и месяц спустя. Выслали их лечащему и внимательно изучили сами — шрамы чуть посветлели, но становились более выпуклыми и от этого более заметными. Головные боли потихоньку уходили, и из лекарств Марина продолжала пользоваться только гидрокортизоном, осторожно втирая его в рубцы. Еще в Москве она отказалась от лазерного облучения, которое просто убирало красноту. Шлифовка тоже была показана только при мелких шрамах.
— Пластика, Ксюша. Но все равно… ни один из современных методов не удалит такой рубец бесследно, там очень глубокое образование — мне четко все объяснили. В молодом возрасте высокая реактивность клеток соединительной ткани… ну — слишком быстро нарастает и получается келоидный рубец. Ничего… сделают из этого выпирающего безобразия светлые, практически незаметные полоски. Научусь потом грамотно маскировать специальными средствами.
В январе Янке исполнилось три года, и она пошла в сад. На него уходили почти все алименты, оставалось только на квартплату. Сад был самый что ни на есть элитный, насколько это было возможно здесь — две совмещенные трехкомнатные квартиры, хорошая детская площадка, повар, няня, и два грамотных воспитателя поочередно. Всего десять детишек в группе — от трех до шести лет. Я познакомилась с каждым и их родителями тоже и осталась спокойна и довольна — сосуществовали разновозрастные дети мирно, а совместные занятия даже помогали развитию младшеньких. Домашние уроки по маминой методике помогли и своеобразный раньше Янкин говор теперь понимали все без исключения дети и взрослые в нашем окружении.
Левушке на этот момент исполнилось уже пять месяцев. Я таскала перед собой пока еще небольшой живот — острый, «пистолетиком». Фасолинка шевелился и, по ощущениям был более беспокойным, чем когда-то Яна. Когда Марина была занята работой, а она устроилась телефонным юристом-консультантом, я готовила еду и часто баловала девочек и себя арабскими вкусностями
На День рождения детей принято было приносить в садик какое-то угощение, и я немного потерялась от этого. Конфеты были не самым полезным продуктом. Торт? Можно было испечь, но детский аппетит и весь режим питания был бы нарушен. И тогда я решила запечь легкий порционный десерт. Говоря языком востока — белоснежный, как невеста, нежный и сладкий, как поцелуй и благоухающий розами, как мечты о любви…
Нужные ингредиенты были под рукой — густые сливки, молоко, кукурузный крахмал, даже розовая вода. Все, что требовалось для готовки, но являлось диковиной для местных магазинов, я выписывала по интернету. Не удалось это только с мукой из клубней орхидеи — она была запрещена к вывозу из стран, где изготавливалась, такая вот редкая составляющая…
Чуть позже, на День рождения еще одной девочки ее мама заказала мне эту же молочную запеканку, которая очень понравилась ее дочке. Заказ был мною обсчитан и ею оплачен. Сила, конечно, не в деньгах, а в правде, но случись мне по-настоящему искать работу, и я уже знала — грамотная реклама в местной газете и отзывы знакомых родителей помогут мне найти ее. Само собой, поначалу это были бы сущие копейки, но сейчас пока даже о них речи не шло.