Его можно назвать «пограничным». Часто его называют состояние «предболезни». Если мы говорим с точки зрения инфекционного состояния, то это инкубационный период. Вирус уже попал, но мы еще не больны. Можно найти еще разные термины, но сейчас говорят «третье состояние». Оно всегда будет находиться между здоровьем и болезнью. Если человек вышел из болезни, врач вылечил ему острую язву, вылечил воспаление легких, он вышел в третье состояние, которое врачи называют ремиссией.
Есть обострение, а есть ремиссия. Если во время ремиссии сделать некоторые мероприятия, тогда он попадет в здоровье – и все будет хорошо. А если оставить его в ремиссии? Обострение – ремиссия – обострение. И в основном народ постоянно переходит из обострения в ремиссию, из инкубационного периода в инфекционный, из болезни в предболезнь. С точки зрения технологии лучше всего переходить ремиссия – здоровье – ремиссия. Я тоже несколько раз был в состоянии болезни. Но когда я понял, что мне это не нравится, то я как врач стал выходить в третье состояние. Тут закрепил, немного посидел, отдышался и потом рванул в здоровье. А теперь меня иногда жизнь (окружающая среда) выбивает в третье состояние. Но я знаю, как мне технологически снова вернуться в здоровье.
Если мы этого не знаем, то путь один: из ремиссии в болезнь. Дадим определение третьего состояния. Что это такое? Сегодня мы изучали разные механизмы, и с точки зрения технологов куда у нас стремится гипоксия? Гипоксия – это уже не здоровье. Это нарушение механизма обеспечения кислородом. И на гипоксии вырастет какая-то болезнь у нас у всех, но это будут разные болезни. А третье состояние будет одинаково, оно будет называться «гипоксия». Токсикоз – это третье состояние. А болезнь будет какая? У кого-то мочекаменная, у кого-то отеки всего, у третьего – кисты, опухоли или рак почки. Но источник этого – третье состояние.
И вот, если мы с вами понимаем, что с точки зрения технологии здоровья третье состояние будет всегда после здоровья, и третье состояние – это когда мы сможем быстро вернуться в здоровье. Если мы не знаем, что находимся в третьем состоянии, то будем думать, что мы в «здоровье». Поэтому, когда случится болезнь, мы спросим: «Да откуда? Вчера только был здоров, а сегодня уже болен». А мы понимаем, что вчера он был в третьем состоянии, а сегодня уже болен, потому что из здоровья в болезнь невозможно попасть без третьего состояния.
Третье состояние, как правило, проходит бессимптомно. Еще нет болезни, нет симптоматики. Чуть хуже стали себя чувствовать, какие-то мелкие жалобы. Мы приходим к врачу, он нас честно обследует и говорит, что не может ничего найти, и ставит диагноз «симулянт». Какая головная боль? Я тебе сделал МРТ, ты сдал анализы крови – у тебя все идеально. Почему врач не может поставить диагноз? Потому что его еще нет. Человек еще находится в третьем состоянии, и он это уже чувствует. Но врач не видит симптома, не видит диагноза. Врач и пациент говорят на разных языках и не понимают друг друга. А чтобы понимать, мы должны ввести понятие третьего состояния и объяснить человеку: не надо ходить к врачу, он сам находится в третьем состоянии. Он ничего не сделает для вас, так как у вас еще нет болезни, вы еще в третьем состоянии. А мы расскажем, как вернуться в здоровье.
Единственный критерий третьего состояния, который мы можем точно ввести, это то, что человек помнит, когда у него было лучше. Вот «раньше было хорошо», а «теперь вот так» – это единственный критерий третьего состояния.
Когда здоровье есть, его не надо улучшать. Главное понимать, когда переходишь в третье состояние и как обратно выйти в здоровье. А главное, что врач, который наточен на болезнь, ничего не поймет. И вот то, что мы узнали о себе в этом третьем состоянии: мы имеем необученные пищевые рецепторы, когда мы не можем точно сформулировать свой пищевой запрос и не можем перевести желание клеток в конкретную рекомендацию на сегодняшний день. Если я могу сегодня точно сказать, что мне хочется съесть, а вы не можете, значит, я в «здоровье», а вы – в «третьем состоянии». Потому что вы сегодня не услышали зов клеток и не подстроились.
Дисбактериоз – это тоже третье состояние. Это еще не язвенный некротический колит, флегмонозный аппендицит или рак поджелудочной головки, но это что? Это состояние, которое протекает бессимптомно, ничего не беспокоит, и вы думаете, что здоровы, но на этом состоянии может формироваться примерно 7–8 тысяч различных заболеваний. Когда они возникнут, диагнозы будут разные, а третье состояние – одно.
Дисбиоз кишечника – нарушение количества бифидо- и лактобактерий. А диагноза еще нет, еще не случился эрозивно-язвенный колит.
Гипоксия – третье состояние. Токсикоз – третье состояние. Все это выстраивается в пограничное состояние. А соответственно, главным заключением является то, что у человека в третьем состоянии не надо искать болезнь, к врачу ему еще рано. Врач у него ничего не найдет, кроме каких-то мелочей, над которыми он посмеется. Третье состояние активно изучается только технологами здоровья.
