Двое других, слепо рыскающие рядом, поспешили на призыв товарища о помощи, но добрался только один – второго Гарин нейтрализовал аккуратно и быстро, утащив в рыжую пургу и там нокаутировав точными ударами.
Гарин все еще не был готов убивать. Он не испытывал ненависть к этим людям, да и заложенные с детства принципы не позволяли ему вот так просто лишать кого-то жизни.
Чего нельзя было сказать про Брейса.
Стрелок в треснутом шлеме был мертв – ауг проломил ему угловатым булыжником грудную клетку. Здесь же был и последний, третий нападавший. Брейс оседлал его и сквозь окровавленную дыру в лицевой части шлема выламывал у несчастного кости черепа, откидывая их в сторону.
Юрию стало нехорошо. Он поморщился от омерзения, сквозь зубы процедил:
– Хватит. Он уже мертв.
Ауг повернулся к нему, спокойный и безразличный. Словно не человеку голову разорвал, а стакан сока выпил.
– Придурки Овена, – проговорил ауг, вставая с трупа. – Дилетанты.
Он зачерпнул горсть песка и принялся очищать окровавленную перчатку. Указал подбородком на оружие стрелка.
– Пневматический заклепочный пистолет. Хорошо, что не из настоящего стреляли.
Юрию теперь смотрел на Брейся другими глазами. Его не на шутку насторожила неоправданная жестокость здоровяка.
– Откуда взялась еще одна группа? – спросил Юрий.
– Люди Овена, – повторил ауг. – Конкуренты.
Он стряхнул с ладони ставший бурым песок, уставился на Гарина. Кивнул, кратко похвалив:
– Хорошо ты их. Не ожидал.
– Я тоже, – со смешанными чувствами ответил Юрий. – Я тоже.
– Я подписался под петицией, как и все из нашего блока, – Андерс затянул шнурки и потопал ногой по полу. – Не то, чтобы я активист какой или еще чего. Но системе нужна своя Арка и я не вижу причин, почему бы Императору не поставить ее у нас.
– Арки строят только по приказу Императора? – спросил Юрий, вешая клубную униформу в шкафчик.
– Арки не строят, – вмешался еще один охранник по имени Орли. – Они возникают сами, по воле Императора.
– Вот-вот, – поддакнул Андерс, критически разглядывая свои старые ботинки. – Стоит ему всего лишь захотеть – и мы избавлены от необходимости тащиться почти четыре месяца в морозильниках до соседней системы.
– Что значит «возникают сами»? – переспросил Гарин. – Это как?
– А вот так, – развел руками Орли, но было понятно, что он и сам не знает.
День выдался длинным и не в меру богатым на события. Сначала работа в дробилке, потом вылазка за контрабандой, потом напряженные полтора часа ожидания опаздывающего покупателя. И почти сразу же, без передышки – вторая работа здесь, в клубе. Где тоже вывалился полный набор раздражителей – долбящая по ушам музыка, кислый вкус бесплатного энергетика, пьяные посетители и, под занавес, драка между военными и старателями.
Единственным светлым моментом было выполнение обещания Брейсом – он действительно достал что обещал. Вот оно, уютно лежит свертком в кармане куртки.
Из клуба Гарин уходил предпоследний, оставив задержавшегося в туалете Орли. Он вышел на улицу, привычно вдохнул пахнущий озоном воздух и побрел в темный переулок, срезая дорогу домой.
В свое время Юрию потребовалось прилично времени, чтобы спокойно ходить по городу, не боясь встретить мьюта или иное чудовище, готовое сожрать его с потрохами. Столько же он привыкал к отсутствию потолка и далекому горизонту.
К своему месту в этом новом мире он так и не привык.
В темноте, возле мусороперерабатывающих контейнеров, среди размокших коробок и набитых объедками пластиковых пакетов, происходила какая-то сдавленная возня. Приглядевшись, Гарин увидел два тела, безвольно валяющихся на асфальте. Бледный свет выхватывал черные полоски протекторов на их тяжелых ботинках, испачканные в грязи брюки и залитые чем-то темным рубашки. Наметанный глаз сразу заметил резаную рану на шее у одного из лежащих.
Юрий вспомнил их – посетители клуба, вроде бы рабочие доков. Они ушли незадолго до закрытия, сразу же за кирасирами с «Марса». Но их, вроде бы, было трое?
Недостающий старатель нашелся секунду спустя. Он сидел за контейнерами, прислонившись спиной к стене. Из груди мертвеца торчала рукоять ножа.
Рядом, из темноты, на Юрия смотрело существо с глазами-блюдцами.
Аджай! Военный с крейсера!
– Я не хотел…
Юрий впервые услышал голос дистанта – мягкий и тягучий.
– Я не хотел…
Форменная куртка военного висела лохмотьями, превратившись в грязное тряпье. По тонкому лицу стекала тягучая черная кровь, размазываясь по тонкой шее и затекая за воротник. Кирасиру сильно досталось, но он, в отличие от своих обидчиков, был жив. По-крайней мере пока.
Аджай застонал, ухватился за край бака и попытался подтянуться, чтобы встать. Но тонкие пальцы соскользнули с пластиковой поверхности, и он завалился на бок, застонав.
– Ты их убил, – тихо сказал Юрий, оставаясь на месте.
