Она шмыгает носом и кивает:
– Хорошо, мэм… То есть Элла.
К клубу подъезжает новенький лимузин «Кадиллак Седан». Как заядлая любительница машин – достаточно взглянуть на мой битком набитый гараж в Куинсе, – я тут же узнаю модель.
– Какой красавец, – говорю я с трепетом.
– Надеюсь, ты не возражаешь, – говорит Билли, обращаясь к Мэрилин. – Я вызвал лимузин из студии.
Мэрилин улыбается:
– Это Джеффри?
– Да, мэм, – отзывается водитель лимузина, поразительно крупный, но не толстый мужчина с мягким, бархатным голосом, совсем не соответствующим его телосложению. Он аккуратно обходит автомобиль и открывает заднюю дверцу.
Водитель выглядит весьма эффектно в своей элегантной шоферской форме: новенькая фуражка, черные кожаные перчатки, черные кожаные сапоги, как у военных.
– Рада тебя видеть, Джеффри, – говорит Мэрилин. – Хорошо, что ты здесь. Нам не придется думать о том, кто сядет за руль, да?
Он улыбается и помогает нам, женщинам, сесть в машину, на просторное мягкое сиденье.
Билли устраивается впереди, зажигает сигарету, оборачивается к нам и подмигивает:
– «Алабам» – один из моих любимых ночных клубов. У них отличные шоу, и там собираются все, кто работает допоздна. Они играют крутую музыку, и чем позже, тем круче.
Лимузин резко трогается с места, и я опираюсь руками о дверцу. Дона сидит посередине, между мной и Мэрилин.
– Билли, я уже выступала в «Алабаме», – говорю я. – Я его хорошо знаю и с владельцем тоже знакома. По соседству находится отель «Данбар», иногда я останавливаюсь там, когда бываю в Лос-Анджелесе. – Я поджимаю губы. Мне было бы интереснее побывать в каком-нибудь новом месте. Но за поездку плачу не я. – Наверняка там соберутся многие из тех, кто был сегодня в «Тиффани».
– Да не, – отвечает Билли. – В «Тиффани», конечно, собираются классные ребята, но по ночам управляющие «Алабамом» впускают только проверенных людей.
– Значит, нас пустят благодаря тебе? – спрашиваю я шутливо, но с искренним любопытством.
– Нет. Благодаря моей жене. В город приехали ее давние дружки из Нью-Йорка.
Я замечаю, что Мэрилин сжимает руку резко побледневшей Доны. Не очень-то просто побледнеть с таким оттенком кожи, как у нее. Она напоминает мне одну из кузин со стороны покойного мужа тети Вирджинии. Они тоже были весьма бледными. Я подозреваю, что Дона на самом деле вовсе не белая. Но наверняка я этого не знаю, так что держу язык за зубами.
Тем временем разговор между ней и Билли принимает дурной оборот. Их голоса, пусть и негромкие, режут не хуже бритвенных лезвий. Кажется, Билли и Дона вновь вспомнили какой-то старый спор. Мы с Рэем никогда не ругались так злобно, но тоже нередко бередили старые раны. Не могли остановиться.
Я не слушаю их, а просто смотрю в окно, думая о своем. Но потом бросаю взгляд на Мэрилин, которая хмурится, по-прежнему держа Дону за руку.
– Травилла, хватит ее изводить, – говорит Мэрилин. – Это неуместно и очень грубо.
– Ладно. Ладно. Я буду вежлив. – Билли закуривает еще одну сигарету, но продолжает донимать жену. Он заводит речь о каком-то мафиози по имени Драгна и о его братьях, Фрэнке и Луисе. Дона бледнеет еще сильней.
Я смотрю на Мэрилин. Она тоже недовольна. Мы не рассчитывали стать свидетелями супружеской размолвки. Сегодня состоялось мое первое выступление, и это моя вечеринка. Я собираюсь было напомнить об этом Билли, но тут Дона окончательно теряет терпение:
– Черт побери, Джеффри, останови машину. Останови и выпусти меня.
Шины взвизгивают, и мы тормозим на обочине магистрали. Дона перебирается через меня, и я едва успеваю повернуться, чтобы дать ей выйти.
Мы с Мэрилин остаемся в лимузине одни. Джеффри тоже выходит из машины и встает у багажника, с противоположной стороны от ругающейся у капота пары.
– Прости, Элла. Зря я их пригласила. Даже не думала, что они будут так себя вести. – Она смущена и раздосадована.
Я выглядываю в окно.
– Ты здесь ни при чем, Мэрилин. Мы обе знаем, каково это, когда брак разваливается. Какое-то время дела идут нормально, а потом вы вспыхиваете от малейшей искры.
Минут двадцать мы ждем на заднем сиденье, пока счастливая пара (говорю это максимально саркастически) выясняет отношения. Выглядит это как начало третьей мировой. По крайней мере, мы их не слышим.
– В чем вообще проблема? – Я прислоняюсь к дверце машины и опускаю голову на стекло. – Подумаешь, несколько приятелей-бандитов. У всех есть такие знакомые, разве нет? Я постоянно их вижу.
– Правда? – Мэрилин повторяет мою позу на другой стороне сиденья: спиной прислонившись к дверце, затылком – к окну.
– В ночных клубах это неизбежно, – отвечаю я. – Там обговаривают делишки. Часто можно заметить что-то краем глаза: азартные игры, отмывание денег, незаконные сделки, девочек по вызову, хористок.
