а не произошёл конфликт с одним особенно неловким пассионарием. К счастью, тогда всё обошлось без рукоприкладства…
Крупное вооружённое столкновение двух больших групп воинов — испытание для лекарей, равному которому нет. Сравниться с ним может разве что эпидемия, которой поражены все…
Работорговец, понимая, какая огромная, неподъёмная нагрузка ляжет на него и на «внучку» в период боёв или штурма, решил, не выказывая своего знания предстоящей войне, всё же заранее подготовиться к всевозможным трудностям, которые неизбежно возникнут, как только разбойничье войско войдёт в «активную фазу операции»
Исцеляя «лесных братьев», общаясь с ними, К’нарр волей-неволей стал знакомиться воинами атаманши, общаться, вникать в жизнь, которой жили они, глубже понимать проблемы, с которыми сталкивались простые драки.
Основное пополнение в лагерь «робин гудов» составляли земледельцы. Торговец, воин, ремесленник или охотник более свободны, чем аграрий. Более зависимой категории, чем крестьяне, на Дракии не было. Аграриев притесняли владельцы земли, тех, в свою очередь — сборщики податей.
Разорившиеся земледельцы бросали Б’ка, орудия труда, уходили в горы, к «лесным братьям», чтобы хоть так спастись от неимоверного груза поборов со стороны «вертикали власти».
Многих в кампусе «робин гудов» ждало разочарование. Надежды на быстрое обогащение быстро улетучивались. Вдруг оказывалось, что в среде разбойников не менее жёсткая иерархия, чем в Храмах Богов; что здесь — строгая дисциплина, и чтобы выжить в боях, которых многие аграрии почему-то даже и не думали, нужно много заниматься — бегать, прыгать, ежедневно упражняться с мечом и стреломётом.
Уйти из лагеря обратно было никак нельзя. Таково было одни из немногочисленных непреложных правил, которых придерживалось бандитское сообщество. Правила эти были, что называется, «писаны кровью», жизнь и воины Храмов Богов много раз огнём мечом наказывали те банды, которые хоть на волосок отступали от неписанного кодекса «робин гудов»
Единственной реальной возможностью для уменьшения численности банды была война.
Самые неприспособленные к разбойничьей жизни погибали в первых же схватках, немногочисленные выжившие составляли костяк долгоживущей банды. Повязанные кровью, они теперь вынуждены были оставаться разбойниками до конца своих дней.
У «лесных братьев» не было семей, им не разрешалось оставлять потомство.
Анализируя всё это, работорговец долго ломал голову над вопросом: распространяются на них, лекарей, разбойничьи правила? Ответа он пока не получил, как, похоже, не знала его и сама атаманша: целителей в бандах до этого не было никогда.
Но пока К’нарр готовился к подвигам на ниве лекарства.
Первым делом он подготовил походную «операционную» — большую полотняную палатку, которую из соображений скрытности передвижения разбойникам предстояло переносить в сложенном виде, на руках. Внутри навеса устраивался длинный невысокий стол-помост, на который помещался раненый, которому требовалась неотложное хирургическое вмешательство. К концу своего срока вынужденного пребывания в лагере разбойников в качестве лекаря работорговец, к своему собственному удивлению, обнаружил, что стал не просто очень хорошим лекарем, он открыл совершенно новое направление в целительстве, научился выполнять операции без боли для больного, погружая его в недолгое, но очень крепкое беспамятство с помощью порошка, приготовленного из одного из видов ядовитых белых грибов, растущих в тёплых влажных пещерах восточного склона Хребта Дракона.
Исследуя целебные свойства других несъедобных грибов, он и его «внучка» нашли несколько видов, которые способствовали скорейшему заживлению открытых ран. Видя чудодейственное действие порошка из грибов, северянин стал стягивать нитями, сделанными их тонких и прочных кишок животных, промытых в крепком вине, края раны сразу, во время операции, не боясь, что кровь и гной разорвут её потом изнутри.
Наконец, к походу на Север было готово почти всё.
Смертельно уставшая атаманша лично пришла к лекарям и предупредила, что банда выступает в поход завтра утром. А теперь — отдыхать, набираться сил. Это — приказ!
Хотя сама Фул’ланн Дэв’ви едва держалась на ногах…
Ночью К’нарр был разбужен едва слышимым шорохом около своих ног. Негоциант инстинктивно схватился за меч, но его остановил знакомый шёпот. К нему в постель пришла… «внучка». Она довольно бесцеремонно забралась под одеяло к работорговцу, обвила его тело сильными, но нежными руками.
К’нарр замер, не зная как реагировать на двусмысленную ситуацию. До настоящего момента их отношения вполне укладывались в рамки «разведчик — его помощница», он предположить не мог, что молодая красивая вдова питает к нему какие-то чувства. Вернее, не хотел даже думать об этом, пока оставалась угроза жизни его единственной дочке, Ир’рне.
Однако руку «внучки» почему-то не убрал.
«Послушай! — Зашептала ему верная спутница. — Я знаю, что сейчас — не время, но, боюсь, другого времени у нас с тобой просто не будет. А мне нужно с тобой объясниться!
