— Проклятье! — взорвался Чак, — как, черт подери, как она смогла получить доступ ко всем моим сервисам!?
— Я же говорил, ей достаточно лишь понаблюдать за Вами несколько минут, чтобы выяснить всю подноготную от детских страхов и грехов молодости до затаенных амбиций и планов на будущее.
— Как!? Как ей это удается!?
— Неизвестно, — ученый пожал плечами, в своем безразличии разительно контрастируя с разгоряченным техником.
— Ну, знаете ли… если раньше мною двигало банальное желание подзаработать, то сейчас речь идет уже о личной мести! Я не успокоюсь, пока не верну все, что она у меня похитила. Если Ваша дочь решила объявить мне войну, то она ее получит! И это уже не шутки!
— Тише, тише! Я понимаю Ваши чувства, поскольку не так давно и сам угодил в аналогичную ситуацию.
— Вот только я, в отличие от Вас, не намерен сидеть, сложа руки, и сокрушаться о судьбах мира, тем более что повлиять на эти самые судьбы нам вполне по силам!
— Ваш оптимизм, несомненно, радует, но мы с Вами сейчас оказались в столь глубокой яме, что я не вижу способа, как мы могли бы из нее выбраться. Ведь с пустыми карманами особо много не навоюешь.
— Что, у Вас совсем ничего не осталось?
— Абсолютно.
— А вот мне кажется, что Вы несколько прибедняетесь — Чак демонстративно окинул оценивающим взглядом богато обставленную столовую с автоматической кухней и дорогой эксклюзивной мебелью.
— Умерьте пыл, — Артур невесело усмехнулся, — дом со всем имуществом находится в закладе, я проверял. Счета и ценные бумаги — сами знаете. А мой глайдер почти наверняка числится в угоне. Да у нас даже на то, чтобы его заправить, денег нет! Полный ноль!
Положение и впрямь выглядело аховым. Ситуация требовала осмысления, а потому Чак откинулся на спинку и закрыл глаза, перетасовывая в уме все доступные ходы. Сидящий напротив ученый терпеливо ждал. Он был уже готов окончательно поддаться отчаянию, но спокойствие Чака вселяло в него робкую надежду, похожую на ожидание чуда. Прошло чуть больше минуты, когда уголки губ техника чуть дрогнули, словно ему на ум пришла некая забавная мысль.
— И все же, у Вас имеется одна вещь, из которой вполне можно извлечь некоторую пользу.
— Что именно?
Чак открыл глаза и пристально посмотрел на Артура.
— Ваш пистолет.
— Мой…? Вы что, предлагаете кого-нибудь ограбить!?
— Пф! И это мне говорит интеллигент! — Чак закатил глаза в картинном негодовании, — я предлагаю его продать. В наше непростое время обзавестись такой игрушкой легально почти невозможно, а потому я рискну предположить, что Ваш ствол нигде за Вам не числится. Верно?
— Надеюсь, что так.
— Еще одно из увлечений юности? — Чак взмахнул рукой, упреждая реплику ученого, — можете не отвечать, меня Ваши секреты не интересуют. А вот на пистолет я бы взглянул. Вы позволите?
Артур вытащил оружие из кармана, в котором его держал все это время. Сейчас, при свете солнца, лежащий на белоснежном обеденном столе матово-черный пистолет смотрелся откровенно угрожающе. Подумать только, несколько часов назад он, Артур, был почти готов пустить его в ход. Быть может там, на высоте двухсот этажей, в продуваемой яростным ветром темноте, система ценностей и впрямь претерпевает существенные изменения, провоцируя нечто вроде легкого помешательства?
Он разрядил его и протянул через стол, держа рукоятью вперед.
Чак внимательно осмотрел оружие, затем в несколько быстрых движений разобрал и изучил уже отдельные узлы и детали. Снова собрав пистолет, он положил его аккурат посередине столешницы и выдал свой вердикт:
— Не самый плохой вариант, хотя и несколько запущенный. Довольно старый образец, лет пятнадцать, если не ошибаюсь, но стреляли из него мало, так что износа почти нет, а вот обслуживанием и чисткой откровенно брезговали. Много за него выручить вряд ли удастся, но с чего-то же надо начинать. Хоть Ваш глайдер заправим, в конце концов.
— Поступайте, как считаете нужным.
— Ладно, давайте попробуем сварить кашку их этого топора, — техник опять взялся за коммуникатор.
— Учите, — напомнил ему Артур, — все Ваши контакты почти наверняка также оказались в распоряжении Сильвии. Тут стоит проявить осторожность и без необходимости не рисковать.
— Не волнуйтесь, — Чак постучал себя пальцем по лбу, — конфиденциальную информацию я доверяю только своей голове.
Он набрал номер и приготовился хорошенько поработать. Тот, кому он звонил, относился к категории людей, старательно избегающих любой публичности и обустраивающих все подступы к своей персоне максимумом препон, дабы удержать праздную публику на почтительном расстоянии. Деньги любят тишину, знаете ли. Тем более, если речь идет о столь щепетильном деле, как торговля оружием.
После обхода целого ряда блокировок, ложных автоответчиков и череды перекоммутаций Чак, наконец, услышал живой человеческий голос:
— Я Вас внимательно слушаю, — тот, кто все же сумел пробиться через все эти баррикады, заслуживал уважительного отношения.
— Привет, Мико! Чертовски рад тебя слышать!
