– Скорее бы контракт закончился, – жалуется она в трубку сквозь сжатые губы.
– Они купаются в деньгах благодаря тебе, но не желают заплатить нормальный гонорар, – рычит в ответ Джо.
– Именно. – Мэрилин так приятно, что Джо ее поддерживает. Когда она жалуется Наташе, своей преподавательнице по актерскому мастерству, та просто велит ей молчать и делать, что сказано, а при необходимости – выпить таблетку, чтобы заглушить боль. Но с какой стати Мэрилин должна это делать? Будь она мужчиной, ей бы не пришлось мириться с чем-то подобным. Она прикладывает трубку к другому уху и зажимает ее плечом, открывая флакончик с красным лаком.
– Всем остальным актерам на главных ролях платят намного больше. А я считаюсь приглашенной актрисой, как если бы появлялась лишь в одном эпизоде, хотя я звезда фильма. На постерах изображено именно мое лицо.
– Они тебя не уважают. Да и Наташа тоже. – Джо недолюбливает ее преподавательницу, считает, что та слишком корыстна. Кажется, в этот раз он прав – Наташа совсем не поддерживает Мэрилин.
– Верно. – Она красит ноготь на ноге и стирает лак, попавший на кожу. – На прошлой неделе Отто на меня разозлился. Мы снимали сцену, в которой я прыгаю в реку. Вода оказалась такой холодной, что я оцепенела и не смогла сама выбраться на берег. Даже не знала, что в августе в Канаде бывает так холодно. – От одного только воспоминания ее пробирает мороз по коже.
– Скалистые горы, ничего не поделаешь, – посмеивается Джо.
– Я могла бы страшно простыть. Вдобавок здесь все время идет дождь. А Роберт Митчем чуть ли не каждый день пьян. Он правильно произносит в лучшем случае половину реплик. Но проблемы якобы доставляю я. – Мэрилин перекладывает трубку на другое плечо и начинает красить ногти на пальцах, выглядывающих из-под толстого гипса.
– Им следует заботиться о своих актерах. Куколка, ты не доставляешь никаких проблем. Они просто ищут козла отпущения.
А Митчема никто винить не станет, это уж точно.
– Что ж, я для этого идеальный кандидат. Я повредила лодыжку. Врач сказал, что несколько дней нужно будет ее поберечь. – Мэрилин кипит от раздражения. Наташа не отреагировала на ее жалобы. Но Джо о ней действительно беспокоится.
– Я прилечу к тебе, – заявляет Джо. – Дальше так продолжаться не может. Думаю, мне стоит поговорить с этим Отто Премингером по-мужски.
Она смеется, но чувствует себя неуверенно. Точно так же, как на съемочной площадке. Закрыв флакончик с лаком, она рассматривает накрашенные ногти.
– Можешь попробовать, но вряд ли он станет тебя слушать. Я никогда еще не работала с таким ужасным режиссером. Он страшно упрям. Слышит только собственный голос. Но будет здорово, если ты составишь мне компанию. Мне нужно на кого-то опереться.
– И морально, и физически, да?
– Да. – Она вдруг страшно хочет его увидеть. Джо такой надежный, а она так долго искала кого-то, кто заботился бы о ней вопреки всему. – Ох, Джо, ты сможешь приехать завтра?
– Я сегодня же вечером сяду на самолет, милая. Обещаю.
Верный своему слову, вскоре после полуночи Джо стучится к ней.
Мэрилин на костылях ковыляет к двери, отпирает ее и распахивает так широко, как только может, не теряя равновесия.
– Вы поглядите. – Джо входит в комнату и обнимает Мэрилин. – Раненая, но все такая же прекрасная.
Мэрилин смотрит на него, и ее переполняет счастье – он здесь, он возьмет на себя часть ее ноши. Джо подхватывает ее на руки, и костыли падают на ковер с глухим стуком.
– Ты не шутила, здесь и правда холодно, – шепчет он, целуя ее в губы.
– После заката становится еще хуже. – Она содрогается.
– Я знаю, как нам согреться. – Джо подмигивает и несет ее к кровати.
– Ты по-прежнему считаешь меня привлекательной? Даже с этой штуковиной на ноге? – Мэрилин поднимает закованную в гипс ногу и шевелит накрашенными пальчиками.
– Мэрилин, ты останешься невероятно прекрасной, даже если тебя закатают в гипс с ног до головы. – Он ведет пальцами по ее подбородку, шее, плечу.
Мэрилин улыбается, наслаждаясь его присутствием. Стоило только попросить, и он приехал. Они встречаются уже довольно давно, и, кажется, она влюблена.
– Как же я рада тебя видеть.
– Ты глоток свежего воздуха, в котором я нуждался. – Он усаживает ее на постель и встает рядом, подкладывая ей под спину несколько подушек. – Не хочешь выпить?
– Не откажусь. Что ты предлагаешь?
– Фирменный коктейль Джо.
– Звучит отлично.
Джо смешивает пару коктейлей, кидает в них кубики льда и дает Мэрилин один из стаканов. Чокнувшись с ней, он произносит:
– За нас. И за наши будущие битвы со всякими там Отто.
Сердце Мэрилин трепещет от восторга; она подносит стакан к губам и вдыхает запах виски и апельсинов с легкой ноткой карамели.
– Ты хочешь биться вместе со мной?
– Я брошу вызов любому, кто посмеет обидеть мою девочку. В начальной школе меня не просто так называли Голиафом. – Он подмигивает. Вот бы им довелось ходить в одну школу. Может, он, как Голиаф, защитил бы ее от издевательств других детей.
