Э. С. Ш.: С чем была связана попытка покончить с собой лет в 11–12?
Брат: Во-первых, когда это все-таки произошло, ему было 15, а мне 17. Мне сказали, что у него пищевое отравление и что его выпишут через пару дней. Я не помню, говорили ли мы о произошедшем, когда он вернулся домой через два дня. Через пару лет я оказался в кабинете отца и прочел адресованное ему конфиденциальное письмо. Не знаю, что побудило меня это сделать, но в нем говорилось о попытке Артура покончить с собой, и тогда я расспросил родителей о том случае.
Э. С. Ш.: После этого вы стали относиться к нему иначе?
Брат: Да, к тому моменту я уже перестал издеваться над ним. Я прекратил это делать, и после его попытки суицида я… Думаю, никто не рассказывал вам эту историю, но я расскажу ее, даже если она не так важна. В 10-м классе он уехал в лагерь на выходные, где много общался со сверстниками. Он рассказывал, что хорошо провел время, и потому необходимость вернуться в школу на следующий день показалась ему настолько ужасной, что он принял целый пузырек таблеток. В школе он чувствовал себя изгоем, и во время большой перемены ему приходилось сидеть в одиночестве и делать вид, что он читает книгу, потому что ему не с кем было общаться. Приняв таблетки, он испугался и позвонил психотерапевту, к которому ходил с восьми лет. Затем психотерапевт рассказал обо всем нашей матери. У Артура не было мысли, что он больше не хочет умереть, – он просто испугался последствий своего поступка и возможной инвалидности. Как я уже говорил, мы с ним очень сблизились в последние восемь или девять лет его жизни. Мы были очень похожи. Нам нравилось философствовать, и, как ни странно, он время от времени говорил: «Жизнь переоценена. В чем ее смысл? Зачем стараться?» Я воспринимал эти слова как философский вопрос и обычно отвечал: «Нет никаких причин жить, кроме тех, что ты придумаешь сам». На этом наш разговор часто завершался. Я действительно думал, что ему стало лучше. Он казался таким уверенным в себе и успешным. Он преуспевал в профессиональном плане: был и врачом, и юристом.
Э. С. Ш.: Вы обсуждали нигилизм как абстрактную тему?
Брат: Да.
Э. С. Ш.: Насколько вас удивила смерть Артура?
Брат: Она не была для меня совершенно неожиданной. Если бы мне позвонил Артур и сказал, что наша сестра покончила с собой, я был бы шокирован. Когда я узнал, что Артур совершил суицид, я сразу подумал: «Он все-таки это сделал». Оказалось, что он не просто так говорил на эту тему.
Э. С. Ш.: Как вы воспринимаете смерть Артура? Результатом каких факторов она была: биологических, генетических, психологических? Как вы считаете?
Брат: Конечно, я точно не знаю, но она могла быть связана с биологическими причинами. Один из врачей, лечивших брата в больнице, сказал, что депрессия Артура была одним из самых ужасающих случаев, что он видел за все время своей практики. Артур был очень ответственным. Он покончил с собой в воскресенье. В пятницу сходил на работу, а в воскресенье убил себя. Это подтверждает некоторые мои мысли.
Э. С. Ш.: Считаете ли вы, что что-то можно было предпринять? Можно ли было его спасти?
Брат: Я склонен думать, что, к сожалению, можно было.
Э. С. Ш.: Кто мог сделать это?
Брат: Я мог оставаться в непосредственной близости от него, но я уехал. За три месяца до самоубийства Артура я переехал в другой город. Ничто не предвещало беды. Мы встречались за пару недель до того, как все случилось. Еще мы виделись на Новый год. Он пришел на вечеринку домой к моему другу, и я помню, как этот друг сказал: «Надо же, у Артура все под контролем». Он пришел туда со своей прекрасной девушкой, сам был в прекрасной форме и хорошо проводил время. Мне не показалось, что ему было плохо. Кроме того, у меня были свои проблемы и заботы. Мне тоже было нелегко. Вне всяких сомнений, у меня тоже случались депрессивные эпизоды. Это стало для меня очевидным после смерти Артура. Однако я все еще здесь. Артур уже мертв, но, пока он был жив, наши жизни развивались в совершенно разных направлениях. Мы всегда делали разный выбор. Я помню Артура в колледже. Он был другим. Я с легкостью учился и сдавал экзамены на очень высокие баллы. Когда мне было 3,5 года, бабушка научила меня читать. Артур не читал до восьми лет. Казалось, он топчется на месте. Он был физически слабым и имел трудности с общением. Первая девушка появилась у него либо в выпускном классе, либо уже в колледже. Артуру приходилось учиться, учиться и еще раз учиться. Тем не менее он был членом студенческого общества, продолжал усердно трудиться и обладал впечатляющей профессиональной этикой.
Э. С. Ш.: Это напоминает мне басню о зайце и черепахе, но гораздо более сложную.
Брат. Да, в этом все и дело. Важно, что я никогда не соперничал с ним, но знал, что он соперничает со мной. Думаю, что, когда мы росли, о соревновании не могло быть и речи, потому что я был далеко впереди. Однако перед смертью Артура я часто думал о том, что это я был неудачником, в то время как он стал успешным человеком. В то же время я не чувствовал себя плохо, ведь я гордился братом – он действительно добился успеха. Я доволен своим выбором и тем, что я предпочел нетипичную жизнь.