Дело прошлое, но ты даже представить себе не можешь, как я тебя ненавидела! ненавидела тебя за то, что ты не противился, когда меня, вдову воина, погибшего за честь племени, насильно, против моей воли заставили идти к твоей кровати, чтобы ты мог сделать то, что уже не мог мой погибший супруг. Я ненавидела тебя тогда, когда наш вождь, по сути, выгнал меня из племени, «подарил» тебе меня как наложницу.
Я знаю, почему вождь сделал это. Мой род гораздо древнее его рода, а мой отец, до того момента, пока он не отправился думать о вечном на Дорогу Богов, был вождём этого племени.
Вождь ненавидел меня только за то, что я служила ему напоминанием о том, что, умирая, мой отец оставил свой посох лидера Рода ему.
Я ненавидела тебя потому, что ты был чужак и ты был старик». -Она неожиданно прижалась к нему всем своим чешуйчатым телом, выказывая таким образом своё жгучее желание немедленно совокупиться. — «Но за то время, пока мы вместе, я узнала тебя полюбила. Полюбила за бесконечную мудрость, за силу духа, за безграничную щедрость твоей души. Я поняла, что только такой, как ты, смог не воспользоваться телом бессловесной вдовы; только такой, как ты, стал бы лечить и помогать разбойникам, из-за которых твоя дочь всё время находится на острие копья Воинов Храма Богов. Ты не знаешь этого, тебе об этом никто не говорил, но ты — великий драк, К’нарр; самый лучший из всех, кого я когда-либо видела.
Завтра мы уходим на войну. У нас с тобой больше не будет возможности провести вместе целую ночь.
Моё тело готово к тому, чтобы в нём зародилась новая жизнь. И я хочу, чтобы эта новая жизнь была от тебя, любимый!
Подобного шока работорговец не испытывал очень давно. Он, действительно, первое время очень опасался, что «помощница», вольно или невольно, разоблачит его. Потом понял, что «внучка» ему верна.
Но что кто-то ещё может полюбить его? Об этом северянин даже и не думал.
Негоциант по достоинству оценил искренность слов, сказанных ему бывшей несостоявшейся наложницей.
Новая жизнь в ней зародилась вовремя.
Ар’рахх скептически оглядел решётчатое сооружение, не очень искусно сплетённое Александром из толстых и тонких полых палочек, скреплённых узкими полосками кожи.
Внешне это изделие не походило ни на что, ранее виданное зелёным верзилой. Он несколько раз обошёл вокруг нагромождения побегов, из которых обычно делали копья, стрелы и иногда — тетивники, но так и не понял, как это сооружение может подняться воздух, а тем паче — кого-то поднять.
«И при чём здесь шкура дракона?» — Думал молодой охотник, возвращаясь на привычное место — под дерево, в тень, откуда он бесстрастно наблюдал за всеми манипуляциями землянина. — «Может, кожа Ужаса Неба обладает какими-то мистическими свойствами, которые мне неизвестны, но ведомы этому тёплому осьминогу? Что ж… Посмотрим, посмотрим…»
Ждать оставалось недолго.
Так, во всяком случае, высказался его «брат по крови» отвечая на вопрос, как скоро Ар’рахх сможет лицезреть Александра, парящего, аки птеродактиль, над горячей гладью «кипяточного» озера. Зелёный верзила всё равно ему не поверил, но вида не показал, чтобы ненароком не обидеть, не стал ни в чём разубеждать своего спутника, он просто не мешал ему, давая возможность лично убедиться, как тот не прав.
Последним этапом подготовки к полёту осьминога стало ритуальное натягивание шкуры Ужаса Неба на шаткое сооружение из тростинок и кожаных ремней.
Шкура дракона была столь велика, что в некоторых местах выходила далеко за пределы каркаса, сплетённого землянином. Александр взял меч и безжалостно отсёк все «лишние куски шкуры Ужаса Неба. Молодой охотник тотчас же резво подскочил, рачительно прибрал брошенные на землю куски своей драгоценной добычи в свой походный мешок.
Если бы Ар’рахх поверил «брату по крови», то он должен был теперь согласиться с тем, что это кожано-тростниковое сооружение может полететь. Но зелёный верзила хорошо видел, что оба «крыла» этого «дельт’плана» соединены жёстко, землянин не сможет ими махать, чтобы подняться в воздух. Он хотел уже рассмеяться над безуспешными опытами своего друга, но воспитанная Годами охотничья выдержка снова взяла вверх. Ар’рахх только перебрался подальше в тень и положил мешок под голову, чтобы удобнее было наблюдать, как продолжает мучиться светлокожий любитель полётов по воздуху.
А тёплый осьминог совершенно не обращал внимания на плохо скрываемый скептицизм своего единственного на Дракии друга.
Он опоясался широким кожаным ремнём, длинной тонкой перевязью примотал ремень к самому центру «крыльев», легко поднял самодельный дельтаплан, чтобы проверить его балансировку. В принципе всё было нормально, но как поведёт себя этот планер в воздухе, предугадать было сложно: расчётов Сашка не проводил, делал всё «на глазок», исходя из соображений здравого смысла.
Взлетать Заречнев решил в высокого холма, пологой стороной обращённого к камышам, в которых запросто мог находиться тот самый Б’орн, который так напугал их и свиту вождя прошлым Днём.