– Можешь стать моим Голиафом, когда пожелаешь.
Джо тихонько рычит, берет у нее стакан и отставляет в сторону вместе со своим, а потом прижимает ее к матрасу и начинает яростно щекотать.
Мэрилин смеется от всей души, выпуская на свободу чувства, которые держала под замком. Она не помнит, когда в последний раз была так счастлива. Когда в последний раз была так… влюблена.
– Займись со мной любовью, Джо, – шепчет она, когда их смех затихает. Она прижимается к нему, рассматривает его точеный профиль, угловатое лицо, крепкий нос. Он улыбается уголком рта, одновременно очаровательно и игриво. Она поглаживает его подбородок кончиками пальцев, привлекает к себе, желая полностью раствориться в этом мужчине, который ее обожает.
Она знает без тени сомнения, что хочет быть с ним вечно.
Я плакал в церквиЭлла
1953 год
Эта встреча – одна их тех, когда я хочу поскорее войти, сказать «спасибо» и «до свидания», развернуться, спуститься на лифте, сесть в машину и перешагнуть порог дома прежде, чем уляжется пыль.
Само собой, все едва ли будет так легко.
Я припарковалась у «Савоя», который расположен прямо у гарлемского офиса Мо Гейла. Весьма удобно – ведь Мо создал этот танцевальный клуб и продолжает получать процент от его прибыли.
– Надеюсь, Мо предвидел такой исход. – Я нервно сглатываю.
– Мне подняться с тобой? – спрашивает Джорджиана с пассажирского сиденья. Она укутана в меха и совсем не похожа на человека, который планирует выходить из машины.
– Я справлюсь, – говорю я не слишком-то уверенным тоном. – Серьезно, все будет нормально.
– Сколько времени это займет? – Она смотрит из окна машины на огромные снежинки, падающие с неба и покрывающие тротуар белой пеленой.
– Минут пятнадцать. – Я натягиваю лайковые перчатки. – Надеюсь.
– Оставь ключи от машины, – говорит Джорджиана. – Если ты задержишься, я буду в «Савое». Есть еду и пить бурбон.
– Джорджиана, сейчас два часа дня.
– Я не стану садиться за руль. Поведешь ты, – говорит она. – И между прочим, я считаю, что ты совершаешь ошибку. Мне нужно выпить, чтобы оплакать конец твоей совместной работы с Мо. – Она жестом выгоняет меня из машины: – Иди и не впускай холодный воздух в салон.
Я бросаю на нее сердитый взгляд. Она хочет, чтобы меня мучила совесть из-за моей неблагодарности. Но я вовсе не считаю себя неблагодарной. Мо выручил меня после смерти Чика, однако Норман Гранц меняет мир джаза. Благодаря ему певцы и музыканты негритянского происхождения выступают не только в задымленных ночных клубах Нью-Йорка, Чикаго и Детройта, но и в концертных залах и театрах по всему миру. Перед нами открывается другой мир, и, после неполных двадцати лет в шоу-бизнесе, я хочу выступать на новых площадках перед новыми поклонниками джаза. Надеюсь, Мо поймет, что мною движет, и мне не придется тратить час на объяснения.
Я выхожу из машины и быстро захлопываю дверцу.
Через несколько минут я уже сижу на стуле в его кабинете, наклонившись вперед и готовясь выбежать за дверь, как только Мо повысит голос. Пальто я не снимаю, хотя в помещении так натоплено, что в воздухе висит пар.
– Я думаю, что мне пора двигаться дальше, Мо. Иными словами, я хочу расторгнуть с тобой деловые отношения. – Я дрожу, будто только что вылезла из сугроба.
Он упирает язык в щеку. Мне знаком этот жест – он означает недовольство.
– Элла, ты бы не достигла таких успехов без меня. Благодаря мне в этом году ты выступала в самых престижных ночных клубах страны.
Да. Но не на Сансет-стрип и не в концертных залах, а все остальные мои выступления состоялись в рамках гастролей «Джаза в филармонии» Нормана Гранца.
– Ты прав, Мо. – Я смотрю на сильный снегопад за окном. – Но после развода и других перемен в моей жизни я решила, что пора попробовать что-то новое.
– Ты меня не проведешь.
– Я и не пытаюсь, – возражаю я, но он прав. Именно это я и надеялась сделать.
Мо присаживается на уголок стола.
– Я знаю, что ты недоговариваешь. Норман Гранц тебе не подходит, Элла. Если ты начнешь с ним работать, то скоро поймешь, что я имел в виду. – Он сжимает зубы и со свистом втягивает в себя воздух. – Твой контракт с Decca Records еще не истек. Об этом контракте договорился я. Так что нам еще предстоит подзаработать вместе. – Он стряхивает пепел куда-то на стол – надеюсь, там притаилась пепельница, которую я не вижу. – Мы все еще одна команда. Заруби это себе…
– На носу, – договариваю я. – Я буду очень рада продолжить наши отношения. – Я встаю, и коленки у меня подкашиваются не так сильно, как я ожидала. Мы оба знаем, что где-то через год контракт с Decca нужно будет продлевать. Тогда-то я и оборву все связи с Мо. Это единственный разумный ход. Так говорит Норман. – Надеюсь, ты понимаешь, что это решение далось мне нелегко. Ты направлял мою карьеру после смерти Чика. Я всегда буду за это признательна.