ина. Я счастлив, что небезразличен тебе и что мы проводим время вместе. И я надеюсь, ты не позволишь посторонним нас разлучить. Наши отношения прекрасно складываются, и я люблю тебя.
Тор, кажется, раздражен, и отчасти мне хочется ему поверить, поверить, что нравоучения, переживания и предупреждения Нормана и Хейзел – полная чепуха. Может, мне стоит не просто хотеть. Может быть, нужно просто довериться себе – и Тору.
Он по-прежнему смотрит на меня. Ждет, понимая, что мое следующее слово способно все между нами изменить.
Я встаю и подхожу к нему неровным шагом.
– Ты собирался снова заварить чай?
– Да. Сейчас заварю. – Облегчение в его голосе ранит меня, как ножом по сердцу.
Я делаю шаг назад. Я не боюсь Тора. Напротив, я боюсь, что кинусь ему в объятия и поверю всему, что он скажет. Какими бы глупыми или чудесными ни были его слова.
Тор ставит на столешницу вторую чашку, пока чайник закипает.
– Возможно, Нормана и Хейзел волнует только то, счастлива ли ты в звукозаписывающей студии или в концертном зале? Да, он покупает тебе машины, одежду, меха и бриллианты. Но он не занимается с тобой любовью. Эта роль – моя.
Вдруг единственным звуком на кухне становится мое судорожное дыхание. Мы стоим бок о бок, соприкасаясь плечами. Я поднимаю голову, он опускает, и наши губы встречаются. Этот поцелуй идеален – долгий, страстный и исцеляющий.
Наконец выдохнув, я говорю:
– Не хочу оправдывать Нормана, но он знает о моем прошлом. Через что мне пришлось пройти, чтобы оказаться здесь. Порой он чрезмерно меня опекает. Но это не дает ему права судить тебя или меня. Да, порой я бываю глупа, но я не дура.
Он улыбается.
– Ты никогда не была дурой и никогда не будешь. – Затем он удивляет меня, игриво приподняв бровь. – Но, как знаешь, у меня тоже есть бурное прошлое.
Я прищуриваюсь и отвечаю таким же непринужденным тоном:
– Вот как? Напомни, что там за прошлое?
Он обхватывает меня за талию и прижимает поближе.
– О, ты о нем даже не догадываешься. Я давно храню этот секрет.
Он говорит шутливым тоном, но я заинтригована.
– Постой-ка, что ты задумал?
Тор чмокает меня в губы, отпускает и возвращается к чаю. Налив две чашки, он добавляет в обе щедрую порцию сахара и сливок.
– Твоя головная боль прошла?
– Я совсем о ней позабыла.
Тор открывает ящик, в котором мы храним ложки, но достает вовсе не ложку, а коробочку. Черную бархатную коробочку.
– Что это?
Он встает на одно колено, и сердце замирает у меня в груди. Я не верю своим глазам, но одновременно молюсь Богу, чтобы это было правдой.
– Услышав о твоих сомнениях, я решил не дожидаться оформления документов. – Он откашливается и открывает коробочку. Кольцо с бриллиантом каплевидной формы прекрасно, но я бросаю на него лишь беглый взгляд. Потом я снова смотрю в лицо Тора, наблюдаю за ним, слежу, как его губы произносят:
– Я люблю тебя, Элла. Я уважаю тебя. Я вовсе не дурю тебе голову. Теперь я другой человек, я изменился. Я стал лучше, и отчасти – благодаря тебе.
Дрожащим голосом я пытаюсь пошутить:
– Отчасти – но не только благодаря мне?
– На самом деле мне давно пора было перевернуть страницу, но я наконец решился на это, чтобы сделать тебе предложение. Ты скажешь «да»? Ради нас?
Одни сюрпризы сбивают тебя с ног, погружают в ужас и безысходность. Я пережила несколько таких – спросите моего отчима. Но другие – наполняют твое сердце, легкие и душу каждой частичкой, крупинкой, молекулой счастья, когда-либо созданного Богом или человеком.
Я могла бы написать песню о любви, текст которой подарил мне Тор. Самый потрясающий, великолепный текст для самой прекрасной песни, которую я исполню в своей жизни.
Я улыбаюсь сквозь слезы счастья, выступившие у меня на глазах.
– Да, Тор, я выйду за тебя.
В этой сказке переплетаются радость и печаль. Я помолвлена. И я снова еду на гастроли «Джаза в филармонии» почти в той же самой компании. Наше первое выступление состоится в начале мая в парижском концертном зале «Плейель».
С нами едут Оскар, Рой Элдридж, Стафф Смит, Херб, Рэй и Джо Джонс. Джорджиана тоже здесь. Все, включая Нормана, уже успели отреагировать на новость о помолвке мисс Эллы Фицджеральд и мистера Тора Ларсена. Но Хейзел настаивает на секретности. Если произойдет утечка, она с этим разберется. Она говорит, что с официальным объявлением лучше подождать, пока Тор не получит свои документы – загранпаспорт и визу. После этого мы расскажем о помолвке всему миру.
– Но я не буду оформлять мистеру Ларсену визу, – добавляет Хейзел сквозь сжатые зубы. – Только не я.
Я доверяю эту работу Норману. Он хорошо знает законы и сможет разобраться с каким-то незначительным правонарушением, из-за которого Тор не может получить визу.
Сидя перед трюмо в гримерке, я верчу на пальце помолвочное кольцо.
– Джорджиана, поможешь мне? – Мне не удается уложить волосы перед выступлением. – Мои кудряшки не кудрявые, а какие-то лохматые.
Джорджиана раскладывает бумаги по столу, который она превратила в свое рабочее место.
