Само собой, Элла может собрать полный зал и без посторонней помощи, но Мэрилин хочет, чтобы он был набит битком, а снаружи фотографы пускали слюни в надежде заснять Эллу, Мэрилин или, если удача им улыбнется, Эллу и Мэрилин вместе.
Дружба между ними – их частное дело, хоть и не секрет. Обе терпеть не могут, когда репортеры и журналисты начинают про нее рассуждать.
Управляющие клуба «Мокамбо» наперебой сыпали оправданиями, пытаясь объяснить менеджеру Эллы, почему они не могут ее пригласить. Все – в том числе и Мэрилин – думали, что Эллу не приглашали из-за цвета кожи. В конце концов, многие площадки в Америке не пускают чернокожих исполнителей. Но дело было не в расе, ведь у них уже выступали Лина, Эрта, Дороти, Херб Джеффрис и другие. Такому типажу чернокожих девушек в «Мокамбо» всегда рады. Они выступали в облегающих, до боли стянутых в талии платьях с глубокими декольте, усеянных стразами.
Настоящая причина оказалась почти столь же омерзительной, как расизм, ксенофобия и прочий бред.
Элла недостаточно сексуальна.
Ее фигура не похожа на песочные часы.
Элла не соответствует нашему стилю.
Мэрилин этого просто не выносит. Почему женщин никогда не уважают за их упорный труд и профессиональные достижения?
Элла – пышная женщина с неповторимым голосом. Она мастерски исполняет свинг, бибоп и скэт, она легко берет аудиторию под свой контроль. Любую аудиторию.
Что может быть сексуальней, чем уверенная в себе певица, чей голос пробирает до глубины души?
За это Мэрилин тоже любит Эллу. Элла знает, почему ее не хотели приглашать в клубы на Сансет-стрип. Но она показала всем этим узколобым управляющим. Билеты на любое ее выступление разлетаются стремительно. После двадцати лет в шоу-бизнесе ее альбомы и сборники по-прежнему расходятся огромными тиражами. «Вот так-то», – думает Мэрилин, улыбаясь фотографам, которые слепят ее вспышками камер.
Как вам это нравится?
– Это правда, что ты ей помогла? – выкрикивает кто-то.
– Конечно, нет. Вы разве не слышали, как она поет? Она королева джаза, первая леди песни. Леди Элле не нужна ничья помощь. Я просто ее большая поклонница.
– Говорят, ты позвонила владельцам клуба и потребовала ее пригласить.
Мэрилин смеется:
– С каких пор я выдвигаю кому-то требования? – В этих словах есть определенное лукавство, учитывая ее одиночную забастовку против Fox и борьбу за высокую оплату и хорошие сценарии. Но журналисты об этом не знают, разве что в общих чертах. Пусть и дальше считают, что она совершенно беспомощна. – Я всего лишь делаю то, что считаю нужным. Что касается Эллы, то я просто позвонила в клуб и сказала, что буду приходить к ним на каждое ее выступление.
Мэрилин действительно очень хотелось бы побывать на каждом концерте Эллы. Она бы с удовольствием слушала этот завораживающий голос снова и снова. Но сдержать обещание не получится – ей нужно возвращаться в Нью-Йорк, чтобы подписать договор об аренде новой квартиры, а потом поучаствовать в фотосессии перед предстоящим благотворительным мероприятием. Но зато она рассказала про дебют Эллы на Сансет-стрип всем знакомым звездам первой величины и тем, что поскромнее. Благодаря этому выступления Эллы станут привлекать охочих до сенсаций фотографов и репортеров и оставаться на страницах газет. Зал будет наполнен до предела.
Пусть Элла и не нуждается в ее помощи, но Мэрилин нравится заниматься рекламой.
– Ты будешь там каждый вечер? А как же цирк?
Журналист имеет в виду то самое благотворительное мероприятие. Мэрилин продолжает улыбаться, хотя ей хочется показать ему язык.
– Сегодня я буду в клубе «Мокамбо».
Она машет толпе рукой и направляется к своему водителю. Тот усаживает ее в машину, прерывая поток вопросов, но сумасшедшие журналисты продолжают тыкать объективами камер в окна и безостановочно щелкать затворами.
Оказавшись в номере отеля, Мэрилин без сил падает на кровать и смотрит в потолок. За прошедший год она стала хуже спать, а уроки с Ли Страсбергом только усугубили проблему. Его упражнения пробуждают в ней боль и позабытые воспоминания из детства.
Она намеренно избавилась от этих воспоминаний. Привязала их к камню и швырнула в воображаемую реку. Но теперь они снова всплыли на поверхность. Ее не спасают даже успокаивающие упражнения.
Ли говорит, что детские травмы помогут играть более серьезные роли, к чему она и стремилась изначально. Она действительно совершенствуется с каждым занятием. Ей даже удалось впечатлить некоторых театральных актеров.
Но этот прогресс дается нелегко.
Она переворачивается на бок и находит взглядом пузырек с таблетками, которые выписала ей психиатр из Нью-Йорка, рекомендованная Милтоном. Мэрилин открывает пузырек.
У нее нет времени на сон, а доктор Маргарет Гогенберг обещала, что таблетки смогут придать ей сил и избавить от этой невероятной тяжести в теле, когда на груди будто лежит груз воспоминаний, прижимая ее к земле.
Она запивает большую голубую таблетку водой, чтобы та быстрее проскользнула в желудок, и отсчитывает секунды в ожидании чудодейственного эффекта.
