– Где твоя «Крысиная стая»? – интересуется Мэрилин, хотя на самом деле ответ ей не нужен.
– Где-то здесь. Вон Питер Лоуфорд. Ты же его помнишь?
Она вяло пожимает плечами. Конечно, помнит. Актер, женат на Патриции, сестре Джона Кеннеди. Мэрилин ни разу не снималась вместе с ним, но в Голливуде невозможно плюнуть, не попав в знакомого. На редкость узкая тусовка.
– Поздравляю с победой, – говорит Мэрилин с улыбкой. – Вот ты и оказался на вершине мира.
Синатра смеется, сияя от гордости:
– Мне бы хотелось думать, что я уже там был.
– Может, и так.
Начинает играть музыка, и к ним подходит Сэмми Дэвис – младший. Мэрилин любит работать с ним и считает его хорошим другом. У него отличное чувство юмора. Несколько лет назад они сходили на пару свиданий, но решили, что им лучше остаться друзьями.
– Мисс Монро, – говорит он и демонстративно запечатлевает на ее руке поцелуй.
– Сэмми, ты же знаешь, для тебя я Мэрилин. – Она наклоняется и чмокает его в щеку.
– Эй, меня ты не целовала, – замечает Синатра.
Мэрилин закатывает глаза и шутит:
– Ты бы наверняка рассказал про этот поцелуй Джо.
Все вокруг смеются, кроме самого Фрэнка, который заметно напрягается. Многие считают, что Мэрилин с Джо просто дружат, но она знает – он до сих пор к ней неровно дышит. И всем известно, что Фрэнк помог Джо выломать ту дверь.
Если бы она была откровенна – а Мэрилин ни с кем толком не бывает откровенной, – она бы сказала им, что и сейчас немного влюблена в Джо. Вместо этого она наклоняется и целует Фрэнка в знак извинения. Не потому, что не поцеловала его изначально, а потому, что припомнила дни, которые он предпочел бы забыть.
– Кто еще считает, что Элле следовало бы отобрать микрофон у этого певуна? – Сэмми указывает подбородком на сцену.
Элла, беседовавшая с Дюком Эллингтоном, резко разворачивается:
– Не подавай мне идеи, Сэмми.
Сэмми шевелит бровями и подмигивает одним глазом – другой спрятан под его фирменной повязкой.
– О, мне нравится, когда ты на меня злишься.
Мэрилин хихикает. Эти двое так мило заигрывают друг с другом.
– Знаете что, давайте мы с Мэрилин вместе выйдем на сцену и исполним что-нибудь из нашего предстоящего альбома. – Элла берет Мэрилин под руку, пока та пытается осознать услышанное.
Спеть перед всеми этими людьми?
– «Мое сердце принадлежит папочке», – она невольно называет песню Коула Портера, которую записала Элла. Мэрилин репетировала эту песню, чтобы исполнить в фильме «Займемся любовью». Она должна была войти в их с Эллой несостоявшийся альбом «Подруги». Они даже успели пару раз спеть ее вместе.
– Да, – говорит Элла. – Именно.
Мужчины вокруг свистят и освобождают им дорогу к сцене.
Элла поднимается по ступеням, и Мэрилин идет следом. В узком платье и на высоких каблуках она пошатывается от количества выпитого. Ей приходится держаться за перила, чтобы не упасть и не опозориться. Они идут к середине сцены, где им в руки суют микрофоны. Элла, как всегда, совершенно уверена в себе и держит микрофон расслабленно, в то время как Мэрилин крепко сжимает свой.
На сцене Элла чувствует себя как дома. Здесь ей максимально комфортно. Стоя перед микрофоном, она правит миром. Она одаривает Мэрилин сверкающей улыбкой, и Мэрилин вдруг чувствует прилив той же самой уверенности. Будто в этой улыбке содержалось некое послание. Мэрилин улыбается в ответ и, повернувшись к толпе, качает бедрами и подмигивает. Пайетки на ее платье искрятся на свету.
– Небольшой аперитив, – негромко говорит Элла аудитории. Через микрофон ее голос звучит особенно мелодично. Потом она обращается к музыкантам: – «Мое сердце принадлежит папочке». – По ее сигналу начинают играть трубы, барабаны и виолончель.
Мэрилин дожидается нужной ноты, ведь первый куплет исполняет именно она. Потом, услышав, что вступление закончилось, делает вдох и начинать петь. Песня о кокетке, которая дразнит мальчиков. Мэрилин смотрит в глаза то одному мужчине в толпе, то другому, показывает на них пальцем, описывая бедрами воображаемую восьмерку. К счастью, Артура нигде не видно.
Следующий куплет начинает Элла, и толпа сходит с ума, когда они с Мэрилин пританцовывают и крутят бедрами, прижавшись спинами друг к другу.
– Мое сердце принадлежит папочке, – мурлыкает Элла, и Мэрилин повторяет строчку за ней.
Они показывают пальцами в толпу, а потом расходятся, пританцовывая в джазовом стиле. Элла – исполнительница, которая предпочитает сидеть на стуле либо стоять у микрофона. Она поклялась никогда не танцевать. Но в этот раз она сделала исключение. Возможно, Мэрилин на нее влияет.
Куплет за куплетом они набирают обороты, и Мэрилин ощущает прилив адреналина от хорошего выступления и одобрения аудитории. Толпа заходится восторженным свистом, аплодисментами и выкриками. Мэрилин вспоминает, как пела в Корее.
– Ду-ба, ба-ди, пам, зу-ва, во, ба-да, да-да, – поет Элла скэтом.
