Я открываю было рот в попытке объяснить, что за двадцать минут я даже с табурета не поднимусь – вот насколько я устала, – но Джорджиана уже закрыла за собой дверь.
Придется поспешить. К счастью, в гримерке есть душевая кабина, а у меня припасено темно-синее коктейльное платье с пайетками и глубоким декольте – творение мадам Зельды. Его легко надеть и снять. Как только я разделаюсь с этим мужчиной, тут же отправлюсь в отель, чтобы заказать еды в номер и поспать.
Двадцать минут спустя дверь в гримерку открывается. Джорджиана делает шаг в сторону, и внутрь заходит этот самый Ларсен. Я сразу обращаю внимание на его внушительный рост. Боюсь, у меня заболит шея, если я буду долго на него смотреть.
– Добрый вечер, – говорит он, снимая фетровую шляпу. Потом, удерживая одной рукой и шляпу и что-то еще, он низко кланяется. Распрямившись, он тянется ко мне – для рукопожатия, как я предполагаю, подавая ему руку. Но вместо этого он запечатлевает на ней поцелуй – на костяшках пальцев, а не на тыльной стороне ладони, потому что я запаниковала и сжала руку в кулак.
– Ох, простите. – «Я вовсе не собиралась вас ударить», – чуть не вырывается у меня.
– Мисс Фицджеральд, знакомство с вами для меня большая честь. Я счастлив, что вы смогли уделить мне время. Не хочу вам докучать, просто позвольте сказать, что ваш голос обворожителен. Я провел самый незабываемый вечер в своей жизни, слушая, как вы поете, и глядя на ваше выступление. Вы – настоящий дар свыше.
У него очаровательный акцент, и мне приятно слушать его комплименты, пусть они и чересчур льстивы.
– Нет. Нет. Что вы. Спасибо.
Мы неловко стоим на некотором расстоянии друг от друга и улыбаемся. Я прикидываю, не предложить ли ему сесть. Наша встреча тогда явно затянется на дольше, чем пять минут, но, может быть, это не так уж и плохо. В конце концов, он назвал мое выступление обворожительным.
– Вы умеете делать комплименты женщинам. Но кое-что вы упустили.
Он потрясен.
– Прошу вас, объясните. Что я упустил? Что бы это ни было, я приношу свои извинения и обещаю исправиться.
– Ваше имя. Мое вы и так знаете. Джорджиана говорила, вас зовут Ларсен. Но какое же ваше полное имя?
Он смеется, и я вдруг замечаю его внешность: светлые волосы, сверкающие голубые глаза и кожа – белая, но не бледная. Должно быть, он много времени проводит под солнцем.
– Меня зовут Тор. Тор Эйнар Ларсен.
Я хмурюсь, чтобы не рассмеяться:
– Тор. Какое необычное имя.
– Вполне обычное для норвежца. Особенно для потомка викингов.
Мне не под силу сдержать широкую улыбку.
– Так вы викинг? Я еще ни разу не встречала викинга.
– Я польщен стать для вас первым. – Он поднимает руку, в которой по-прежнему держит шляпу. – Не возражаете, если я положу ее на стол?
Он кладет шляпу, но в руке у него остается что-то еще. Что-то знакомое.
– Я не верю своим глазам.
– Мне не хотелось показывать ее вам в толпе. Потому я и попросил о встрече наедине. – Он переводит взгляд на пластинку, потом снова на меня. – Надеюсь, вы не возражаете. Я был бы очень рад получить ваш автограф.
Я делаю шаг ближе. Мои руки подрагивают.
– Это оригинальная пластинка. Да?
Он кивает, сияя от гордости:
– Оригинальная пластинка в оригинальном конверте от Decca Records.
– Моя первая работа с Decca Records. Тридцать восьмой год. «А-Тискет, А-Таскет». – Я смотрю ему прямо в глаза. – Как? Откуда?
– Семнадцать лет назад я купил две пластинки. Я знал, что когда-нибудь вас повстречаю, так что сохранил одну пластинку в первозданном виде.
– Бог мой. – Я прижимаю ладонь к колотящемуся сердцу. – У меня нет слов.
– Я стал вашим величайшим поклонником, как только послушал эту пластинку.
Я опускаю руки.
– Конечно же, я дам вам автограф.
Спиной ощущая взгляд Тора, я подхожу к столу и освобождаю место для пластинки. Потом ищу в сумке ручку, пытаясь унять дрожь в пальцах.
– Вы настоящий поклонник, – говорю я с искренней благодарностью.
Нацарапав на конверте свое имя, я протягиваю пластинку Тору. Наши взгляды встречаются, и ни один из нас не хочет отворачиваться.
– Завтра я улетаю в Париж по важному делу. Я буду там в дни ваших выступлений. Если у вас найдется время, мы могли бы выпить по чашечке кофе. Мне трудно представить, что это будет наша первая и последняя встреча.
У меня порхают бабочки в животе, совсем как у девчонки. Меня смущает собственная застенчивость. Я даже не знаю этого мужчину, с какой стати мне краснеть из-за его внешности и обаяния? И вообще, куда подевалась Джорджиана? Пять минут уже давным-давно прошли.
– Вы агент для деятелей искусства?
Он делает шаг назад. Я вижу по глазам, что он воспринял мой уход от ответа как отказ.
– Да. Я работаю с европейскими галереями, представляю скандинавских художников и других творцов. – Он берет со стола свою шляпу и пластинку. – Вы успели навести обо мне справки?
– Я… То есть моя ассистентка… – Почему я так нервничаю? Запинаюсь, будто школьница.