– Ого. Я не то чтобы наивна, но мне казалось, все эти истории про Синатру, Сэмми и некоторых членов «Крысиной стаи» всего лишь голливудские байки. – Она достает из сумочки портсигар, открывает, затем снова защелкивает.
– Обычно да, просто байки. Но потом ты оказываешься в центре одной из таких баек. У меня есть правило: я никогда ничего не замечаю, что бы ни попадалось мне на глаза. А мне много чего попадалось.
Я смотрю на Дону и Билли. Их жесты изменились. Теперь в них читается не столько злость, сколько тоска. Билли отвернулся от Доны, но та обняла его со спины, обхватив руками за пояс.
– Так что там произошло с Доной? О каком мафиози идет речь, о Джеке Драгне?
Мэрилин хлопает глазами так удивленно, будто я достала кролика из шляпы.
– Что ты о нем знаешь?
Я состраиваю высокомерную физиономию.
– Знаю имя, как и ты.
Мэрилин вскидывает брови в знак согласия. Мы обе смеемся.
– Он был главой мафии в Лос-Анджелесе, – объясняет Мэрилин. – А перед тем, как выйти за Травиллу, Дона встречалась с одним из его ребят. Его застрелили в Нью-Йорке. Но Дона сохранила связи с некоторыми другими парнями Драгны, и это выводит Травиллу из себя. Он по сравнению с ними щенок, но лает громко. Я начала что-то подозревать, когда он сказал, что мы едем в клуб «Алабам».
– Я связалась с мафией, когда была подростком. Даже вышла замуж за бандита. Его звали Бенни Корнегей. – Поверить не могу, что я об этом рассказываю. Во всем виновата Мэрилин, ей слишком легко довериться.
– Ой, кстати о мафии, я чуть не забыла.
Мэрилин поднимает руку, обрывая меня, зажигает сигарету и опускает окошко другой рукой.
– Рассказывай.
– Я снимусь в фильме.
– Поздравляю. Это здорово. Будешь играть бандитку?
– Нет. Нет. Ну, не совсем. – Я пожимаю плечами, но не пытаюсь спрятать широкую улыбку. – Никогда не думала, что это случится.
– Я тобой горжусь. Что ты будешь петь? – спрашивает она.
– Я спою, да, но в титрах будет указано мое имя, я буду играть полноценного персонажа с именем, сценами и репликами.
– Станешь актрисой. У тебя роль со словами, и ты даже сможешь спеть. Боже. – Она зажимает сигарету между средним и указательным пальцами, а потом бросается на меня и обнимает за плечи. – Я так рада. Это же твоя мечта. Ты говорила, как сильно хочешь сняться в кино.
– Фильм снимает Джек Уэбб. Он будет и режиссером, и исполнителем главной роли.
– Я знаю Джека. Слышала, что он снимает фильм. Продюсировать тоже будет сам?
Я опускаю стекло – мне нужен свежий воздух.
– После слов «вы получаете роль» я перестала слушать.
– «Вы получаете роль», – повторяет Мэрилин с выражением, наклоняется и снова меня обнимает. – Я очень рада за тебя.
– Называется «Блюз Пита Келли». Я начну сниматься в марте.
– Твои мечты осуществляются. На очереди клуб «Мокамбо».
Я поднимаю руки со скрещенными пальцами.
Дверца машины распахивается, и мы с Мэрилин выпрямляемся. Джеффри снова садится за руль, Билли возвращается на пассажирское сиденье, а Дона протискивается мимо меня.
Ее настроение явно переменилось.
– Простите за задержку, нам нужно было кое с чем разобраться.
– Кстати, дамы, если вы не против, мы бы хотели изменить точку назначения, – говорит Билли. – Ты все еще голодна, Элла? Есть отличное местечко, где подают солонину и алкоголь.
– И пастрами? – спрашиваем мы с Мэрилин хором.
Билли смеется:
– Да. Пастрами у них тоже есть.
Я киваю.
– Тогда поехали.
Река не течет вспятьМэрилин
1954 год
Мэрилин всю жизнь твердят, что она ни на что не способна. Иногда ей даже целенаправленно мешают.
Как, например, студия Fox. Но благодаря поддержке Эллы она решила осуществить свою мечту. Они с Эллой не виделись уже несколько месяцев, со дня выступления в «Тиффани». Но теперь Мэрилин перебралась на Восточное побережье, и, может быть, им удастся встретиться снова.
Мэрилин сминает телеграмму с уведомлением о том, что руководство студии приостановило ее контракт из-за отказа сниматься в фильме «Как быть очень, очень популярным». Они даже не постеснялись упомянуть, что такое поведение вовсе не делает ее популярной.
– Козлы.
– Кто козлы? – Эми Грин озорно улыбается, сидя в гостиной дома, где она живет со своим мужем Милтоном.
Они предложили Мэрилин пожить с ними несколько месяцев, пока она берет уроки у Ли Страсберга из «Актерской студии» в Нью-Йорке. Страсберг обучает играть по системе Станиславского, которая обрела большую популярность в последнее время, и Мэрилин кажется, что она наконец-то нашла для себя подходящее место. Там она сможет извлечь пользу из своих чувств и полностью погрузиться в персонажа, которого играет. Система Станиславского поможет ей во много раз усовершенствовать свое мастерство.
– Руководители Fox думают, что добьются своего, приостановив мой контракт и засудив меня за нарушение. Хотят утопить меня еще до того, как я прыгнула в воду.
Элле, кажется, не доводилось с этим сталкиваться. Она проложила собственный путь в мире джаза. Мэрилин тоже хочет, чтобы ее уважали и воспринимали всерьез как актрису.