отором он мог копаться до одури. Но мое первоначальное намерение на совещании молчать, не подавать никаких советов, осуществить мне не удалось. Раздраженный мозг выдавал поразительные ассоциации, и я выплескивал их, словно расточительный богач, который бросает жемчуг свиньям. Никто к ним даже не прислушивался.
По дороге домой я размышлял о своем сочинении. Каково же было мое изумление, когда по прочтении вчерашних плодов труда я понял, что это вяло, смешно, растянуто и бессодержательно.
Как истинный мазохист я прочитал начало жене.
Текст, что и следовало ожидать, ей не понравился, она сочла его слабым.
Я стал вычеркивать из текста «лишние» слова, но минутой позже заметил, что предпочел бы вычеркнуть все. Решил подойти к нему с другого конца: все надо оценивать с точки зрения развития действия. Первоначальный текст начинался фразой: «Наш герой был железнодорожник». Ерунда. Киногерой должен сразу же задействовать, поэтому предпочтительнее начать так:
«Из электровоза выходит мужчина лет пятидесяти с небольшим, машинист. Он — энергичный, рослый, бритый, зовут его Яно Грс».
Текст продолжается:
«Яно Грс подает руку машинисту, сменяющему его, берет сумку, в которой гремят бутылки из-под малиновой воды, и вдоль длинного товарняка направляется к станции».
(Я подумал: почему я написал, что бутылки из-под малиновой? А потому, наверное, чтобы не заподозрили, будто я не знаю, что машинист не смеет потреблять алкогольные напитки.) Грс входит в здание, минутой позже выходит, но одет он иначе — в железнодорожную форму. (А в чем он был до этого?)
Нет, не стану я править текст. По крайней мере вижу, как пишется, когда человек зол и хочет любой ценой доказать, что он талантлив.
Далее следует:
«Дома Грс ставит бутылки в угол, где уже полно других бутылок. Встречает его жена Анна. Яно обнимает ее, поднимает, целует, вертит, щекочет, трясет. Жена вырывается из его объятий и идет к плите, где в кастрюле кипит вода.
Супруги ужинают. Яно кладет в свой правильно очерченный рот куски мяса, он доволен и уравновешен, к тому же рад, что у него хорошая жена. Потом они идут спать.
Утром просыпаются. В будильнике что-то похрипывает, потом он начинает весь трястись, подпрыгивать, дребезжать. Жена Яно говорит: «Уже утро, Яно».
Яно вскакивает — и сразу же становится веселым, энергичным, собирает чемодан. Едет в отпуск. Жена все уже приготовила — ему только остается защелкнуть чемодан, одеться, нежно поцеловать жену на прощанье и сесть в автобус, который отвезет его в курортный городок. В автобусе Яно расстегивает воротник, протягивает ноги и дает понять своим попутчикам, что собирается немного отдохнуть. Среди попутчиков оказывается несколько женщин, которых он намерен изучить подробнее.
Выходит наш герой в курортном городке. Он несет чемодан, глаза у него блестят, бегают по сторонам. Он примечает каждую женщину. Видит и двух оптимистических старушечек, которые меряются, стоя спиной друг к другу. Обе одинаковы. Яно разделяет их радость жизни.
Он проходит мимо достойных продавцов сувениров, мимо фонтанов, отеликов и магазинчиков, идет перекрестками и, опираясь о перила, поднимается по лестнице в отель «Мирамар». Название немного смущает его, он покачивает головой. Но тут же приспосабливается к исключительно роскошной обстановке, шепотком повторяя экзотическое имя — оно довольно красиво. Иным, пожалуй, и быть не могло.
За конторкой бюро обслуживания, где царствуют сошки и незыблемые распоряжения директора отеля, стоит мужчина. В нем что-то военно строгое, что-то немного инвалидное, что-то плутоватое, что-то слабое, что-то сильное. Яно Грс, наш герой, в первую секунду не знает даже, как себя вести, не знает, с кем имеет честь. И неудивительно, что забывает представить один из множества документов и, подчиняясь магической силе этого молодца, лепечет: «Простите!» Мужчина молча улыбается. Слов он не бросает на ветер. Отдыхающие забывчивы, слова надо дозировать. Он цедит: «Это ваше. Это возьмете туда и туда, это туда и туда, это я оставлю у себя. Ужин уже не получите». Он ждет, какое впечатление произведет последняя фраза. Знает, что она возымеет свое действие. Яно ощущает это действие на себе, но делает рукой широкий жест и уходит — идет полежать в комнате.
Лежит он в одних трусах, развалившись на кровати; время от времени подергивает мышцами. Приходит новый отдыхающий, манеры которого совершенно иные, чем хотел бы видеть у своего соседа Яно. Проявляется это хотя бы так: когда Яно начинает о чем-то говорить, сожитель прерывает его тем, что уходит в ванную и пускает там воду.
Казалось бы, вот-вот он должен вернуться, но по звукам он вроде бы влез в ванну и купается. Яно входит в ванную комнату — новичок держит руку на кране и регулирует воду. Яно, уже ни о чем не спрашивая, одевается и идет на прогулку.
