— Прошлый раз ты приезжал с засосом на шее… до сих пор остался след. Даже скрыть не пытался — на фига, правда? Я же тут детьми привязана, кем-то там даже присмотрена — не для безопасности выходит, а чтобы не сбежала, крепко здесь посажена — жрать готовить, стирать, убирать… Я не собираюсь терпеть, Лёша!
— Почему сразу не сказала? — растерянно хмыкнул он, — я все думал — чего ты шарахаешься?
— Не знаю, — огрызнулась я, — у меня вообще — позднее зажигание. С Вадимом месяцы терпела. Для меня настоящая мука вот это: скандалы, выяснение отношений. Я считаю — не заслужила, поэтому трудно… А может просто не умею. Проще промолчать…
— А потом выскочить в ночь и попасть под машину.
— Или под первого мужика, ты хотел сказать? — серьезно уточнила я, — наверное, так для меня наступает предел. В этот раз доводить до него я не собираюсь, спасибо, что настоял на разговоре — сама я не стала бы, просто не смогла. Давай расстанемся, Леша, терпеть твои загулы я не буду. И заставить ты меня не сможешь — у меня есть мама и отчим, есть Адиль и еще… еще пять братьев. Есть Валя и Марина. Я не собираюсь сидеть здесь и смотреть…
— … на мои засосы. Покажи, пожалуйста, где они, — неожиданно мирно и спокойно попросил Алексей.
— На шее, Лёша, ты не можешь не знать. И не говори, что это пчелиный укус. Они другие — я гуглила: красные и припухшие, потом светлеют. У тебя — засос. Ты что — не видел в зеркале?
— У нас пока нет зеркал, Ксюша — ни здесь, ни на пасеках. Только маленькое карманное, чтобы бриться. Ты сейчас сравнила меня с Демьянцевым… В чем еще ты нас сравниваешь?
— А ты?! — сразу вспомнила я свои все еще лишние килограммы и растяжки на бедрах.
— Мне нет смысла сравнивать. И с кем, по-твоему? У меня было много женщин. Но так, как с тобой, не было ни с кем. И с Леной тоже, если ты о ней — она никогда не любила меня. Погугли еще, Ксюша — пчелиный укус, а в центре всегда — след от жала. Я уверен — присмотрись ты внимательнее, обязательно нашла бы его, но ты не стала, а сделала свои выводы. Я объяснял тебе — эта работа сезонная. Летом минимум две недели каждый месяц я буду дома наскоками, наездами. Я помню-помню — нанять управляющего… Но люди есть люди — они расслабляются, их необходимо постоянно контролировать, особенно деревенских мужиков. И особенно в такие ответственные моменты.
— Не до такой степени, чтобы забыть семью, — прошептала я, всеми силами стараясь вспомнить — был ли прокол от жала? Я и не рассматривала — просто увидела, соотнесла и… все.
— Я помню о вас каждую минуту, — встал он с земли и потянул меня за руку тоже.
— Слова… Ты уезжаешь? — вырвалось у меня.
— Хочется, веришь? Хочется обидеться и хлопнуть дверью, как собиралась сделать ты. А исследовать сейчас вместе с тобой следы укуса… я чувствую, как унижение, потому что мне не за что оправдываться. Но это будет наука тебе, Ксюш… так что пошли на свет — будем смотреть…
Ночью, привычно лежа у Лешки на плече, я думала, потому что не засыпалось. А он, только отпустив меня из рук, сразу засопел. И правда сильно уставал — я знала и видела это. И понимала, что такое сезонная работа и не только сезонная — есть моряки, есть вахтовики и есть дальнобойщики, а может и еще кто-то. Их ждут дома днями, неделями и даже месяцами. Все это я понимала…
Не знаю, что вызвало этот взрыв недоверия. Прошлый опыт с Вадимом? Наверное. Он тоже тогда отдалился, но сейчас я понимала, что иначе — эмоционально.
Или может, сказалась привычка видеть Алексея всегда рядом с собой? Я привыкла, что мы все время вместе и эти его отлучки на недели… Да все я знала о количестве пасек и их разбросанности! Все понимала о необходимости контроля, человеческой лени и недобросовестности. Но мне его так не хватало! Одиночество давало время надумать и растравить обиду. Сашка еще! Он сразу же погряз в пьянке, а потом в девицах. Леша обещал, что это временно, что это просто срыв и он так спасается, считая Маринкино бегство предательством, что там в анамнезе, как и у нее — ощущение своей неполноценности и недостойности, а еще неоцененность… Мало ли причин, чтобы сорваться? А если мало — можно надумать, как вот я сейчас. Но там… недельный запой сменился походом в лес и опять с Лёшей — нам было страшно за него и людей, что идут с ним. А потом, вернувшись, он ударился в загул и менял девок, совершенно не скрываясь. И это тоже повлияло на мое состояние — без сомнения.
Может и некоторая еще неустроенность и неудобства, связанные с ней, усталость от того, что все заботы о детях разом свалились на меня — Алеша разбаловал меня своей помощью на Урале. Нервотрепка с переездом, грядки с зеленью, которые я кинулась устраивать, жара…
Хорошая наука получилась, тут он прав. У нас еще будет разговор — я была уверена в этом. Потому что все равно — так жить это ненормально и неправильно. Просто мы не успели поговорить — я рассмотрела этот проклятый укус и, извиняясь и снова обливаясь слезами, стала целовать его, а он ответил. Никогда не была истеричной… Откат опять? Или может, снова наступил очередной предел, а чему тогда?