Позже она выходит из машины у клуба «Мокамбо» на Сансет-стрип, одетая безупречно: на ней шелковое черное платье на тонких бретельках и шубка, защищающая от вечерней прохлады. Со времен Южной Кореи Мэрилин часто простужается и подхватывает легочную инфекцию. Сейчас ей некогда болеть, у нее слишком много планов.
Очередь у входа в клуб огибает весь квартал. Заметив Мэрилин, люди приветствуют ее радостными восклицаниями, а кто-то даже начинает кричать и плакать. Ей сложно понять такую любовь, но она старается ее принимать. Хотя в последнее время у нее в голове крутится воспоминание из детства – голос, твердящий раз за разом, что она недостойна любви.
Вышибалы «Мокамбо» подбегают, чтобы ей помочь, берут под руки и отгоняют настырных поклонников и репортеров. В клубе царит полумрак, и сигаретный дым висит в воздухе серо-голубыми волнами. Выступление Эллы еще не началось, но квартет играет ненавязчивую музыку, пока гости общаются друг с другом.
К Мэрилин подходит миссис Моррисон, жена Чарли Моррисона, одного из владельцев клуба.
– Вы хотите повидаться с Эллой до начала?
– Да, будьте добры.
Мэрилин отводят за кулисы, где Элла болтает с Эртой Китт, одетой в белое атласное платье и туфли на низких шпильках. Блестящие черные волосы Эрты уложены в короткую прическу, а губы накрашены помадой прелестного оттенка – кажется, это «любимый красный» от Revlon.
– Боже мой, – говорит Мэрилин. – Эрта Китт, я ваша большая поклонница.
Эрта смеется и протягивает Мэрилин руку, которую она крепко сжимает.
– Мэрилин Монро, это взаимно.
Потом Мэрилин обнимает Эллу и целует в щеку. Элла в великолепном черном платье с едва заметно сверкающими пайетками на рукавах.
– Замечательно выглядишь, – говорит Мэрилин.
– Не верится, что ты и правда пришла, – отвечает Элла. – Я думала, у тебя другие дела.
– Только на один вечер. Я не могла не прийти.
– Спасибо. – Элла сжимает ее руку, и они понимают друг друга без слов.
– Все что угодно для такой подруги, как ты. – Мэрилин улыбается – искренней улыбкой, а не той, которую она изображает на публике. От этой улыбки у нее собираются морщинки в уголках глаз. – Ни пуха ни пера.
Эрта садится за столик в первом ряду вместе с Мэрилин и другими актерами. Спустя пару мгновений на сцену выходит Элла, и зал приветствует ее восторженными воплями. Ну и кто скажет, что она недостаточно сексуальна, или недостаточно популярна, или что там возомнил себе мистер Моррисон, когда ей отказал?
В клубе собралась целая толпа, коктейли льются рекой, а Элла улыбается спокойной, уверенной улыбкой. Она преображается, выходя на сцену, совсем как Мэрилин перед камерами. Она овладевает сценой, целиком погружаясь в музыку, в мелодию, в джаз. Она сводит с ума каждого, кто ее слышит.
Элла подносит микрофон к губам, и зрители замирают, не издавая ни звука. Затем магия ее голоса наполняет пространство, закутывая всех в кокон ритма и мелодии.
Мэрилин улыбается, покачиваясь вперед-назад. Толпа делает то же самое. Элла держит на ладони их души. Они чувствуют каждую эмоцию, которую она вкладывает в песню. Любовь, наслаждение, сожаление.
Мэрилин хотелось бы, чтобы ее актерская игра воздействовала на людей так же, как пение Эллы. Она мечтает завораживать зрителей не благодаря улыбке, облегающему платью или фирменному вилянию, а благодаря тому, что воплощенный ею персонаж трогает их души.
В перерывах Элла вытирает платком пот со лба, делает большой глоток воды и немного болтает с аудиторией, прежде чем исполнить следующую песню. И вот она снова поет, притоптывая в такт, и слова льются рекой. Она издает звуки, не похожие на слова, но все равно наполненные эмоциями, – скэт. Голос Эллы стал инструментом, создающим ноты и ритмы.
Официант предлагает Мэрилин мартини. Ей не положено совмещать алкоголь и таблетки, но она так полна радости и воодушевления, что не задумываясь делает глоток. А потом еще один.
К концу выступления Мэрилин начинает немного мутить, и она направляется в дамскую комнату. Там она видит женщину, которая что-то насыпает на складное зеркальце.
– Хочешь?
Мэрилин кивает, хотя раньше всегда отказывалась.
– Опасная штука, – говорит она.
Женщина смеется:
– Поможет тебе продержаться ночь с твоим парнем.
– У меня сейчас никого нет. – По крайней мере, никого стоящего.
– Повезло тебе. – Женщина закатывает глаза. – Мой ждет, что я выступлю на все деньги, и не на сцене.
Мэрилин вопросительно наклоняет голову.
– Он говорит, у нас равноправное партнерство. Он платит долларами, я – киской.
У Мэрилин вырывается возмущенный смешок:
– Ну и козел.
– Да они все такие. – Женщина выходит из туалета, и Мэрилин остается наедине со своими мыслями.
Не все мужчины козлы. Она отказывается в это верить. В мире существует любовь, и пусть ей попалось несколько яблок с гнильцой, однажды она отыщет то самое, свежее и хрустящее.