– Мне нужно разобрать целую кучу благодарственных писем. Просто надень парик.
Я замираю и смотрю на ее отражение в зеркале.
– Чего ты такая сердитая? Я же ничего тебе не сделала.
– Ты помолвлена с белым мужчиной из Норвегии и грозишься поставить крест на своей карьере и переехать в Европу. Естественно, я сержусь.
– Я ничего не говорила про переезд в Европу. Почему, по-твоему, я пытаюсь помочь Тору с документами? Ради того, чтобы мы могли жить в Америке.
– Ты можешь выйти за белого мужчину в Америке? Вот именно. Его вообще пустят в Америку?
– В некоторых штатах такие браки разрешены. Мы просто не будем ездить в остальные. А в Норвегии странные законы насчет Америки. Без визы им приезжать нельзя.
– Я бы не сказала, что это странный закон. Он намеренный. – Она перестает перекладывать письма из стопки в стопку. – Ты совершаешь ошибку, Элла. Ты об этом пожалеешь. И я волнуюсь. Я не хочу, чтобы ты пострадала.
Во мне кипит злость. Почему Джорджиана не может хоть раз за меня порадоваться? Поддержать мои решения вместо того, чтобы сомневаться или критиковать?
– Ты говоришь совсем как Норман и Хейзел. Ты считаешь меня дурой?
– Я не они. Я твоя кузина. Я люблю тебя в любом случае, что бы ты ни делала. Но я тревожусь, потому что они не хотят, чтобы ты была с Тором. Норман этого не хочет. Мне плевать, что он обещает помочь Тору с документами и переездом в Америку. Ты же знаешь Нормана. Если он чего-то хочет, он этого добивается. А если не хочет – бросает на обочину и не оглядывается.
Нахмурившись, я думаю, не ошиблась ли, попросив Нормана о помощи.
– Я хочу, чтобы Тор приехал в Америку. Приходил на мои выступления, где бы они ни проводились. Я хочу, чтобы он жил в моем доме в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе или Осло.
Джорджиана вздыхает:
– Я знаю это. И они знают. Но все же будь осторожней. – Она бросает письма и подходит ко мне. – Дай посмотрю, что там у тебя с волосами.
Я хватаю ее за руку и сжимаю, отчаянно надеясь, что она неправа и Норман действительно поможет Тору с документами.
– Спасибо. Я знаю, ты обо мне заботишься. Просто поверь мне. Все будет хорошо. В этот раз все получится. Я обещаю.
Джорджиана держит расческу у меня над головой и ловит мой взгляд в зеркале.
– Думаю, ты права – слишком лохматые. Давай наденем короткий парик. Светло-коричневый, с челкой и прядями по бокам. Хорошо?
Я закрываю глаза.
– Отлично.
ПеленаЭлла
1957 год
Месяц спустя Reuters публикует репортаж о нашей с Тором свадьбе. Новость разлетается по всем газетам Америки и нескольким зарубежным. Хейзел не смогла сохранить все в тайне, как обещала. Это не утечка, а тропический ливень.
– Это правда? – допытывается Джорджиана, когда мы садимся в такси и едем к концертному залу. – Ты тайком слетала в Норвегию и вышла за него? Когда?
Я могла бы промолчать, чтобы избежать ссоры. Но мне не хочется лгать, и я говорю правду.
– В конце мая мы уже были женаты.
– Ты в своем уме?
Я не отвечаю. Что тут скажешь?
В тот же день я говорила с Тором по телефону, и мы вместе посмеялись.
– Хочешь рассмешить Бога – и далее по тексту.
– Ага. Верно подмечено.
Но я не прислушивалась к басовой партии, как говорят музыканты. В противном случае, может быть, догадалась бы. Возможно, сумела бы этого избежать. Может быть, с большой радостью переиграла бы журналистов и всех тех, кто меня ненавидит и кто заблуждается. Но, когда разразилась катастрофа, я не справилась. Я не была готова. Я оказалась сторонним наблюдателем, как и остальные.
Вот оно, сообщение, написанное черным по белому 15 августа 1957 года: «Тор Ларсен арестован сегодня в Швеции по причине того, что в 1952 году сбежал, взяв у женщины из Гетеборга двести долларов взаймы и пообещав на ней жениться».
Сегодня вечером он должен был быть со мной. Мы запланировали прекрасный уик-энд в Монте-Карло. После моего выступления мы бы поужинали, а затем поехали в «Отель де Пари Монте-Карло». Выпив по бокальчику шампанского, мы бы устроились в постели и полночи проболтали бы про выступление, еду, местный джаз и цветы. Тор уставил бы весь номер прекраснейшими розами.
Теперь ничего этого не будет.
Вместо этого я прижимаю к уху телефонную трубку и утираю сопли, как ребенок.
Мне слишком трудно, невыносимо трудно повесить трубку. Я жду, чтобы Тор сказал: мы справимся. Это лишь незначительное препятствие. Написанное в газете не стало для меня новостью – Тор раскрыл мне все свои секреты, а я раскрыла ему свои. Но люди сделают что угодно, чтобы нас разлучить, скажут что угодно, исказят правду себе на пользу.
Тор так и не говорит то, что я жажду услышать.
– Поверить не могу, что они зашли так далеко в поисках компромата. Это случилось до того, как я встретил и полюбил тебя. Как они смеют использовать мое прошлое против нас? – Его голос полон сожаления. – Я стыжусь того, что произошло, ты это знаешь. Пожалуйста, Элла, поверь, я питаю к тебе лишь восхищение, уважение и любовь, бескрайнюю любовь.