– Да, мое сердце принадлежит папочке, – отвечает Мэрилин.
Они пропевают одну строчку за другой, улыбаясь, пританцовывая и строя глазки зрителям, пока песня не заканчивается. В глубине зала Мэрилин замечает Артура с сигаретой – к счастью, облако дыма скрывает выражение его лица. Она чуть было не запинается и поспешно отводит глаза, чтобы Артур не испортил ей настроение. Он и без того много чего испортил.
Вместо этого ее взгляд падает на Сэмми, который кивает с таким энтузиазмом, будто вот-вот выпрыгнет из костюма. Даже Фрэнк хлопает и улыбается им с Эллой.
Мэрилин поет томным голосом, прижав колени друг к другу. Покачиваясь, она опускается, почти что приседая на корточки, потом встает вновь, передавая заключительные слова Элле.
Элла бесподобно исполняет последнюю строчку. Ее легендарный голос отражается от стен зала, и у Мэрилин по коже бегут мурашки.
Несколько невероятных мгновений Элла тянет слово «хорошо», и барабаны звучат в такт, постепенно ускоряясь, а потом раздается удар по тарелкам.
Зрители радостно вопят и требуют выхода на бис, но эта песня – единственная, которую они успели довести до совершенства. К репетиции других они даже не приступали.
Элла улыбается Мэрилин; они отдают друг другу честь и поворачиваются к толпе.
– Хотите еще? – игриво спрашивает Элла, и на мгновение Мэрилин охватывает паника, но потом она продолжает: – Тогда вам придется дождаться выхода альбома.
Мэрилин хватает руку Эллы и поднимает в воздух. Затем они кланяются и вместе уходят со сцены. Дойдя до последней ступени, Мэрилин чувствует себя так легко, как не чувствовала уже много дней. В ней почти просыпается надежда на то, что они, может, и вправду запишут альбом.
Друзья и дружба так важны. В темные дни Мэрилин порой забывает об этом. Хотя кого она обманывает? Она забывает об этом в любые дни.
Одиночество – состояние, в котором она прожила всю жизнь. Оно держит Норму Джин цепкой хваткой и тащит к себе назад всякий раз, когда дела, казалось бы, идут отлично.
Часть четвертаяМелодия1960–1962 годы
Чертовски жаркоЭлла
1960 год
Лето тысяча девятьсот шестидесятого напоминает пожар; ветер лишь обжигает кожу и легкие. По моему лбу стекает пот. Жара душит.
Если бы я знала, возвращаясь в Лос-Анджелес на несколько недель пораньше, что меня ждет, то осталась бы в Копенгагене. Он стал моим излюбленным местом пребывания, домом вдали от дома. Мы больше никогда не увидимся с Тором, но я по-прежнему дорожу воспоминаниями о времени, которое мы провели в Скандинавии, о тех днях и ночах. Поэтому я приезжаю туда при любой возможности, но затем всегда возвращаюсь в Америку.
– Джорджиана права, – говорит тетя Вирджиния, стоя перед открытым холодильником. Она то ли ищет, что поесть, то ли надеется охладиться. – Здесь настоящая сковородка, Элла. Я выпью газировки. Ты будешь?
– Нет, не надо.
Она достает газировку, закрывает холодильник и идет к буфету. Потом возвращается к холодильнику и кидает в стакан кубики льда.
– Пойду посмотрю телевизор. Или приготовить ланч?
– Нет, спасибо. Я не хочу.
– Вирджиния, солнышко, – обращается Джорджиана к моей тете, прежде чем та переступает за порог. – Я выпью газировки, и положи мне в стакан побольше льда, будь добра. Умираю от жары. Надо охладиться.
– Приходите с тетей Вирджинией на мое сегодняшнее выступление в Голливуд-боул. У меня есть билеты.
Джорджиана вздыхает:
– Честное слово, ты совсем не слушаешь. Говорю же, слишком жарко. Думаешь, я собираюсь сидеть на Голливуд-боуле и вариться заживо? Нет уж, спасибо. Это выступление я пропущу. К тому же пришла телеграмма от твоей ненаглядной мисс Монро. – Она машет телеграммой в воздухе. – Ты будешь болтать с ней и ее приятелями-актерами, и у тебя не останется времени на меня и Вирджинию. – Джорджиана кивает в знак благодарности моей тете, которая принесла ей стакан со льдом, и наливает туда газировку.
– Она прилетает из Рино с друзьями со съемок, которые там проводятся, – говорю я. – Фильм называется «Неприкаянные», сценарий к нему писал Артур. Мэрилин говорила, что терпеть не может этот сценарий. Я рада, что из-за моего выступления она возьмет перерыв.
Тетя Вирджиния добавляет:
– С ней будут Монтгомери Клифт и Илай Уоллак. – Потом улыбается мне и пожимает плечами: – Я подсмотрела, когда Джорджиана получила телеграмму.
Раньше я всегда радовалась, когда Мэрилин приходила на мое выступление. Но в последнее время мы не так часто видимся. У нее много проблем, о которых я читаю либо в газетах, либо в письмах, которые она посылает мне после нашей последней встречи. Я не знаю, можно ли верить ее телеграмме. Мэрилин через раз забывает о наших с ней планах.
– Знаете что? Посмотрим, придет ли она, я не буду об этом волноваться. Мне нравится петь в Голливуд-боуле в любую погоду. Приходите.
– Ты каждый раз говоришь, что после захода солнца станет прохладней. Но не становится. Становится только жарче, – ворчит Джорджиана.