Она заворачивает за угол и бежит обратно к арендованному дому. Ей нужно побольше узнать про иудаизм, чтобы подготовиться к церемонии. Артур ничего не говорил про ее обращение в веру, но она хочет целиком отдаться этому замужеству. У нее много друзей-евреев, и она чувствует с ними душевное родство.
Это будет ее подарок Артуру. Сначала они заключат светский брак, а потом – по иудейским традициям. Артур будет счастлив, Мэрилин в этом не сомневается. К тому же так ей будет проще наладить отношения с его детьми.
Мэрилин всегда с трудом давались перемены, но эта перемена, она верит, будет к лучшему. Артур – настоящее сокровище. Их брак будет крепким, и она обретет семью, о которой всегда мечтала. Оглядываясь назад, на прошлые замужества, Мэрилин ясно видит, что пошло не так и в чем она на самом деле нуждалась. Артур – тот самый мужчина, которого она искала.
Мужчина, который видит ее такой, какая она есть.
Любимый мойЭлла
1956 год
Я сижу в своей гримерке в ночном клубе «Зардис Джазлэнд» на любимом табурете перед трюмо и жду стука в дверь. Услышав его, я сразу понимаю, кто ко мне пришел. Мне знаком этот ритм: тук-тук-тук-тук, тук-тук-тук-тук. Женщина по ту сторону двери готова к эффектному появлению. Она всегда появляется эффектно, и я к этому уже привыкла – мне всегда приятно ее видеть.
– Элла, ты была просто бесподобна. Я услышала каждую из твоих песен как будто в первый раз. Потрясающе. – Мэрилин подбегает, обхватывает меня за шею и чмокает в щеку, прежде чем упасть в огромное кресло рядом со мной.
– Я видела, когда ты помахала мне рукой, но смогла сдержаться. Гордись мной – я не помахала в ответ и не выкрикнула твое имя. – Я беру салфетку из коробки и начинаю стирать с лица макияж. – Где ты пропадала последние две недели? Впрочем, я сразу поняла, что у тебя какие-то дела, когда ты не появилась в первую неделю.
– Знаю. Знаю. Я правда думала, что смогу прийти пораньше, но я была занята, безумно занята. Точнее, я была безумна и занята. Прости. Но теперь я здесь, и я в восторге. Спасибо, что исполнила песню Гершвина. Одна из моих любимых.
Я поворачиваюсь на табурете и встречаюсь взглядом с Мэрилин. Ее глаза покраснели и опухли, а макияж – немного туши и полустершаяся темно-красная помада – не соответствует ее высоким стандартам. Одета она в простую белую блузку, коричневые брюки, белые кеды и легкое пальто. Обычно она не выходит из дома, не принарядившись. Я начинаю беспокоиться.
– У тебя все хорошо?
– Давай не будем обсуждать меня, потому что… Давай просто не будем. Как поживаешь ты и твой возлюбленный?
Она достает из сумочки пачку сигарет и зажигает одну из них. Потом подносит к губам, но не затягивается, а ждет, пока я начну рассказ, чтобы насладиться сигаретой, слушая новости о Торе.
– Я тебе все расскажу, но через пару минут меня возьмут в оборот разные VIP-персоны. Сегодня ведь последнее выступление. Будут фотографы, пара журналистов. Хочешь, встретимся где-то попозже? Или попробуем сбежать прямо сейчас. Что скажешь?
– Нет, ты не можешь уйти. Все голливудские Томы, Дики и Фрэнки хотят пожать напоследок руку мисс Эллы Фицджеральд или даже облобызать ее.
– Я бы предпочла уйти с тобой, но постараюсь разделаться с этим поскорей. Пообщаюсь с людьми в холле, а ты пока можешь подождать в гримерке. А потом мы отправимся туда, где нас никто не найдет.
Мэрилин выпрямляется и расплывается в улыбке.
– Такое место существует?
Я киваю.
– Отлично. Я всегда готова к приключениям.
Приняв душ и переодевшись, я уделяю несколько минут членам группы и нашим поклонникам. Мэрилин прячется в гримерке. К моему возвращению она успела подкрасить губы и пригладить волосы. Затем мы выскальзываем из «Зардиса» через заднюю дверь и прыгаем в ожидающий нас лимузин, за рулем которого сидит Джеффри.
– Привет, Джеффри.
– Мисс Фицджеральд, рад снова вас видеть.
– Это же мой любимый водитель, – восклицает Мэрилин. – Как ты, приятель?
– Мисс Монро, я всегда к вашим услугам.
Спустя тридцать минут мы с Мэрилин оказываемся на другом конце города, в закусочной на углу бульвара Уилшир и Ла-Бреа-авеню. Сейчас два часа ночи, и мы слегка запыхались после побега из «Зардиса», но не устали. Нашему самолюбию, как я говорю Мэрилин, весьма льстит то, что с помощью Джеффри мы успешно избежали целой толпы фотографов и репортеров.
Мы осматриваем круглосуточную закусочную, выбираем столик за большим папоротником, рядом с кухней, и садимся, прихватив меню с пустой стойки хостес. Для такого обслуживания сейчас слишком поздно.
– Ты проголодалась? – спрашиваю я Мэрилин, пока мы усаживаемся за стол.
– Как и всегда, – отвечает она. – Но скоро мне нужно будет сниматься в откровенных нарядах для нового фильма. Так что выпью кофе и… – Она бросает взгляд на витрину с десертами и вздыхает: – А, к черту. У них такой аппетитный яблочный пирог.
