– Я ничего не могу с этим поделать. – Мэрилин смотрит на Джо, бессильно лежа на диване. Она устала сражаться. – Скандал утихнет, совсем как с календарем. Продажи билетов, возможно, даже вырастут.
Она отбрасывает с лица непослушную светлую прядку и смотрит на прикрытое полупрозрачными шторками окно. Солнце давно зашло, время перевалило за полночь. Но Беверли-Хиллз сияет множеством огней. Мэрилин воображает, как выходит за дверь, чтобы прогуляться по бульвару Сансет и насладиться видом ночного города.
Джо хватил бы удар.
– Почему ты так спокойна? – Он стоит, уперев руки в боки, совсем как мистер Болендер, когда она плохо себя вела.
Но Джо – не ее опекун. Он ее бойфренд. Она не обязана перед ним отчитываться. Разве не так?
– Одно дело, когда несколько тысяч человек заполучили какой-то календарь, Мэрилин, и совсем другое – когда ты появляешься на развороте порнографического журнала, – он говорит таким тоном, будто это ее вина. Мэрилин это раздражает.
Она встает. Халат сползает, обнажая ее плечо, и Мэрилин сердито его поддергивает. Она и так чувствует себя голой из-за этого нового журнала Playboy, который Джо швырнул ей в лицо. Теперь журнал валяется на полу, демонстрируя ее тело на фоне все того же красного бархата со старой фотосессии.
– Ты несправедлив. – Она поднимает взгляд на Джо, не пытаясь скрыть свое раздражение. Ее горло зудит от желания закричать. Ею воспользовались, а потом еще и обвинили. – Права на снимки мне не принадлежат. Я их не продавала. Я даже не знаю этого Хью Хефнера, и мне уж точно никто не заплатил. – Ее голос полон возмущения. – Ты хоть понимаешь, как меня это расстроило? Почему ты ставишь свои чувства выше моих?
Джо делает шаг вперед; на его лице вспыхивает ярость. Раньше Мэрилин никогда не повышала на него голос, и ему это явно не нравится. Что ж, а ей не нравятся его обвинения и осуждающий взгляд. Ей вспоминается, как Джо был недоволен из-за откровенного платья, в котором она вела конкурс красоты. Он вообще в курсе, с кем встречается? Мэрилин построила весь свой образ на откровенности.
Джо ерошит волосы, а Мэрилин скрещивает руки на груди и всерьез подумывает о том, не велеть ли ему убираться. В ее жизни хватает мужчин, раздающих ей указания о том, что и как делать. Ей ни к чему любовник, который будет поступать так же.
Она бросает взгляд на дверь, и Джо подходит ближе. Его злость улетучивается без следа, и он обнимает Мэрилин.
– Прости, милая. Я так рассердился, что совсем не подумал о твоих чувствах. Ты простишь меня?
Мэрилин кивает, смахивая навернувшиеся слезы.
– Мы можем что-то предпринять? – спрашивает он.
– Нет. По закону права на снимки принадлежат ему. – Она пожимает плечами и сглатывает комок в горле. Позже она позвонит Элин – может быть, та возьмет у нее еще одно интервью. Но сегодня ночью ей хочется лишь спрятаться. Утопить воспоминания о маленькой девочке, которая терпела чужие домогательства, в бутылке вина.
На следующий день Мэрилин с опозданием приезжает в студию Fox на читку «Девушки в розовом трико», последнего фильма в ее контракте. Мэрилин пока не видела сценария, но от краткого пересказа она осталась не в восторге.
Стоит ей зайти, как все вокруг начинают перешептываться. Они явно обсуждают журнал. Мужчины посылают ей сальные взгляды. Будто она пришла не в белых брюках и розовой блузке, а голой, накинув на себя отрез красного бархата.
Она пропускает язвительные комментарии мимо ушей, но вот читка ее разочаровывает.
– Очередная пустоголовая блондинка. – Она бросает сценарий на стол.
– Ну, ну, – отзывается мистер Занук, – это не совсем так. И тебе уже доводилось сниматься в таком амплуа. А теперь твоя фотография в журнале…
В ее груди разгорается огонь. Мэрилин хотелось бы встать, порвать сценарий на тысячу клочков и швырнуть в его тупую физиономию.
Вместо этого она улыбается, скрещивает ноги и прячет злость за милым выражением лица.
– Как и в случае с календарем, мистер Занук, моего мнения никто не спрашивал. Но что я буду делать на экране, я решу сама.
Он мотает головой:
– Нет. Ты подписала контракт. Будешь делать, как сказано.
Мэрилин негодует:
– В моем контракте сказано, что я снимусь в семи фильмах, но не сказано, в каких конкретно. – Она встает и швыряет сценарий еще дальше. – В этом я сниматься не буду.
– Мисс Монро, – начинает он угрожающе.
– Найдите мне сценарий получше, мистер Занук. Я снималась в куда более серьезных фильмах. По сравнению с этой героиней Лорелей Ли кажется Эйнштейном. Я ничего не имею против комедий, если они сделаны со вкусом.
Занук гогочет, широко раскрыв рот:
– Ты не можешь отказаться.
Он не верит, что она действительно это сделает. От злости у Мэрилин темнеет в глазах. Она берет сумку и сжимает так сильно, что у нее белеет кожа на костяшках пальцев.
– Еще как могу. Благодаря мне студия Fox заработала целое состояние, а я получила сущие гроши. Найдите нормальный сценарий и будьте готовы заплатить больше, если хотите, чтобы я продлила контракт.
Мистер Занук снова смеется, но теперь в его голосе слышится волнение. Все присутствующие растеряны. С мистером Зануком никогда никто не спорит, тем более женщины.
Мэрилин выходит из комнаты с идеально прямой спиной. Пусть хорошенько полюбуются на то, что теряют.
Вечером после ужина ей приходит телеграмма с требованием, чтобы на следующей неделе она явилась на съемки «Девушки в розовом трико». К этому времени она успела выяснить, что Фрэнку Синатре, ее партнеру по фильму, заплатят втрое больше нее.
Мэрилин нечасто ругается, но эта ситуация – полное дерьмо.
Пусть у нее между ног кое-чего недостает, это еще не повод ей недоплачивать. По меньшей мере половина аудитории придет посмотреть на нее, а не на Мистера Голубые Глаза.
– Не пойду туда ни за что в жизни. – Она в комнате одна, но это неважно. Такие вещи нужно произносить вслух. Она объявляет одиночную забастовку.
Почему бы и нет? Раз они не слушают ее слов, пусть прислушаются к действиям.
Мэрилин звонит Элле в Нью-Йорк.
Голос подруги в трубке немного ее утешает.
– Я выхожу замуж, – сообщает она Элле. – На следующей неделе. И я начинаю одиночный бойкот.
– Погоди, давай по порядку. В каком смысле ты выходишь замуж? И что ты бойкотируешь?
– Они совершенно не воспринимают меня всерьез, понимаешь? Я не могу вечно играть эти нелепые никому не нужные роли.
– Да, это я понимаю. Мы должны сами управлять своими карьерами. Делать что захотим и когда захотим. Но при чем здесь замужество?
– Я выйду за Джо. Я приняла решение.
– Ого, так быстро?
– Мной движет любовь.
– Любовь? Или страсть?
– А разве есть разница?
– Мне говорили, что есть, – саркастически отвечает Элла.
– Наверное, и то, и другое.
Элла протяжно вздыхает на другом конце провода:
– Думаю, ты лучше всех знаешь, что делать с собой и своим будущим. Но на правах твоей подруги я прошу тебя быть осторожней. Хорошенько подумай.
– Я уже подумала. Мы проведем медовый месяц на Гавайях и в Японии. Джо будет учить бейсболистов попадать по мячу.
– Я люблю Гавайи. Там отличные фрукты.
Мэрилин смеется:
– А я-то думала, пляжи.
– И они тоже, – хихикает Элла.
– Ты не считаешь, что я совершаю ошибку?
– В чем именно?
– Во всем.
– Мэрилин, твое сердце знает, чего оно хочет. Нам пора самим контролировать свою жизнь.
Самолет приземляется в Южной Корее, и стоит Мэрилин выйти на ледяную взлетную полосу, как ее окружает толпа солдат. Ей все равно, что студия Fox отстранила ее и агент подал на руководство в суд. Узнав, что она будет неподалеку, в Японии, люди из Объединенной организации обслуживания вооруженных сил спросили, не сможет ли она выделить полторы недели, чтобы выступить перед солдатами. Разве она могла отказать? Мэрилин нравится считать себя не только артисткой, но и филантропом. Конечно, она должна развлечь солдат, которые рискуют своими жизнями вдали от дома, защищая людей вроде нее. Кто, как не они, заслуживает ее внимания?
Ее появление приводит мужчин в полный восторг. Они кричат и машут ей, и она с улыбкой машет в ответ, пока стылый ветер ерошит ей волосы и холодит спину. Джо хотел полететь с ней, но не смог из-за графика бейсбольных тренировок. Ему не нравится, что она будет здесь одна в окружении мужчин.
Он бывает довольно ревнив и порой даже злится на нее, как, например, из-за фотографии в журнале. Мэрилин пришлось напомнить, что она всегда возвращается к нему домой. И именно о нем она будет думать сегодня ночью, когда ляжет спать в казарме – в одиночестве.
Уже через пять минут она понимает, что в платье, которое она взяла с собой для выступления, ей будет слишком холодно. Гавайская жара и даже теплая погода Японии не идут ни в какое сравнение с сеульским ненастьем.
Дойдя до казармы, солдаты спрашивают, не хочет ли она осмотреть их базу. Хочет, но на высоких каблуках она далеко не уйдет.
– У кого-нибудь найдется лишняя форма? – спрашивает она, приглядываясь к их теплой одежде.
Десятка полтора солдат моментально поднимают руки, и Мэрилин выбирает одного из них наугад.
Переодевшись в военную форму, Мэрилин выходит из бункера, который подготовили специально для нее. В штанах, толстых носках и ботинках ей моментально становится теплей. Вместе с солдатами она пересекает столовую, махая рукой и обмениваясь короткими фразами. Она немного растеряна, но ничего не поделаешь – ведь она идет по следам таких великих звезд, как Фред Астер, Дина Шор, Марлен Дитрих и Бинг Кросби. И – ах – как же солдаты счастливы ее видеть. У некоторых от избытка чувств даже наворачиваются слезы. Бедные мальчики, они, должно быть, так соскучились по дому.
Разве она может отказаться провести время со своими поклонниками? Пусть они и передают по кругу тайком тот мерзкий журнальчик с фотографией ее обнаженного тела. Эти мужчины, эти солдаты на всю жизнь останутся ее преданными фанатами, ведь она навестила их в чужой стране. И неважно, что война давно закончилась.