А главное – нужно отдавать себе отчет, что никто после этого не воскликнет: «Ах, как обидно, сейчас мы побежим снимать санкции». Наоборот – будут новые ответные шаги, торговая война продолжится. И необходимо эти шаги тоже просчитывать. Потому что на уровне вина и сыра санкции не страшны. А когда это перейдет на уровень медицинских товаров? Когда ограничения затронут то, что в нашей стране не производится? Если перестанут идти в Россию поставки того же инсулина – тогда санкции станут страшными? Станем ли мы тогда говорить: «Диабетикам сейчас очень плохо, но в целом ничего особенного не происходит»?
Мы же не привыкли серьезно задумываться над такими вещами. Нам все кажется, что происходящее – такая компьютерная игра. И судя по всему, людям в правительстве, принимающим решения, тоже кажется, что все кругом условность. Можно всего лишь взять и повысить налоги. И заявить, что зато мы поддерживаем нашего, российского производителя. А кто это? Большинство компаний, которые в России занимаются производством, – не российские, а в той или иной степени либо международные, либо завязанные на западный капитал. И им принадлежат права в том числе и на технологии.
К качеству продуктов претензий, может, и меньше. Вот только надо помнить, что в каких-то областях замещение по импорту у нас есть, а в каких-то нет совсем. Мало того, в свое время мы существенно разрушили собственные возможности к импортозамещению.
Говорить «а и не надо нам французского вина, будем завозить чилийское» можно ровно до тех пор, пока на Чили не наехали. Ведь на Израиль американцы наехали в момент. И когда Аргентина попыталась намекнуть, что она хочет в БРИКС, ей устроили дефолт. И хочу напомнить, что в истории Чили уже был Сальвадор Альенде, который попытался наехать на крупнейшие американские корпорации, после чего к власти тут же пришел Пиночет.
Продолжение торговой войны означает, что мир будет сокращаться колоссальным образом. Угроза быть исключенными из ВТО моментально заставит такие страны, как та же Чили, отказаться от поставок в Россию, потому что иначе они потеряют рынки в Америке. Думаете, они будут долго выбирать, какой рынок для них важнее? Достаточно посмотреть, сколько вина в какую из стран поставляется, чтобы стало понятно, как быстро и легко они отвернутся от России. Дураков нет. Все понимают, что означает попытка России найти другие рынки. И поскольку нашу страну сейчас будут долбить в полный рост, очевидно, что все эти лазейки тоже будут перекрываться. Не надо быть наивными.
Значит ли это, что надо сдаться? А это никакой роли не играет. Если даже попробуем сдаться, нас в плен брать не будут. Россия никому не нужна. Как только мы дадим слабину, нас разорвут в клочья до бантустанов, до атомарного состояния, и разрывать будут быстро и уверенно. А слабина дается не на вербальном уровне, а когда экономика проседает, когда она не может сопротивляться.
К чему я это говорю? К тому, что, если мы сейчас начнем проводить четкую и ясную политику на отказ от тех или иных вещей, придется просчитывать и каждый шаг с той стороны, и каждый ответ с нашей. Это значит, что мы не можем дальше позволять такой режим работы правительства, при котором все равно происходит удушение частной инициативы, фактическое уничожение малого и среднего бизнеса, зашкаливающий уровень коррупции, фантастический уровень некомпетентности. Когда мы испытываем принципиальную нехватку внутренних источников финансирования за счет всего лишь того, что безграмотно работаем с нашей банковской сферой и с нашими фондами, в том числе и с Пенсионным, неэффективно инвестируя его средства. Заморозить деньги – значит их потерять.
Так что надо понимать, что наши решения что-то запретить или ограничить – это начало долгой торговой войны, которая будет приобретать все более отвратительные формы. И для того, чтобы страна не скатилась в 1983 год, необходимы принципиальные изменения во внутреннем экономическом устройстве. Если у кого-то есть иллюзии, что у нас все хорошо, – покатайтесь по городам и областям, побеседуйте с предпринимателями. Да они воют в ужасе. Давление со стороны правоохранителей запредельное, со стороны чиновников – запредельное. Попытки участвовать в тех или иных государственных конкурсах сталкиваются с требованиями либо сделать откат, либо взять на субподряд компанию, принадлежащую кому-то из чиновников. То есть, повторю, нам необходимо принципиально менять методы хозяйствования.
Поэтому смешно звучит предложение «пересадить» всех чиновников с айфона на «Самсунг». А если Южная Корея поддержит санкции, что делать будем? Евтушенков новый телефон сделает, как обещал? Или Чубайс со своими нанотехнологиями кому-то чем-то поможет?
Не надо допускать псевдопатриотического угара и криков, что у нас все лучше, чище и краше. Это вранье. Если бы у нас все было лучше и краше, это «все» продавалось бы на международном рынке – как автомат Калашникова. Вот оружие мы делаем отличное, поэтому занимаем второе место на рынке продажи вооружения. И есть еще ряд позиций, которые мы делаем отлично, и они продаются. С другой стороны, что бы ни говорили о военной мощи, это функция экономики. Чтобы производить то, чем занимается Рогозин, нужны металлургические заводы. Нужны научные центры. Нужна своя электроника, которая сейчас практически уничтожена.