– Не переживайте. Слухи следуют за мной по пятам.
– О чем вы?
– Если вы мной интересовались, то, возможно, услышали, что среди… некоторых женщин я известен как жиголо.
– Прошу прощения? – Откуда вдруг такая откровенность? – Вы не так меня поняли. Я никого не расспрашивала про вашу личную жизнь.
– Значит, мое признание было преждевременным. – Я замечаю усмешку в уголках его губ. – Я холостяк, и у меня было несколько интрижек с разными женщинами. В том числе и с весьма состоятельными. Но я хороший человек. Порядочный мужчина.
– Ах.
– Я не хотел вас шокировать. Приношу свои извинения. Надеюсь, вы все же рассмотрите мое предложение. Я был бы очень рад узнать вас поближе. – Он ищет что-то в кармане пальто. – Вот моя визитная карточка. На ней указан номер телефона. Оператор всегда знает, как со мной связаться. Просто назовите свое имя, и мне сообщат о вашем звонке. – Он дотрагивается до моей ладони, передавая визитку. – Еще тут есть адрес. Может быть, мы вступим в переписку, мисс Фицджеральд.
У меня совершенно пересохло во рту, но я откашливаюсь и нахожу силы ответить:
– Пожалуйста, Тор. Зовите меня Эллой.
– Элла. До скорой встречи.
После его ухода я остаюсь смотреть на закрытую дверь. Чем ему удалось так меня заинтриговать?
Привлекательная внешность, оригинальная пластинка с моим первым хитом, низкий поклон – этого должно быть слишком мало, чтобы меня сразить. Хотя признание о его репутации жиголо было неожиданным.
Я совсем позабыла, каково это – встретить кого-то, кого хочется узнать поближе. Мне на ум приходит интересная идея. Сначала Мэрилин с ее забавными письмами, потом этот мужчина, чье очарование заставило отозваться что-то в моем сердце. Возможно, в этом году у меня появятся сразу два новых друга за пределами музыкальной индустрии. Чудеса, да и только.
Джентльмены предпочитают блондинокМэрилин
1953 год
– Бриллианты… Бриллианты… Лучшие друзья девушек. – В конце песни Мэрилин игриво приподнимает плечи и подмигивает своей аудитории – операторам, дольщикам[11], осветителям, продюсерам и режиссеру.
Мэрилин нравится работать над этим фильмом. «Джентльмены предпочитают блондинок» – комедия, в отличие от серьезных фильмов, вышедших в этом году, – «Можешь не стучать» и «Ниагара». На этот раз Мэрилин создаст образ, который очарует толпу и позволит ей неплохо заработать. Вдобавок ей выдался шанс спеть – может быть, теперь Элла Фицджеральд воспримет ее всерьез.
Она спускается со сцены в черном облегающем комбинезоне в сеточку с россыпью фальшивых бриллиантов на груди и бедрах – Билли Травилла создал наряд специально для этого выступления. Один ассистент забирает у нее огромное страусиное перо, а другой промакивает пот у нее на лице и снова наносит пудру.
– Мэрилин. – К ней подходит один из продюсеров. – Тебя вызывает мистер Занук. Говорит, это срочно.
– Ох. – Мэрилин хмурится. – Мне переодеться?
– Лучше сразу иди наверх.
Один из ассистентов подает халат, чтобы ей не пришлось идти через все здание 20th Century Fox полуголой, в одном только костюме в сеточку. Ее бы это не смутило. Но она явно дала понять, что никому не позволит вольностей, так зачем лишний раз искушать волков? Очень неловко будет, если придется кому-то отказать. Она бы предпочла сказать прямо: «Пошел к черту, придурок!»
Секретарша руководителя студии немедленно пропускает ее в кабинет. Мистер Занук сидит за огромным дубовым столом с каменным выражением лица, таким же жестким, как пирог, который Мэрилин как-то испекла на слишком высокой температуре.
– Садись, Мэрилин. – К ее удивлению, голос мистера Занука полон яда. Потом он бьет кулаком по столу, заставляя ее вздрогнуть.
Он что, с ума сошел? Что его так разозлило?
Мэрилин садится, скрещивая ноги, и из промежутка между полами халата выглядывает ее покрытое сеточкой колено. Мистер Занук переводит на него взгляд и издает раздраженный вздох, будто ему невыносимо одно лишь ее присутствие. Он встает, обходит стол и прислоняется к нему, сложив руки на груди:
– Я узнал кое-какие плохие новости.
У Мэрилин перехватывает дыхание, а пустой желудок сводит судорогой.
– В чем дело? – Она тут же думает, что с кем-то произошел несчастный случай. Ведь это и есть настоящие плохие новости: они касаются кого-то, кто тебе дорог. Или, может быть, они прознали, что ее мать содержится в психиатрической лечебнице. Мэрилин тщательно скрывала этот факт.
– Есть вопросы насчет одной фотосессии.
– Что? – Мэрилин откидывается на спинку стула. Ее волнение испаряется без следа. Никто не пострадал. Кого волнует какая-то там фотосессия? Она фотографировалась сотни раз.
– Скажи, что это не ты. – Мистер Занук поворачивается, чтобы взять что-то со стола, и затем предъявляет раскрытый календарь с фотографией ее обнаженного тела. Красный бархат на фоне прекрасно подчеркивает нежный кремовый оттенок ее кожи. Она сидит, подобрав ноги под себя и отведя их вправо, ее рука закинута за голову, а грудь выставлена на всеобщее обозрение.