– А банановый с кремом – еще лучше.
– Я тоже так думаю. Давай закажем оба и поделимся?
Этот план меня полностью устраивает, и, когда к нам подходит официантка, я заказываю пироги и два кофе.
– Ну, выкладывай, – говорит Мэрилин и сползает вниз по спинке стула, будто пытается спрятаться от всего мира. – Как там твой викинг?
– Светловолос и голубоглаз, но об этом я и раньше тебе говорила.
– Тор – скандинавский бог грома, да? – Она лукаво улыбается.
– А еще, предположительно, неба и земледелия, – говорю я со смехом, кладу меню корешком вверх, а потом опираюсь локтями на стол и добавляю более серьезно: – Я боюсь, что влюбляюсь в него.
Мэрилин вытягивает губы трубочкой, будто хочет присвистнуть, но вместо этого просто выдыхает.
– Ты к этому готова?
Я наклоняю голову набок.
– Почему бы и нет?
– Я думала, ты просто развлекаешься с викингом. А не готовишься к чему-то серьезному. Он об этом знает?
Я собираюсь было ответить, но тут к нам подходит официантка, ставит на стол чашки с кофе и указывает на сахар и сливки.
– Сейчас принесу пироги, – говорит она хриплым, осипшим голосом.
Мы вместе наблюдаем, как она уходит. На лице у нее соперничают обольстительное выражение и усталость после бессонной ночи.
– Тяжело работать в ночную смену, – говорю я.
– Мне нужно отработать такую же походку для роли в «Автобусной остановке». – Мэрилин берет в руки чашку, над которой поднимается пар. – Что ты собираешься делать с Тором?
– Меня расстраивает, что мы не можем открыто быть вместе. Тяжело все время скрываться.
– Так и случается, когда мужчины завладевают нашими сердцами. – Мэрилин делает большой глоток кофе, потом, немного подержав чашку в руках, опускает на стол.
– Попросить еще кофе? – Я провожу пальцем по ободку чашки и жду, пока кофе немного остынет. – В общем, хочу рассказать Норману. Я хочу рассказать ему все про Тора, про то, чего я хочу и чего не хочу. Норман последнее время часто упрямится. Ему не нравится ничего из того, что я желаю попробовать. Петь в дуэте – плохая идея. Записывать альбомы с Decca – плохая идея. И только его лейбл, Verve, всегда самая лучшая идея. – Я закатываю глаза.
– Судя по тому, что ты мне рассказывала, Норман всегда считает свое мнение единственно верным. – Она смотрит на меня с пониманием, и мы без слов соглашаемся, что агенты и менеджеры порой бывают той еще занозой в заднице. – А как обстоят дела с Verve?
– Пятнадцатого мая у них выходит мой первый альбом – «Сборник песен Коула Портера». В августе выйдет следующий. Я все время либо в разъездах, либо в студии. А во время разъездов приходится прятать Тора от Нормана и ребят.
Официантка приносит пироги. Мэрилин хватает вилку и машет ею туда-сюда над ломтиками.
– Аты-баты, мы солдаты…
– Должно быть «шли солдаты», разве нет?
Мэрилин смеется:
– Мне больше нравится «мы».
Я тоже посмеиваюсь и вонзаю вилку в пирог с кремом.
– В неповторимом стиле тебе не откажешь. – Спустя мгновение я облизываю губы. – Ох, как вкусно.
Мэрилин проглатывает кусочек яблочного пирога.
– Элла, почему бы не сказать Норману, чего ты хочешь? Я понимаю, из-за расы Тора возникают дополнительные трудности, но что такого ужасного может произойти? Если он тебе небезразличен, сохранить тайну будет гораздо сложней.
Я тянусь к пирогу, но рука слабеет, и я кладу вилку на стол.
– Я счастлива, что в моей жизни есть Тор, но ни с кем, кроме тебя, не говорю о нем. Мне бы хотелось, чтобы Норман, Джорджиана и ребята из группы тоже о нем знали. Я так устала от секретов. – Мой голос надламывается. – Поверить не могу, что так расчувствовалась. Прости.
Мэрилин сжимает мою руку.
– За что ты извиняешься? Насколько я вижу, ты страшно переживаешь и работаешь вдвое больше, чем обычно, хотя это казалось невозможным. Ты такой трудоголик.
– У меня нет права жаловаться. Я хорошо зарабатываю. У меня куча шуб и три машины – да еще и тюдоровский особняк в Куинсе. У моего сына есть все необходимое. Я провожу с ним не так много времени, как хотелось бы, но моя тетя Вирджиния очень хорошо о нем заботится. Мне нравятся мои альбомы. Нравятся гастроли, на которых не приходится терпеть идиотов-расистов. Кстати, мы выиграли дело против Pan American. Суд недавно вынес решение, и мы получим неплохую компенсацию за тот позорный день. – Я выдыхаю, слушая ее поздравления. – Мэрилин, я просто хочу, чтобы все было проще. Мужчина, которого я люблю, работа, мой сын, моя семья. Почему все так сложно?
Мэрилин выпрямляется и выразительно поднимает бровь, которая будто сама подает голос.
– Ты знаешь, что ты должна сделать.
Я смотрю на нее в недоумении.
– Нет, совсем не знаю.
– Элла, пришло время принять важные решения. Твои близкие не знают о Торе. Ты чувствуешь, что устала и утратила контроль над своей карьерой, а следовательно, своей жизнью. Мне знакомо это чувство. Я через это проходила. Да и сейчас прохожу, но об этом мы пока говорить не будем.