Он восторгается деревьями и кустами, водяными птицами на реке и скамейками, которые крепко вбетонированы в землю, но при этом красивы. Он встречает пары супружеские, пары любовные, пары, которые совсем не пары, пары, которые беседуют, пары, которые ссорятся. Встречает он и группки девушек, группки девушек и женщин немолодых, группки старушек и тинейджерок[27], группки детей и родителей с дядями и тетями. Встречает он и одиноких мужчин, и прекрасных, замечательных, высоких, низких, красивых, шармантных, покинутых дам, женщин и старушек. Женщины в джемперах и вечерних платьях. Одни иностранки в спортивных костюмах, другие с большими декольте, а прочие в очках, с сумками, в платках, повязанных на голове поварским чепцом, в платках на шее, в платках, традиционно накинутых, — женщин много. Встречает он и «рассерженных» молодых людей, явно пьяных аборигенов. Встречает и нескольких курортных служащих, садовников и их мастера, подметальщика и его помощника, сотрудника ОБ в чине старшего сержанта и его коллегу-старшину, встречает сестричку, что идет, пересекая площадь, в аптеку, мужчину, который смотрит ей вслед и, споткнувшись, чуть не падает, встречает другого мужчину, который смеется над этим споткнувшимся, и встречает очень высокого, смешного, занятного человека, длинного, как Плахта[28], уж это наверняка какая-нибудь персона из мира искусства.
Яно Грс входит в кондитерскую, съедает пирожное, выпивает кофе и коньяку с содовой, платит, моет руки в туалете и выходит в ночь — городок снова несколько иной.
Наш герой идет спать. Постель сожителя расстелена, но его нет.
Будь у нас время, мы могли бы понаблюдать, как Яно Грс и его сосед в первый раз серьезно беседуют: это могло случиться, например, в первую ночь, когда коллега возвращается с телевизора, что на первом этаже, — он смотрел детектив, или, захоти, мы могли бы послушать их разговор — за кадром — утром перед завтраком. Но можем на время и отложить более близкое их знакомство.
Мы видим нашего героя, как он вместе с другими отдыхающими ждет распоряжения, которое позволит им наконец занять место за столами. Сотрапезники уже перезнакомились. Чтобы стол был типичным, посадим за него такие фигуры: первым сидит Яно, рядом с ним Феро Фрущак, железнодорожник из Восточной Словакии, возле Фрущака учительница в трауре и последняя компаньонка по столу — женщина лет под тридцать, жена лесоруба, остроумная и болтливая, не крупная, но сильная, сексуальная или даже нет, в зависимости от того, как влияет на ее неврастению атмосферное давление.
Эти женщины нашим мужчинам, Грсу и Фрущаку, не нравятся. Грустная учительница — в трауре, та вторая, лесорубша, — опасна, часто хвалится, что и побить ловка. На своего лесоруба, дескать, всегда находит управу.
Фрущак ест мало. Постепенно мы узнаем, что он не дурак выпить и что отдых не очень интересует его, так как у него не густо с деньгами и приходится жаться.
Грс представляется женщинам как железнодорожный инженер. В качестве доказательства ему достаточно перечислить станции от Праги до Брно или от Братиславы до Богумина. Лесорубша чувствует себя в этом обществе хорошо, а учительница — не очень, так как хотела сидеть с одной пожилой женщиной, своей односельчанкой, которая добровольно взялась приглядывать за ней на отдыхе, чтобы дома во всем отчитаться перед ее мужем, усатым директором средней школы.
Отдыхающие стоят перед отелем, выжидают. Играет музыка, ответственность за которую несет культорг. Кто курит, кто знакомится. Разгоряченные жены непристойно заглядываются из-за мужниных спин на иных молодых людей — вид у всех отличный, здоровый, отдохнувший, заурядный. Здесь нет ни горбатых, ни одноногих, нет никого с ампутированными пальцами, это все люди, которые работают, а сейчас отдыхают, но отдых как-то у них не загаживается. Здесь нет интеллектуалов, которые могли бы что-то покритиковать, принизить или сравнить со своими фантазиями, нет здесь и бузотеров, которым все равно, здесь они или дома, где одним махом могли бы сломать елочку или выкинуть какой-нибудь другой фортель. Все смиряются с тем, что они здесь на отдыхе.
Яно объясняет своей соседке по столу, с которой сейчас стоит на лестнице, той самой грустной учительнице, что не любит, когда кто-то похваляется званием, и потому просит ее в разговоре не называть его паном инженером. Он-де не привык к этому: работает среди одних инженеров и все они называют друг друга по имени. И с ней, право, он с удовольствием общался бы на том же уровне, но это потребовало бы перехода на «ты». Учительница слушает вполуха и вздыхает с облегчением, когда наконец появляется ее старушка. Она берет старушку под руку, и они обе уходят.
Яно отправляется на прогулку. До его ушей долетают обрывки разговоров. Он встречает своего сожителя, разговаривающего с какой-то особой по-немецки. По истечении некоторого времени Яно вынужден повернуть обратно, ибо просторы парка, как и всего курорта в целом, не бесконечны, у них свои границы. В этом месте границу создает река.
На берегу реки стоит барышня, смотрит на деревья по другую сторону и размышляет, что ей делать. Яно улыбается и говорит: