Снова стук.
Для дворецкого слишком рано, а горничная ушла час назад.
Тук-тук-тук.
Кто бы это мог быть? Кого на ресепшене отправят к моим апартаментам, не предупредив меня? Снова – тук-тук-тук. Мой загадочный гость проявляет нетерпение. А я начинаю сердиться.
Кого еще черт принес?
Не в силах побороть любопытство я кутаюсь в свой банный халат, распахиваю дверь и едва сдерживаю удивленное восклицание. Но мой голос важнее, чем выражение эмоций при виде этой женщины. Так что я всего лишь прожигаю стоящую за дверью блондинку взглядом, приоткрыв рот.
Моя подруга по переписке, единственная и неповторимая мисс Мэрилин Монро. Само собой, я хочу спросить, что она здесь делает, но могу лишь произнести одними губами: «Какого черта?»
Видимо, читать по губам она не умеет. Широко улыбаясь, она демонстрирует мне два коричневых бумажных пакета. На ней черные лайковые перчатки, расстегнутая норковая шуба, черные бриджи, белая блузка с отложным воротником, солнечные очки и туфли-балетки от Capezio.
– О. Мой. Бог! – восклицает она. – Элла Фицджеральд, наконец-то мы встретились лицом к лицу. – Она чмокает меня в щеку и заходит внутрь, оставляя за собой шлейф Chanel № 5.
– Как же здорово. Мы написали столько писем, что уже стали лучшими друзьями. – Она поворачивается ко мне лицом. Ее широкая и искренняя улыбка совсем не похожа на ту, которую я видела на экране и на фотографиях.
– Надеюсь, ты не возражаешь, что я зашла, – говорит она. – Я спросила твоего пиар-менеджера, и она сказала, что ты восстанавливаешься после операции – тебе уже лучше, да? Выглядишь потрясающе. В общем, я подумала, что тебе, наверно, ужасно скучно. Я знаю, каково это. Не то чтобы мне приходилось лечить голосовые связки. Но у меня были проблемы по женской части, тоже мало приятного. Впрочем, хватит об этом. Я пришла составить тебе компанию, а не болтать о себе.
Ни на секунду не замолкая, она водружает пакеты на стол и снимает солнечные очки. Я закрываю дверь, едва сдерживаясь, чтобы не хлопнуть ею. Потом принимаю максимально угрожающую позу. Я упираю руки в бока и выпячиваю грудь, намереваясь посмотреть на Мэрилин сверху вниз, как на Джорджиану. Но мы с Мэрилин одного роста – кажется, она даже на сантиметр выше. И мы обе без каблуков: я в тапочках, она – в балетках. Так что мне остается лишь сверлить ее сердитым взглядом.
Мэрилин снимает перчатки, засовывает в карманы своей шубы из дикой канадской норки (да, я разбираюсь в мехах), а затем бросает шубу на спинку дивана.
Мне как-то неловко стоять в халате, мягких тапочках и с растрепанными волосами. Но с какой стати мне беспокоиться о своей внешности? Мэрилин заявилась без приглашения. Мне нравится с ней переписываться и читать письма о ее влюбленностях, съемках, кавалерах, бывшем муже да и вообще о ее сумасшедшей жизни. Но после моей операции прошла всего неделя. Я не могу ничего сказать или объяснить, не могу ни о чем ее спросить. И она явно это знает, потому что продолжает говорить без остановки.
– Я подумываю о том, чтобы взять несколько уроков актерского мастерства. Ты слышала про «Актерскую студию» Ли и Полы Страсберг? Говорят, они настоящие гении, учат играть по системе Станиславского. Ты же знаешь, я обожаю брать уроки и осваивать новые техники. Думаю, будет очень интересно.
Как ей удается болтать без умолку? Обычно она говорит с придыханием, но сейчас ее голос не похож на тот, который я слышала в фильмах. Она говорит совсем как я. Тихо, когда я того хочу, и громко, когда это необходимо.
До меня доносится изумительный запах, и я перевожу взгляд на бумажные пакеты, которые она поставила на стол. На одном из них виднеются жирные пятна. Я показываю на него пальцем.
Мэрилин широко улыбается:
– Ой, точно, ты же не можешь говорить. Ха! Я принесла нам ланч – это лучшие сэндвичи с пастрами в Нью-Йорке. Из «Карнеги Дели». Я узнала про них благодаря друзьям и не могла не принести тебе… Ты же любишь пастрами?
На миг она озабоченно надувает блестящие розовые губки, но тут же отмахивается от мысли о том, что сэндвич может мне не понравиться.
– Разумеется. Все любят пастрами. – Потом она бросает взгляд на другой пакет. – Еще я принесла тебе подарок, но сначала дай мне накрыть на стол. – Она достает салфетки, тарелки, завернутые сэндвичи и четыре банки с напитками.
– Я не знала, что тебе понравится, поэтому взяла колу Diet Rite, крем-соду Dr. Brown’s, холодный чай и кофе. – Мэрилин явно нервничает, так что я сажусь за стол, чтобы ее не смущать.
Разложив на столе сэндвичи, маринованные огурчики и салат, она выдыхает:
– Знаю, – она разворачивает свой сэндвич, – ты не ожидала меня увидеть. Надеюсь, ты не сердишься.
Сэндвичи пахнут так вкусно, что я даже не приподнимаю бровь в ответ на ее предположение. Вместо этого я откусываю большой кусок, и мое настроение немедленно улучшается. Пастрами – это очень вкусно.
Я откидываюсь на спинку стула и наслаждаюсь едой. Не могу не признать, мне приятно, что в апартаменты заглянул новый человек. В компании Мэрилин я совсем не беспокоюсь из-за того, что не могу ответить, ведь она и сама болтает без остановки.
Но теперь воцаряется тишина. Мэрилин берет свой сэндвич обеими руками и откусывает. Потом издает стон:
– Ох, какая вкуснятина!
Она права. Я в жизни не пробовала такого вкусного сэндвича с пастрами. Теперь «Карнеги Дели» будет моим любимым заведением.
– А вот еще один сюрприз. – Она достает из другого пакета зеленую меловую доску вроде той, на которой пишет Рэй-младший в подготовительном классе.
– Держи, – Мэрилин пододвигает ко мне доску и две коробочки с белым мелом, – на обороте есть губка.
Это очень милый жест, но мне становится грустно. Никто другой об этом не подумал. Ко мне приходили мои родные, Норман и пара ребят из группы. Они говорили со мной так, будто точно знали, что я скажу в ответ. Но Мэрилин хочет поговорить по-настоящему. И с помощью доски я смогу ей ответить.
В наших последних письмах мы обсуждали брак. Я беру доску, достаю мелок и пишу прописными буквами (так быстрее, чем печатными): «Ты ведь вышла замуж месяц назад?»
Я передаю доску Мэрилин. Она читает написанное, вытирает пальцы салфеткой, ставит локти на стол и подпирает рукой подбородок.
– Да, я вышла за Джо Ди Маджо, я же рассказала тебе в последнем письме. Я правда его люблю. Я думаю, он именно тот, кто мне нужен. Давно пора было найти такого человека, не правда ли?
Я киваю, улыбаюсь и откусываю от сэндвича еще один кусок.
Мэрилин отпивает глоток колы Diet Rite.
– А как твои дела? Как личная жизнь?
Я задумчиво сжимаю губы. Это будет непросто. Я беру доску и несколько секунд смотрю на нее, пытаясь сообразить, как мне рассказать Мэрилин про мою личную жизнь в нескольких словах. Но сложнее всего решить, с чего начать.
Норман отменил европейские гастроли «Джаза в филармонии», как только узнал про предстоящую операцию. Это само по себе было плохо, но через несколько дней я сообразила, что еще долго не смогу повидаться с Тором.
Я скучаю по Тору. Мэрилин знает про него и про нашу с ним дружбу. Но, черт побери, до чего же сложная и нелепая ситуация – влюбиться в белого мужчину из Норвегии.
Мэрилин – единственная, с кем я могу о нем «поговорить».
Я пишу одно-единственное слово: «Тор».
– Он по-прежнему шлет тебе письма, да?
Я киваю.
– С твоим голосом все будет хорошо, и ты увидишься с Тором в следующий раз, когда окажешься в Европе. А ты там непременно окажешься. У тебя впереди еще не одна поездка, концерт, гастроли по ту сторону Тихого или Атлантического океана. А он, кажется, никуда не спешит, так что просто подожди. – Слова Мэрилин и ее уверенная улыбка меня успокаивают. Мое раздражение от ее внезапного визита бесследно испарилось. Приятно с кем-то поговорить, пусть даже мне приходится писать на доске.
– Завтра я загляну к тебе снова, принесу кое-что из другого ресторана, который я люблю. На Среднем Манхэттене есть одно местечко с превосходной итальянской кухней, там готовят отличную лазанью.
По этим словам создается впечатление, будто она вот-вот встанет, соберет вещи и пойдет к выходу. Но вместо этого Мэрилин садится поудобней, скидывает туфли, поджимает ноги и аккуратно надкусывает огурчик, который она оставила на потом. Надо признать, мне нравится ее компания, но до чего же странной оказалась наша первая встреча.
Весь следующий месяц Мэрилин приходит ко мне один-два раза в неделю. Каждый раз – без предупреждения, но я не возражаю. Мне нравятся ее сюрпризы. Ее болтовня. Ее подарки. Она приходит по вечерам, когда мои родные возвращаются домой. Я рада, что в эти молчаливые дни могу «поговорить» с таким человеком, как она. Она счастлива в своем новом браке. Но этот Джо, кажется, непростой тип. Надеюсь, у них все будет хорошо. Мэрилин нужно что-то надежное, как и мне.
Часть втораяРитм1954–1955 годы
Кто будет меня оберегатьЭлла
1954 год
Кто-то громко сигналит. Я рассеянно моргаю. Стоит прохладный майский вечер. Я иду по Бродвею, направляясь в «Бэйсин-стрит-Ист», недавно открывшийся ночной клуб. Я не одна. Со мной Джорджиана и Норман, а за нами по пятам следует кучка журналистов. Я чувствую, что они приближаются, но стараюсь не обращать внимания. Мы вот-вот достигнем цели.
Волнение щекочет кончики пальцев. Прошло больше месяца с тех пор, как ко мне вернулся голос. Я успела побывать на студии звукозаписи, а сегодня, возможно, выступлю перед живой аудиторией. Норман говорит, что это необязательно. Я могу просто расслабиться и насладиться вечеринкой. Я могу сама решить, чего мне хочется, а чего – нет.
– Мне кажется, этот год станет лучшим, – говорю я Норману и Джорджиане, когда мы доходим до угла 51-й улицы и Бродвея, где располагается «Бэйсин-стрит-Ист».
– Я тоже так думаю, Элла, – с энтузиазмом соглашается Норман.