— Ах ты, чумазый проказник! Сколько лет, сколько зим! — радость собеседника была совершенно искренней, — чем обязан таким вниманием?
— У меня есть для тебя предложение.
— Нет, чтобы просто поболтать! Ладно, говори.
— «Когель-Уэсс»-24. В хорошем состоянии. «Чистый».
— С чего это тебя на антиквариат потянуло?
— Пытаюсь осваивать новые рынки. Ну, что скажешь?
— Сколько их у тебя?
— Один.
— Один ящик?
— Один… — Чак замялся, — один штука.
— Та-а-а-к, — протянул Мико, и через световые года донесся его тяжелый вздох, — во что ты опять влип?
— Лучше тебе не знать, поверь.
— Ладно, все с тобой ясно. Выкладывай, что тебе нужно.
Глава 9
Майор выглянул из-за плеча Кехшавада, наблюдая за суетящимися вокруг Сильвии врачами, и озабоченно поджал губы.
— Я все же полагаю, — заметил он осторожно, — что мы с этой девчонкой несколько, м-м-м… выходим за рамки дозволенного.
— Ценю Вашу заботу, — буркнул адмирал, — но я вполне могу обойтись без посторонних советов.
— Но если в сенате или министерстве об этом прознают…
— Держите язык за зубами, и все будет в порядке. В конце концов, если уж дело дойдет до суда, то я обязательно упомяну, что Вы выступали против, — Кехшавад обернулся и смерил адъютанта насмешливым взглядом, — ну что, полегчало?
— Не особо, — майор отступил к стене, чтобы хоть таким образом обозначить дистанцию между собой и происходящим в комнате.
По приказу командующего Сильвию доставили в корабельную операционную. К ее приходу на столах разложили целую коллекцию изделий из сверкающей хирургической стали, от одного устрашающего вида которых даже майору сделалось дурно. Он старательно убеждал себя, что адмирал блефует, и никогда не решится применить методы «интенсивного допроса» к ребенку, но всякий раз, когда майор бросал взгляд на лицо Кехшавада с плотно сжатыми губами, от его уверенности оставалась лишь жалкая тень, и процедуру успокоительного самовнушения приходилось начинать по новой.
За годы войны адмирал накопил богатый опыт вытрясания информации из самых упрямых и подготовленных агентов противника. Злые языки поговаривали даже, что он получает извращенное удовольствие от раскалывания таких крепких орешков. И маленькая девочка, оказавшаяся в его руках, выглядела хрупкой елочной игрушкой, попавшей под безжалостный гидравлический пресс.
Сильвию усадили в огромное кресло, установленное посередине помещения, и надежно зафиксировали, притянув ремнями ее руки и ноги. Осознавая полную бессмысленность сопротивления, девочка даже не пыталась вырываться или кричать, и только взгляд ее глаз, с ненавистью буравивших адмирала, давал понять, что она о нем думает.
Закончив с ее размещением, медики приступили к установке электродов, которых они налепили на Сильвию десятка с два, не меньше. На лоб, шею, запястья и щиколотки — в итоге малышка оказалась буквально опутана проводами как мотылек, угодивший в паутину. Один из санитаров запер тяжелую входную дверь, чтобы ни один звук не просочился наружу, и кивнул Кехшаваду, сообщая, что все готово и можно приступать.
Адмирал подошел ближе, встав так, чтобы стол с инструментами располагался между ним и полулежащей в кресле Сильвией и принялся с задумчивым видом рассматривать орудия для истязания плоти, словно выбирая блюда из меню. Краем глаза он наблюдал за девочкой, которая к его досаде упорно отказывалась опускать взгляд к скальпелям и ланцетам, продолжая сверлить глазами его лицо.
— Ну-с, с чего начнем? — поинтересовался он с наигранным весельем, — ногти, зубы, коленные чашечки?
— Да-да, сделайте мне маникюр! — в тон ему отозвалась Сильвия, — и укладку, а то этот унылый горшок на голове меня уже утомил. Отцу всегда было наплевать на мой внешний вид.
— Все хорохоришься, — Кехшавад неодобрительно покачал головой, — а я ведь не шучу.
— Так я и не смеюсь вроде бы.
— В соответствии с канонами жанра примерно сейчас ты должна заявить, что я не посмею, что с рук мне это не сойдет или еще что-то в таком роде. Ну?
— А это поможет?
— М-м-м… нет.
— Тогда какой прок? — Сильвия попыталась пожать плечами, но из-за тугих ремней она смогла лишь чуть шевельнуться.
— Ну, мне интересна твоя точка зрения на то, чем мы тут занимаемся.
Отсутствие хоть какой-то внятной реакции с ее стороны и впрямь здорово раздражало Кехшавада. Если ты пытаешься запугать человека, то требуется обратная связь, чтобы знать, что твои угрозы достигают цели. А если подопечный никак не реагирует, то затея теряет смысл. Какой резон в устрашении бесчувственного манекена?
— Моя точка зрения? — малышка ухмыльнулась, — что ж, вот она: в соответствии с «Договором о взаимном доверии» Ваш крейсер в любой момент может быть подвергнут инспекции, отказать которой Вы не имеете права. А после его визита на Серену-2 оснований для проведения такой проверки более чем достаточно. Так что запрос может поступить в любой момент. А находящаяся на борту маленькая девочка, да еще со следами пыток на теле, вызовет немало вопросов. А поэтому все, чем мы тут с Вами занимаемся — дешевый спектакль с бездарными актерами. Так что да, Вы не посмеете, потому