Суровое выражение лица Мо чуть смягчается. Выходя из кабинета, я чувствую, как стальная хватка тревоги ослабевает. Я горда собой. Целую неделю я провела перед зеркалом в своей розовой ванной комнате, отрабатывая выражение лица, тон голоса и слова, которые произнесу и которые оставлю при себе. Я репетировала, и репетиции оказались отличной идеей. Спасибо за подсказку, Мэрилин.
Едва ступив на тротуар за стенами офиса Мо, я поднимаю лицо к небу. Снежинки падают мне на лицо, и я чувствую облегчение. Приятная прохлада щекочет щеки и кончик носа. Настал конец эпохи, но перемены – это не так уж и плохо.
Джорджиана так и сидит в машине.
– Как все прошло? – спрашивает она.
– Неплохо. Я по-прежнему буду работать вместе с ним для Decca Records.
– А, ну да. Логично, – соглашается Джорджиана. – И что теперь?
– Поехали домой. Я проголодалась, а тетя Вирджиния готовит ужин. – Я трогаюсь с места и петляю по заснеженным улицам Гарлема, пока не выезжаю на скоростную магистраль. – Включи-ка радио.
– Секунду. – Джорджиана достает из сумки блокнот. – Я хочу проверить список гостей на завтрашний ужин. Убедиться, что никого не пропустила.
– Напомни, кто там будет? – На праздники у нас всегда собирается целая толпа.
– Сара Воан с мужем. Оскар и Диззи. И Рэй спрашивал, можно ли ему приехать утром на Рождество, чтобы отдать подарки Рэю-младшему.
– Пф-ф-ф. Видимо, теперь так будет всегда.
– Ах да, еще тебе пришла открытка от Мэрилин. Очень милая, – говорит Джорджиана неискренним тоном. – Здесь на фото Мэрилин и Джо. Она полностью одета. В отличие от тех фотографий, которые растиражировала каждая желтая газетенка в Америке да и, наверное, во всем мире.
Я закатываю глаза.
– Не будь такой бесчувственной. Я думала, ты ее большая фанатка. Не суди ее строго. Это старые фотографии, и она не давала разрешения на их публикацию в журнале. Особенно в таком журнале. Но своего тела она не стыдится. Короче, это нарушение контракта.
– С каких пор ты так много знаешь о личных делах Мэрилин? В открытке ничего такого не было написано. – Джорджиана сама на себя не похожа. Она говорит капризным голоском, как Рэй-младший, когда он расстроен.
– Мы с Мэрилин не только переписываемся, но и общаемся по телефону. Время от времени.
– Тот звонок был не единственным? Что еще вы обсуждали с мисс Монро?
Она говорит непривычным тоном. Я продолжаю следить за дорогой, но поглядываю на Джорджиану краем глаза. Она надула губы.
– Мэрилин посмотрела тот ковбойский фильм, где я пою «А-Тискет, А-Таскет». Ей очень понравилось.
– Ну и старье. Зачем она смотрит старые фильмы? И как она вообще его откопала?
– Я попросила ее об этом. Она все время твердит про уроки пения и актерского мастерства. Я написала, что хотела бы однажды сняться еще в одном фильме.
Я плавно маневрирую в плотном потоке машин.
– Ну и пробка. Домой мы приедем нескоро. – Я показываю на радио: – Будь так добра, найди нам что-нибудь послушать.
– Попроси Мэрилин, чтоб тебе дали роль в одном из ее фильмов. Она имеет связи в Голливуде.
– Боже мой, Джорджиана. Я и без нее смогу получить роль. Но отказываться от помощи не стану, если она предложит.
Джорджиана зажигает сигарету, но ручку на радиоприемнике и пальцем не трогает.
– Вы стали подружками не разлей вода. Что еще ты сделаешь из-за Мэрилин Монро? Ты поэтому сменила менеджера? Она тебя уговорила?
– Разумеется, нет. Что ты несешь? Неужели ревнуешь? Если кто-то меня и убедил, это была не Мэрилин, а Норман Гранц.
– Ему я тоже не доверяю. И вообще, не смей так говорить, никого я не ревную! – восклицает Джорджиана.
Она расстроена. Я нечаянно задела ее за живое.
– Хорошо. Как скажешь. – Я сворачиваю со скоростной магистрали.
Через несколько дней после моего разрыва с Мо Гейлом мы с Норманом Гранцем выпиваем по чашечке кофе в закусочной Куинса. Норман ненавидит декабрьский Нью-Йорк, но все же он прилетел меня повидать. После нашего разговора я вернулась в свой тюдоровский особняк, а Норман отправился в Лос-Анджелес. Теперь я самая счастливая джазовая певица в мире.
Осталось лишь поделиться хорошими новостями с собравшейся семьей, хоть и немногочисленной.
Сегодня – канун Рождества. Мы впервые встречаем его без Рэя, его родных и многих членов моей семьи.
Дом кажется совсем пустым, и, как это часто бывает во время праздников, я скучаю по маме, по Чику Уэббу, по маленькой девочке, которая пела в «Аполло», но хотела танцевать.
Слава Богу, у меня есть хорошие новости.
Я сижу в гостиной и смотрю, как под сверкающей елкой возится со своими старыми игрушками Рэй-младший. Весь дом украшен и наполнен запахом хвои. Мы нарядили сразу три дерева: два стоят на первом этаже, а третье – в главной спальне. Всюду развешаны и расставлены ветки омелы, остролиста, золотые гирлянды, фарфоровые олени, шоколадные Санта-Клаусы, карамельные тросточки и цветы в хрустальных вазах. Картина неописуемая.