Если мы все-таки должны установить какой-то объективный критерий, надо знать, на что нам следует ориентироваться. Поставить диагноз человеку можно тремя способами.
К первой группе относятся анатомические способы постановки диагноза. Это все то, что «видят» в организме рентген, УЗИ, компьютерная и резонансная томография, эндоскопия, флюорография, лапароскопия; врачебный осмотр (когда доктор осматривает язык, кожу, слизистые) и т. д. И что врач видит на анатомическом методе? Он видит орган, его размер, положение и форму, а еще он видит в нем какие-то анатомические дефекты. Визуализирует камни, кисты, язвы, опухоли, гнойники и т. д. Для поиска этих дефектов и нужны анатомические методы.
Если врач не находит анатомических дефектов, он говорит пациенту: «Я у тебя ничего не нашел, орган работает хорошо, ты здоров». Это неправильно, потому что единственное, что он имеет право сказать после проведения этих методов, что форма, размер, положение органов не изменены, анатомических дефектов не выявлено. Отсутствие дефектов в этой группе еще не доказывает, что мы здоровы. Оно говорит только то, что мы не обнаружили анатомических дефектов. Можно только делать заключение: ничего не нашел.
Когда мы ничего не видим, у нас возникает мысль: а может быть, мы что-то не додумали, тогда мы включаем вторую группу методов – лабораторных. И если анатомические методы видят размер, форму, анатомические дефекты, то лабораторный метод изучает химизм процесса. Например, есть какое-то вещество, например, сахар крови. Этот сахар крови находится в коридоре нормы: от 3,5 до 5,8 ммоль на литр. И соответственно, если ваш показатель входит в этот коридор нормы, то все хорошо.
А если значение выше или ниже, то мы говорим о гипо- или гипергликемии. При всех прочих технологиях увеличение верхней границы – это все, что мы понимаем. Но при этом мы можем не обнаружить нарушения функции поджелудочной железы, но мы обнаружили состояние гипергликемии. Мы не видим глазом объективных дефектов, но мы видим нарушение на другом, химическом уровне. Если мы это не скорректируем на анатомическом уровне, оно может проявиться лет через 5–10–15. Но если мы видим все лабораторным методом, нужно ли ждать, когда у нас на головке поджелудочной железы вырастет раковая опухоль? Или лучше сегодня нужно начать корректировать диету, давать рекомендации и говорить, не дай бог тебе в эту группу попасть.
Будем что-то делать или будем ждать? Мы будем, а кто-то скажет: ничего не надо, мне врач сказал, что все хорошо, я здоров. Но мы задаем вопрос: нет нарушения формы, размера, анатомических дефектов нет, химизм не нарушен, говорит ли это о том, что орган здоров? Нет. Это говорит только о том, что химические и анатомические процессы в нем не визуализируются. Мы их глазом не видим, химически они не выявляются, а процессы могут идти.
И вот для постановки и окончательного заключения существует третья группа методов. Они называются функциональными методами. И часто бывает так. Орган выглядит прилично, и химические процессы идут нормально, а вот понятия о его функционировании мы не имеем. Потому что химические процессы и внешний вид это только отражения рабочих моментов. Привожу классический пример. Вы видите человека, видите его анатомическую функцию, химическую функцию, как от него пахнет – одеколоном, алкоголем или сигаретами. Или от него запах нечищеных зубов. Это проявление его химического процесса.
А можете ли вы рассказать, какой это специалист, какой человек, хороший или плохой? Ориентируясь на анатомические и химические процессы, вы не знаете, какой это человек, какой это специалист. Как можно узнать о том, как работает этот человек? Изучить его работу, спросить его окружение. И когда люди скажут, какой это человек, и не важно, как он выглядит, зато он прекрасный специалист, и плевать, как от него пахнет. В итоге все упирается в то, как мы работаем. Главное изучить работу органа. А работа на внешнем виде и химизме не отражается, не видна. Мы не знаем даже с помощью этих групп методов, как работает этот орган. Выглядит хорошо, камней нет, кист не обнаружено. Моча хорошая, а как работает – не знаем.
Единственно, кто может сказать, как орган работает, – это электромагнитный сигнал, который мы с него снимаем, – ЭКГ, электрокардиограмма. Накладываем электродики на ноги на руки, рентген отличный, сердце выглядит супер, анализы великолепные, но на ЭКГ аритмия – нарушение функции сердца. Снимок отличный, анализы крови – супер, на ЭКГ – предынфарктное состояние. Инфаркта еще нет, он будет возможно через неделю, но мы его видим на электрическом импульсе. Что мы говорим пациенту? Ты в предынфарктном состоянии. «А я себя хорошо чувствую», – говорит он. Хорошо, если врач успеет приехать. И если мы сегодня проигнорируем эти данные, мы обязательно попадем на лабораторные и анатомические методы.
Существует стадийность нарушения: функциональные – первая стадия, лабораторные – вторая, анатомические – третья стадия. Сначала бывает нарушение импульса, потом