Разговор состоялся через три дня, когда муж вернулся домой — вторая выкачка меда закончилась. В основном гречишного, как я поняла. И будто бы все устроилось, все было, как раньше: жили, говорили, любили друг друга ночами, занимались детьми, отдыхали, купаясь и готовя вкусности на мангале по вечерам, даже пару раз ходили по приглашению в гости к соседям в уже заселенные коттеджи. Но что-то было, что-то еще оставалось…
Однажды вечером он позвал меня к монитору, подтянув второй стул к своему.
— И что это? — смотрела я на длинную, то ли машину, то ли автобус.
— Автодом, кемпер, караван, автодача, — назови, как хочешь. Это прицепы — от восьмисот тысяч до двух лямов (я имею в виду хоть сколько-то приличные), но есть и самоходные дома люкс-класса — до пятидесяти миллионов. Их мы не рассматриваем, тут запредельно.
— Смысл — вообще? Подожди… ты приглашаешь нас? Чтобы мы жили с тобой? — рассматривала я небольшой автодомик на шесть человек — по описанию и со всеми мыслимыми, хотя и тесными удобствами.
— Ты и Лёва. За ним ты сумеешь уследить. За ним и Ясей — нет. Ей нужно где-то играть, бегать, узнавать мир масштабно, по впечатлениям. Если покусают пчелы — это будут не совсем те впечатления. Кроме того, мы еще не знаем, как она отреагирует — яд у них сильный.
— А ставить дом обязательно на самой пасеке?
— Нет. Но мы с тобой знаем Ясю — она обязательно захочет увидеть и саму пасеку, и ульи, и их содержимое. Обязательно, — улыбался Алёша.
— Это — да, — вынужденно согласилась я, наблюдая как дочка рисует — в один присест один тонкий альбом, как с куста. Но надолго ее этим не займешь, ничем не займешь, если на горизонте замаячат приключения. Да я и сама бы с удовольствием посмотрела и на то, что внутри улья, и как качают мед.
— Ты правда — купишь? — почему-то сомневалась я.
— Да. Вот этот — немецкий. Разумная цена.
— Зачем? Если Яну нельзя брать? — опять не понимала я.
— Яну на эти семь-десять дней можно будет отпустить к отцу, — осторожно предположил Алексей.
Я закусила губу. После того, как я узнала, что Вадим хотел забрать ее у меня, отношение к нему кардинально изменилось. И неважно, что Алексей не раз говорил, что может с гарантией утверждать наличие этих намерений только у Елены. Не важно… я больше не могла доверить ему дочку.
Он позвонил в мае. Мы как раз вселялись в новый дом, и я подозревала, что о нашем приезде ему сказал мой муж — тогда совсем недавно муж. Мы подали заявление еще на Урале и в апреле расписались. И только вчетвером отмечали в детском кафе и первый День рождения Левушки и наше бракосочетание.
— Ты можешь подавать в суд, — прямо сказала я Вадиму, — но Яну с тобой я никуда не отпущу. Приезжай и общайся с ней здесь, но при мне. После того, как ты хотел отнять ее и передать той женщине, а еще и оставлял ее с чужими людьми, маленькую, — вспомнила я до кучи их морской отпуск, — я не доверю тебе дочку, Вадим. И в суде скажу то же самое. Тем более, что у тебя опять — новая женщина. Я не отпущу к ней Яну. И что бы Алексей ни говорил в твою защиту, в суде он выступит на моей стороне. Нет и нет — это все.
Он приезжал пару раз и, действительно — играл с Яной, разговаривал, но быстро уезжал.
— А что ты хотела? — удивлялся Алексей, — думаешь, ему приятно видеть меня? И ты постоянно сканируешь его взглядом. И мне тоже это неприятно. Ты создала невыносимые условия для всех нас, и даже Яське — она была рада его приездам.
— Но он не спешит больше, — подвела я итог и задумалась. Может этого я и добивалась, где-то даже подсознательно мстила? А получается, что в ущерб Яне?
— И я бы тоже так не смог, — внимательно смотрел на меня Алёша.
— Ты что-то придумал? Говори уже, а то я в тупике, абсолютном, — расстроенно призналась я.
— Мы пригласим их в гости — Демьянцева и его жену. Познакомимся и ты решишь — достойна она доверия или нет? Да и он тоже.
— Жену…? Вы что — поддерживаете с ним связь?! — возмутилась я, — откуда ты знаешь, что он женился?
— Ты отказалась говорить с ним, даже не здороваешься. Он звонит мне. Я чувствую себя виноватым, что рассказал… но я и подумать не мог, что ты так закусишь! И, если честно — по фиг мне тогда было на него — наше с тобой все висело на волоске.
— Кто эта женщина — ты знаешь? — решилась я спросить.
— Преподаватель философии, работала в Новосибирске в каком-то вузе, теперь у нас — в первом лицее. Есть мальчик — сын, ему четыре года. Познакомились на похоронах ее отца.
— Мальчик… — задумалась я, — мальчик — это хорошо.
И охнула, сжавшись от неожиданности — Алексей подхватил и закружил меня, уронив стул.
— И… ох, — выдохнула я после крепкого поцелуя, — и что бы это было?
— Ты нормально восприняла, — улыбался он, — хорошо так восприняла, что он женился.
— У тебя оставалось, что ли? — не поняла я, — ты сомневался, что у меня к нему все прошло?