Джорджиана смотрит телевизор, сидя в кресле, а тетя Вирджиния присматривает за Рэем-младшим. Мой четырехлетний сын обожает проказничать и может устроить беспорядок в мгновение ока.
– Вы меня слышали? – Я уже все сказала, но никто не отреагировал. – Мы встретились с Норманом, и теперь он официально стал моим новым менеджером.
Джорджиана ворчит:
– Твоя карьера неплохо складывалась и со старым менеджером. – Она берет журнал и начинает перелистывать, будто ей больше нечего сказать.
– Ну хватит, Джорджиана. Выслушай меня. – Я готовлюсь снова объяснить свои мотивы.
– Ладно, говори, – коротко отвечает она.
Я устраиваюсь на диване, ставлю локти на колени и потираю оставшийся без кольца безымянный палец.
– Норман больше года соблазнял меня одними и теми же обещаниями.
Джорджиана кидает журнал на столик.
– Это я и так знаю.
– Он хотел вплотную заняться моей карьерой с тех пор, как я впервые поехала с ним на американские гастроли «Джаза в филармонии». Тогда я считала его показушником. – Я улыбаюсь Джорджиане и бросаю взгляд на тетю Вирджинию. Она тоже прислушивается к нашему разговору. – Он называл меня величайшей джазовой певицей в мире и обещал добиться того, чтобы я получала уважение и гонорары, которых заслуживаю.
Тетя Вирджиния берет Рэя себе на колени.
– Он поможет тебе заработать больше денег?
Низким голосом, стараясь получше изобразить Нормана, я говорю:
– «Ты величайшая певица нашего времени, и я хочу, чтобы весь мир об этом узнал и воздал тебе по достоинству».
– Он прав, золотце, – говорит тетя Вирджиния.
Я жду, что скажет Джорджиана. Но она по-прежнему настроена скептически.
– Спасибо, тетушка. – Я распаковываю карамельную тросточку. – Джорджиана, вот это тебя точно порадует. Мы договорились всего на год, и он не будет брать процентов. И мы не подписывали контракт. Просто пожали друг другу руки.
– Что?! – взрывается Джорджиана. – Да он хочет тебя надуть.
– Я сказала точно так же. Глядя ему в глаза, обозвала его лжецом. Но он непреклонен. За год он хочет показать мне, на что способен.
– Бог мой, – ахает тетя Вирджиния. – Ты оказываешься в очень выгодном положении.
Джорджиана качает головой:
– Мне это не нравится. И Норман мне не нравится. Но еще больше мне не нравится, что ты не будешь ему платить. Это подозрительно. Так или иначе он на тебе заработает, я уверена. В профессиональных отношениях все должно быть честно.
Я киваю. Мне понятно, что она имеет в виду.
– Я не хочу, чтобы он проворачивал махинации у меня за спиной. Нужно ему заплатить. Мы не будем подписывать контракт, но свой процент он получит. Хорошо, Джорджиана.
– Лучше так, чем бесплатно, – соглашается она. – Это меня устраивает.
Меня охватывает предвкушение.
– Норману можно довериться. Он знает, в каком направлении мне следует двигаться дальше.
Джорджиана вздыхает:
– Ты уже определилась. Не знаю, чего ты хочешь от нас. Но я бы чувствовала себя спокойней, если бы у тебя на руках была бумажка с надписью «Контракт» в левом верхнем углу и подписью Нормана внизу.
– Все будет хорошо. Даю тебе слово.
Нет такого бизнеса, как шоу-бизнесМэрилин
1954 год
Дорогая Элла,
я-то думала, все давно забыли про эти фотографии. Те самые, про которые я тебе рассказывала. А теперь какой-то пронырливый тип, о котором я раньше не слышала, решил прославиться за мой счет. Так всегда и бывает, верно?
Мужчины хватаются за любую возможность, чтобы безнаказанно нами попользоваться. Подумать только, он набьет свои банковские счета до отказа, в то время как я получила за эти фото жалкие пятьдесят долларов. Впрочем, что еще за счета? Наверняка он прячет деньги под своим грязным матрасом. Да кто вообще слышал про этого Хью Хефнера и его дурацкий журнал Playboy?
Но есть и хорошие новости. Эта история вдохновила меня на написание статьи. Я назову ее «Мои встречи с волками». Нам, женщинам, нужно друг друга поддерживать.
Декабрь всегда был самым трудным месяцем года еще с тех пор, как Мэрилин была ребенком.
В те времена у нее не было денег на подарки людям, с которыми она жила. Впрочем, они ей тоже ничего не покупали. Поначалу, живя у Болендеров, она ощущала себя частью семьи. Потом перестала.
После этого она успела пожить у маминой лучшей подруги Грейс. Потом – у тети Грейс. Затем ее отправили в приют, и это было худшее время. Все эти годы во всех этих местах Рождества будто бы не существовало.
Кажется, череда тоскливых декабрей осталась в прошлом. Но жизнь любит подкидывать неприятные сюрпризы.
– Мне это не нравится. – Джо вышагивает по гостиной арендованного Мэрилин номера в одном из отелей Беверли-Хиллз. Мэрилин прячет недописанное письмо Элле между страниц журнала Jet, лежащего у нее под ногой. Она читала статью про Эллу и ее недавние гастроли. Может быть, стоит снова созвониться. Они пока не успели договориться о личной встрече, но продолжают активно переписываться, и письма Эллы стали подробней. Однако после той телефонной беседы им просто необходимо поговорить лицом к лицу. И Мэрилин сейчас совсем не помешала бы дружеская поддержка.