11Интервью с сестрой
Э. С. Ш.: С вашего позволения, я бы хотел задать вам несколько общих и несколько специфических вопросов. Начнем с общих. Что, по вашему мнению, произошло? Почему ваш брат покончил с собой? Что вы можете рассказать о нем?
Сестра: Я сестра Артура[41]. Вы знаете, что Артур совершил суицид. Отвечая на вопрос о том, почему это произошло, я могу сказать, что он страдал всю свою жизнь. Он постоянно испытывал боль, и, хотя всем нам казалось, что мы его понимаем, на самом деле никто из нас не мог понять его, потому что у нас не было суицидальных наклонностей. Он все время находился в поиске того, что сделает его счастливее и поможет почувствовать себя лучше. Он пробовал разные вещи. Сначала Артур поступил в медицинскую школу, но затем понял, что это не приносит ему радости. После этого он поступил на юридический факультет в надежде, что там ему будет лучше. Он был холост и встречался с девушками, а затем женился и развелся, так и не став счастливым. Всю свою жизнь он стремился найти то, что поможет ему почувствовать себя лучше. Попробовав брак, успешную карьеру, крепкую дружбу – другими словами, все, что должно было сделать его счастливее, – он понял, что все эти вещи не облегчают его боль. Думаю, тогда он отчаялся и понял, что уже не может это выносить. В своих записках он сказал, что гвозди пронзали каждый сантиметр его тела изо дня в день. Никто не смог бы это терпеть, в том числе и он. Я думаю, он вряд ли хотел умереть. Просто он больше не мог страдать, но в то же время и не представлял, что жизнь без страданий возможна. Для него самоубийство было единственным способом избавиться от боли, мучившей его на протяжении стольких лет.
Э. С. Ш.: Вы говорите, что Артур был таким с детства. Как вы можете объяснить это?
Сестра: Я думаю, что всему виной химические вещества, а не какая-то ситуация. Дело было в химическом составе его тела. После его смерти нам стало известно о том, что Артур знал всю свою жизнь. По словам его лучшего друга, семилетний Артур однажды сказал: «Когда-нибудь я покончу с собой». Обычно дети не говорят и даже не задумываются о таком.
Э. С. Ш.: Кто-нибудь из других ваших родственников покончил с собой?
Сестра: Нет, насколько мне известно. Если кто-то и совершил самоубийство, то это было в далеком прошлом.
Э. С. Ш.: Мне хочется использовать слово «дисфорический»: негативный, печальный, все отрицающий, пессимистический. Когда вы заметили эти черты в своем брате?
Сестра: Знаете, мы ни о чем не догадывались. Люди иногда расстраиваются и впадают в депрессию. Они сталкиваются с проблемами, огорчаются и устают – это нормально. Поэтому мы ни о чем не подозревали. Артур попытался покончить с собой, когда ему было 15, а мне 12. Я ничего не знала. Никто ничего не знал. Бабушка и дедушка тоже ни о чем не догадывались.
Э. С. Ш.: Как вы в итоге обо всем узнали?
Сестра: Когда мне было 23 года, я вернулась домой перед поступлением в магистратуру. Я рассталась с парнем, переехала в дом своего детства и поселилась в большой комнате, где раньше жил Артур. Мне пришлось разбирать его вещи и носить коробки в другие комнаты. В одной из коробок был его школьный выпускной альбом. Я просто хотела посмотреть старые фотографии брата и весело провести время, но, когда я открыла альбом, из него выпало письмо, которое Артур написал сам себе в выпускном классе. Он написал его на большой перемене. Оно начиналось так: «Я снова сижу на большой перемене, и мне нечего делать». В нем Артур говорит о своей ненависти к миру и к жизни, о депрессии и о том, что на каждой большой перемене он сидит на полу в одиночестве, пишет письма и делает вид, что ему есть чем заняться, чтобы не выглядеть брошенным. В том письме чувствовалось его отчаяние, и это было ужасно. Я ничего об этом не знала, хотя мы с Артуром были очень близки. У нас было правило пяти звонков, согласно которому я могла звонить ему не больше пяти раз в день. Да, мы много общались. Несмотря на нашу близость, я ничего об этом не знала и, даже прочитав о его депрессии в письме, не догадалась, что происходило на самом деле. Мама рассказала мне о попытке Артура покончить с собой в 15 лет. Вскоре после этого я подошла к брату – как я уже говорила, мы были очень близки – и что-то сказала ему. Он во всем признался и после этого начал рассказывать мне о своей депрессии. До этого он казался мне нормальным старшим братом, очень веселым. Где бы мы ни были, он всех смешил, и все думали, что он очень умен. Он много работал над собой. У него не было врожденных талантов, и ему приходилось работать не покладая рук, чтобы хорошо учиться в медицинской школе. Он прилагал много усилий и всегда был одним из лучших. Я считала его потрясающим парнем и ни о чем не догадывалась, пока то письмо не выпало из выпускного альбома. С тех пор он стал обо всем мне рассказывать. Он признался, что находился в депрессии и ему было очень трудно.