[49], например, говорит о своем нежелании принимать литий от биполярного расстройства и жертвовать периодами маниакального кайфа.
Существует принудительное лечение, госпитализация, смирительные рубашки, защищенная от суицида среда, наблюдение 24/7 и так далее. Но что произойдет, если лечение будет прекращено или окажется неэффективным? Около 30 % пациентов с большим депрессивным расстройством не реагируют на селективные ингибиторы обратного захвата серотонина (СИОЗС). Артур, несомненно, был в их числе. Могла ли ЭСТ спасти ему жизнь? Нельзя запирать законопослушных граждан на всю жизнь. Невозможно с легкостью изменить их воспитание или перепрограммировать их мозг. Неужели мы действительно хотим, чтобы люди с большим депрессивным расстройством, не реагирующие на лечение, страдали лишь для того, чтобы угодить другим?
Возможно, если бы Артур выиграл немного времени, его психологическая боль могла бы ослабнуть. Возможно, нет. Помните, что основной стандарт в его жизни – это «достаточно хорошо». Мы прошли полный круг и возвращаемся к моим первым словам: ни Артур, ни кто-либо из нас не будет жить вечно. Пока мы живы, нам нужно довольствоваться тем, что мы имеем и чего можем добиться, приложив умеренные усилия. Если у нас ничего не выходит даже с посторонней помощью, тогда нас может ждать судьба Артура.
15Интервью с бывшей женой
Э. С. Ш.: Пожалуйста, расскажите о себе.
Бывшая ЖЕНА: Я врач-нефролог, веду прием пациентов. Кроме того, я занимаюсь исследованиями и имею представление о психологическом вскрытии. Вы проводите эмпирическое исследование, но мне близка идея о том, чтобы начать без какого-либо предвзятого отношения и наблюдать, что происходит. Нельзя приступать к такому делу с определенной целью и искать конкретные ответы, поскольку они не всегда приходят. Я понимаю это, но меня интересует все, что можно выяснить. Не думаю, что мне нужно узнать нечто конкретное, чтобы пережить эту ситуацию. Сейчас я уже четвертый год хожу к психоаналитику, к которому обратилась после развода с Артуром, и, кажется, я получаю от психоанализа все, что нужно. Я многое узнаю о себе и делаю свою жизнь лучше. Тем не менее меня интересуют ваши мысли. Я знаю, что вы собираетесь взять интервью у нескольких человек, и мне любопытно, что они думают.
Э. С. Ш.: Вы особенный участник этого процесса. Расскажите подробнее о себе, а затем об Артуре.
Бывшая ЖЕНА: Мне очень сложно описать себя. Я много размышляю и за четыре года психоанализа многое узнала о том, кто я. На мой взгляд, решение обратиться к психоаналитику было одним из лучших в моей жизни. Итак, я познакомилась с Артуром, когда мне было 22 года. Вообще, мы впервые встретились в летнем лагере лет в 14, но из этого ничего не вышло. Прошло время, и судьба снова свела нас, когда я училась в медицинской школе. Мне было около 22 лет. Большую часть детства и юношества я чувствовала себя одинокой, печальной и неуверенной в себе. Об этом практически никто не догадывался, потому что я прекрасно училась и во всем достигала успеха. В старших классах я была чирлидером и членом ученического совета, после школы сразу поступила в тот колледж, в который хотела, а затем продолжила обучение в медицинской школе. Несмотря на это, глубоко внутри я чувствовала себя очень одинокой. Потом я познакомилась с Артуром, и наши первые встречи были волшебными. Мне казалось, что я делаю его по-настоящему счастливым, и я действительно сделала его жизнь лучше. Мне было от этого очень радостно, потому что я никогда не чувствовала подобного в своей семье. Пустое пространство внутри меня заполнилось. Это что-то говорит о нас обоих. Пожалуй, я сделаю шаг назад и вернусь к более ранним событиям. Мои родители эмигрировали в США. Они оба родились в Австрии вскоре после Второй мировой войны. У родителей моего отца всю семью, включая детей, отправили в концентрационные лагеря, и в итоге войну пережили только его мать и отец. Они познакомились вскоре после освобождения. Моя бабушка вошла в газовую камеру как раз в тот момент, когда американские самолеты начали бомбардировку с целью освободить узников. Она не умерла. Думаю, в камере было слишком много человек для такой концентрации газа, поэтому она выжила. Затем она познакомилась с моим дедушкой, и после войны они поженились. У них родились сын, мой отец, и дочь, моя тетя. Бабушка и дедушка никогда не разговаривали о своем детстве, умерших близких и жизни, которая осталась позади. Когда моему отцу было лет 14, его мать умерла. Она скончалась от рака, который, вероятно, был спровоцирован тем случаем в газовой камере. Дед прожил дольше и умер, когда мне было лет 12. Помню, как мы с папой приехали в Нью-Йорк, где жил дедушка, и нашли там старые фотографии. Не так давно мой отец понял, что он был не первым ребенком в семье. Ему стало известно о семейном секрете, о котором никто никогда не говорил. Да и о том, что бабушка и дедушка были в концентрационном лагере, я поняла по вытатуированным номерам у них на руках. Они никогда об этом не рассказывали. Это была их тайна.
Э. С. Ш.: Все думали, что вы не готовы об этом узнать и что когда-нибудь сами обо всем спросите?