– Да… Должно быть, так и есть… Они сами напали, хотели убить меня, – аджай приподнялся на локте, сплюнул на асфальт темный сгусток.
Гарин втянул ноздрями воздух, собираясь с мыслями. Спросил:
– Ты уже сообщил своим?
– Нет, – аджай тяжело дышал, делал длинные паузы между фразами. – Официальный канал нельзя… Это трибунал. Выгонят и лишат всего… Мне добраться до квартир нужно. Там друзья помогут.
– А с ними как быть? – Юрий покосился на тела старателей.
– Они не оставили мне выбора.
Убивать людей нельзя. За убийство должны наказывать. Но как быть, когда выбор «не убить» означает «быть убитым»?
И как можно судить другого, когда недавно сам стал соучастником убийства?
– Что думаешь делать? – Юрий сделал шаг ближе к дистанту.
Аджай моргнул своими большими глазами, произнес:
– Не знаю, – его спокойный мелодичный голос не вязался с окровавленным видом. – Но нужно отсюда уйти.
И, посмотрев на Гарина, уточнил:
– Если ты позволишь.
Что лучше – преступное милосердие или суровая справедливость? В другое время Юрий мог бы дать однозначный ответ, но мир оказался сложнее, чем он когда-то казался. Как бы поступил он сам, окажись на месте этого кирасира? Дал бы себя зарезать? Убежал бы?
Он короткий миг колебался, потом решительно подошел к аджаю и протянул руку.
– Вставай. Я помогу.
Дистант недоверчиво посмотрел на открытую ладонь человека. Преодолев замешательство, позволил себя поднять, ухватившись за предплечье Юрия.
Прикосновение аджая вызвало странные чувства, будто руку оплели резиновые шланги – в пальцах кирасира абсолютно не было костей. И пахло от военного чем-то пряным, тяжелым.
На ногах дистант стоял плохо – мешала рана в боку. Старался ковылять сам, но его сильно шатало. Юрий набросил ему на плечи свою куртку, стараясь скрыть порезы на кителе.
– Полиция поймет, кто это сделал, – произнес он, критически осматривая аджая. – Многие были свидетелями конфликта в клубе.
– Не найдут, – аджай вытер тыльной стороной ладони вытекающую из разбитого рта кровь. – На корабле я для полиции недосягаем, а потом переведусь в другой экипаж.
– Понятно, – не стал спорить Юрий.
Какое, по сути, ему дело? Он и так сильно рисковал, помогая убийце.
Аджай заворочался, укутываясь в куртку, его движения были завораживающе плавными. Повернул к Гарину узкое лицо, и Юрий невольно поежился, увидев черные с серебристым глаза так близко. Военный заметил его замешательство. Спросил:
– Я плохо выгляжу?
Его рот изогнулся в слабом подобии улыбки.
– Не знаю. Может это твое естественное состояние, – попытался отшутиться Юрий, но тут послышался звук полицейских сирен и он заторопился. – Давай быстрее, пора уходить.
Он подставил плечо, помогая дистанту идти ровнее, и они со всей возможной скоростью поспешили прочь из подворотни. Гарин неплохо знал местные закоулки и уже представлял как лучше и безопаснее добраться до квартир экипажа крейсера – небольшого закрытого комплекса с охраной на воротах.
– Спасибо тебе, – с чувством прошептал аджай. – Меня зовут Норах… Я твой должник.
– Ты главное не помри по дороге, – посоветовал ему Юрий. – А то я дистантов реанимировать не умею.
– Не помру, – закряхтел Норах, терпя боль. – Я бессмертный.
И, заметив недоверчивый взгляд Гарина, добавил:
– Шутка.
7. Акияма Кимура
– Тебе нужно было родиться русским, – толстые, с жесткими волосками пальцы осторожно, почти нежно заскользили по книгам, плотным строем расположившимся на полке.
– Почему? – Кимура смотрел на товарища из уютного кресла, грея в бокале темный терпкий напиток.
Старинный друг, Алексей Рудой, привычным жестом оправил седые усы и вытянул одну из книг. Живые глаза в обрамлении морщин насмешливо посмотрели на Акияму.
– У нас от чтения эндорфины выделяются, «гормоны счастья». Такие уж особенности языкового восприятия. А ты читать любишь, – он потряс книгой. – Особенно наших классиков.
Акияма улыбнулся.
– Я читаю в оригинале. Причем, не только русских классиков.
– Ну, это не то, – протянул Рудой, перелистывая страницы. – Надо иметь русский мозг. Ты вон, и коньяк наш жалуешь с особым удовольствием.
– Коньяк французы придумали.
– Рассказывай, – отмахнулся товарищ. – Что они там в своем Халифате могут придумать.
– Это было очень давно, – Кимура с удовольствием втянул глоток спиртного. – Не притворяйся невежей.
Алексей деланно нахмурил брови, чуть отвел от глаз раскрытую книгу. Процитировал с чувством по-русски:
– Небо! Небо теперь в запустении. Не та эпоха. Не тот отрезок времени. Ангелам теперь хочется на землю.
Он хмыкнул, закрыл книгу и вернул ее на полку.
– А мой внук, представляешь, уже не умеет читать. Даже предмета такого в школе нет. Все через инбу, через картинки преподают.
– Все меняется.
– Ты крайне лаконичен сегодня, – Алексей уселся в кресло напротив, взял со столика свой бокал. – Когда тебе на ветеранскую?