Вообще надо четко понимать, что рассчитывать можно только на себя. А чтобы рассчитывать на себя, надо заниматься собой и своей экономикой, а не заклинаниями и не созданием для экономики стрессовых условий. Если человека сбросить с 12-го этажа и сказать «теперь лети», это не значит, что он сможет, замахав руками, перейти из режима свободного падения в режим свободного полета.
Поэтому я призываю считать шаги. Время игр закончилось, мы находимся в условиях реальной войны. У нас была война холодная дипломатическая, которая дошла до апогея и перешла на следующую стадию – торговой войны. Торговая война подразумевает разумный расчет.
И в этом, кстати, состоит разница подходов между Россией и тем же Китаем. Китай на санкции реагирует по-другому. Он сначала выстраивает экономическую основу, а потом долбит. Мы сначала громко заявляем «да идите вы все!», а уже после этого начинаем считать.
О национальных характерах есть много забавных рассказов. Известно, что характер части нашего народа очень точно описывается историей про человека, который осенью собрал в своем саду яблоки и убрал их на зиму в подвал, чтобы было что поесть. И каждое утро начинал с того, что смотрел, какое яблочко подгнило, и его съедал. Ну жалко же выбрасывать! Поэтому получается, что, мечтая питаться нормальными яблоками, он всю зиму жрал гнилье. И совершенно на эту тему не задумывался – потому что жалко же!
Мы над этим анекдотом смеемся, нам это весело, мы понимаем, что и в нас есть эта черта. Мы до сих пор при необходимости можем и капусты наквасить, и яблочный компот закатать, и огурчиков-помидорчиков насолить. Я и сам еще прекрасно помню, как это делается. И по привычке выживем. Для нас санкции, если угодно, форма существования в течение большого количества лет. Встревоженная креативная часть общества страдает от того, что изменился их образ жизни. Они никак не могут понять, что, к сожалению или к счастью, ситуация не та, о которой можно рассуждать. Это просто уже данность.
Колесо истории повернулось. Этап, когда нам казалось, что Америка нас любит, прошел. Стало ясно, что нас, в общем-то, никто не любит. Либо мы вызываем опасения и с нами борются. Потом, когда считают, что нас победили, о нас забывают. Нас гладят по головке, когда у нас нет собственной позиции и нет внешней политики, но как только она появляется, нам говорят: «Эй, слушайте, вы с ума сошли?! Вы хотите опять стать страшной суперимперией? А вот вам санкции!» Мы отвечаем: «Точно! Мы же хотим стать страшной суперимперией. Мы же суперимперия. Для вас – страшная. А сами вы какие?»
К сожалению, иногда мы начинаем почему-то бороться не с тем. Например, с «Макдоналдсом». Я считаю такие эксцессы абсолютной глупостью, но это свойство нашего народа. Хотя важно абсолютно четко понимать, что санкции вызывают к жизни разные механизмы реализации угрозы. И первый, эмоциональный момент реакции – всегда неправильный. Ты говоришь: «Да сами вы козлы. Вы сами ничтожества, и мы вас сейчас накажем. Откажем вам во всем, что вы делаете». Глупость! Полнейшая глупость. Надо всегда брать то лучшее, что есть на Западе. Не надо отказываться. Надо брать и делать еще лучше.
Для того чтобы адекватно ответить на санкции, надо развивать свою экономику, обратить внимание на свои институты. А бизнесу и интеллигенции необходимо понять: у нас нет другой родины. Если кто-то лично для себя делает выбор, что у него запасная родина есть, – не вопрос, всегда можно уехать. Как раз Россия железный занавес не опускает. Но, уехав туда, вы должны понять, что то, о чем вы думали – что вы защищены, ваши деньги защищены, ваша собственность защищена, – отнюдь не соответствует действительности. Нет никакой защищенности. Потому что все незыблемые постулаты, с которыми вы выросли, в последнее время перестали существовать.
Ваши счета в банке могут арестовать только потому, что у вас русская фамилия и кому-то что-то вдруг показалось. Тем более если вы бизнесмен и, не дай бог, работали с какой-нибудь компанией – а где гарантия, что эта компания не принадлежала кому-нибудь из друзей Путина или как-то еще не имела отношения к этим людям? Или, например, вы обслуживались или брали кредиты в банке, принадлежащем одному из друзей Путина. Вас тоже тогда могут прихлопнуть. За что еще? Да вы и сами не поймете за что. По беспределу, как говорили раньше.
Но ведь беспредел – это претензия, которую мы привыкли адресовать нашей стране, а уж никак не Америке! Уж там-то беспредела быть не должно! Выясняется – отнюдь. (Вспоминаю, как Егор Тимурович Гайдар отвечал на вопрос, верит ли он в Бога. «Отнюдь, – сказал Егор Тимурович. – Видите ли, я агностик». После чего стало ясно, что действующая на тот момент Государственная дума Российской Федерации никогда не утвердит этого человека в должности премьер-министра.)