Бывшая ЖЕНА: Я не помню, но долгое время я не знала даже того, из какой страны они приехали. Когда мне было года три или четыре, отец смотрел фильмы о холокосте, где были кадры с расстрелом детей нацистами. Это было очень страшно. Только теперь я понимаю, как сильно пострадала моя семья. Я могу подробнее рассказать вам о своей матери. Она выросла в семье, пережившей много трагедий. Ее воспитала бабушка, потому что ее родители были иммигрантами и целыми днями работали на фабрике. Однажды мама вернулась домой и увидела, что бабушка мертва. Родители солгали ей, сказав, что она просто больна и поедет в больницу. Разумеется, мама больше не видела бабушку. Опять же, это была скрытая трагедия.
Э. С. Ш.: Это была естественная смерть?
Бывшая ЖЕНА: Да. Тем не менее маленькой девочке было очень тяжело, поскольку она не могла принять потерю главного человека в своей жизни и выразить боль, которую она чувствовала.
Э. С. Ш.: Как вы считаете, были ли у Артура секреты, которыми он с вами не делился?
Бывшая ЖЕНА: Дело было не в секретах. Просто у нас обоих была огромная дыра внутри, наличие которой мы не осознавали. Я действительно не понимала этого в то время и осознала лишь после четырех лет психоанализа. Оглядываясь назад, я понимаю, что мои отношения с Артуром основывались на страшной потере – точнее, не потере, а отсутствии чего-то важного внутри. Мне кажется, мы оба искали то, что сможет заполнить нашу внутреннюю пустоту.
Э. С. Ш.: Можете ли вы выразить невыразимое? Что за пустота мучила Артура?
Бывшая ЖЕНА: Я точно не знаю, ведь я не могу говорить за него. Предполагаю, что это были проблемы, которые следовали за ним на протяжении всей жизни. Мы не были знакомы в детстве, но он рассказывал, что в школе ему приходилось очень тяжело. Он чувствовал себя одиноким и не имел друзей. Затем он приехал в летний лагерь, где мы впервые встретились, и испытал огромную радость. Там он обрел популярность, завел много друзей и понял, что именно этого ему не хватало. Тогда мы не обратили друг на друга внимания. Позднее он рассказал мне о череде изменений в его жизни, которые убедили его в том, что боль в итоге ослабнет. Во-первых, ситуация со школой. Артур думал, что его проблемы могут быть связаны с тем, что ему не нравится школа, в которой он учится. Он поехал в летний лагерь и замечательно провел там время, зарядившись энергией на то, чтобы сменить школу, и действительно перешел в другую школу, но счастливее не стал. Возможно, я путаю порядок событий. Наверное, до этого его родители развелись. Думаю, ему тогда было лет 10, и расставание родителей причинило ему сильную боль. Ему казалось, что если мама и папа снова сойдутся, то все наладится, однако этого так и не произошло. Он был несчастлив. В тот период мы и сошлись. Один из наших первых разговоров был на тему того, что он предпочел юридический факультет медицинской школе и теперь жалеет об этом. Ему казалось, что он стал бы счастливее, поступив в медицинскую школу. В итоге он сначала пошел в медицинскую школу, и из-за этого у нас с ним были страшные скандалы. Тогда мы уже были обручены. На тот момент я училась в медицинской школе, и мы собирались пожениться в ближайшем будущем, но внезапно он пришел домой и сказал, что у него есть неотложное дело. «Я буду поступать в медицинскую школу», – заявил он. Он подал документы в медицинские школы в разных уголках страны и даже за границей. Я думала: «Ты что, не можешь подождать пару лет? Я окончу учебу и поеду с тобой куда угодно». Однако он словно был одержим: ему нужно было разобраться с этим как можно скорее. Он говорил, что если не будет счастлив, то и наш брак тоже не будет счастливым, а потому он не мог ждать. Артур подал документы и был уверен, что это решит его проблемы, но затем он так сильно засомневался в себе, что попросил меня поговорить с деканом. Он хотел, чтобы я, как студентка, замолвила за него словечко.
Э. С. Ш.: Вы это сделали?
Бывшая ЖЕНА: Да, и декан выслушал меня, но он не мог принимать решения на основании исключительно моих слов. Я сказала Артуру, что поговорила с деканом, думая, что ему станет легче. Конечно же, он поступил в медицинскую школу исключительно благодаря своим заслугам, однако всегда считал, что попал туда только благодаря мне. Из-за этого я ужасно себя чувствовала.
Э. С. Ш.: Выходит, вы бы в любом случае остались плохой?
Бывшая ЖЕНА: Да. Он прекрасно учился в медицинской школе. У него были высочайшие отметки. Артур был очень умным и целеустремленным человеком, но, каких бы успехов он ни достигал, ему всегда казалось, что он этого недостоин. Он не верил, что не был фальшивкой, чем обесценивал свои успехи.
Э. С. Ш.: Вы хорошо сказали, что он не был фальшивкой.
Бывшая ЖЕНА: Опять же, он искал то, что поможет ему почувствовать себя лучше. Ему казалось, что брак сделает его счастливее, потому что развод родителей сильно его расстроил. Артур думал, что, женившись, он обретет нормальную семью и станет счастливее. Тем не менее после свадьбы ему не стало лучше. Полагаю, он страшно разочаровался, поняв, что его боль только усилилась. Как я уже говорила, до свадьбы я чувствовала себя солнцем в его жизни, благодаря которому все становится лучше. Это вскружило мне голову, потому что у меня никогда не было хороших отношений. Однако после свадьбы у меня возникло ощущение, что из-за меня весь его мир помрачнел.