Что ж, Ингер, за тебя! За былую любовь и за редкие минуты тишины. Покойся с миром в своем шмоточном раю.
А мы пока дальше помучаемся, не зря же бог все так распределил.
Йенсен допил пиво, поддавшись небольшой грусти, вытащил из холодильника новую банку.
Ведь не только Ингер, но еще и Ю. Нет, как он умер никто не видел. Но и среди выживших Карл его тоже не встретил. Так что, как ни прискорбно, этой истории, судя по всему, тоже конец. Жаль, очень жаль. Были на парня планы, но чего уж теперь об этом говорить. Осталась, конечно, еще Элли. Но ее, после побега из Дэннийорда, словно пыльным мешком по голове стукнули – сидит сутками в своей спальной капсуле, молчит, есть без аппетита. Это она, ясное дело, тоскует. Для нее потеря Ю сродни потере последнего родственника.
Только вот ему, Карлу Йенсену, все эти моральные страдания ни к чему. Жизнь продолжается, планеты вертятся. Прибудем на платформу Сетки Ропера, а там их пути разбегутся. Девчонка она, конечно, хорошая, но проблем с ней больше, чем он может себе позволить.
– Добрый вечер, соседи, – перекошенная на бок фигура с болезненной осторожностью опустилась в жесткий шезлонг напротив. – Не помешаю?
– Мы эти места не покупали, – приветливо помахал рукой Оли. – Садись где хочешь. Пива?
– Будет кстати.
Родители дали ему имя Оливер, но среди старателей он был известен как лучший механик дузеров по кличке Кривляка. Некогда молодого и статного Оливера, собирающего породу в астероидном поясе, практически раздавило пролетающими мимо обломками. Говорили, что его выковыривали из сплющенного скафандра как моллюска из панциря. Чтобы вернуть парню хоть какой-то вид, мужики скинулись на мимикрический имплантант лица, который, по идее, должен был подстраиваться при разговоре под мимику Оливера. Но что-то пошло не так и имплантант начал дублировать мимику собеседника, будто передразнивая. На повторную операцию денег тогда не хватило, а позже все попросту привыкли.
Сейчас Кривляка, повернувшийся к Карлу, выражал пространную задумчивость. Йенсен поспешил придать своему лицу равнодушный вид. Он даже чуточку сдвинул шезлонг, чтобы сидеть к механику вполоборота.
– Завтра утром будем на месте, – ни к кому конкретно не обращаясь, сообщил Кривляка, поддевая ногтем кольцо банки. – Я слышал, что предложат на выбор несколько планет для проживания. Если получится, попробую ближе к Метрополии перебраться.
– Ну и дурак, – беззлобно откликнулся Оли. – Кому ты там нахрен сдался, в Метрополии?
– Буду катера толстосумам чинить, – не обиделся Кривляка. – Заработаю денег и открою собственную мастерскую.
– Думаешь, катера чинить то же самое, что старательские дузеры? – усмехнулся Йенсен.
Лицо-маска Кривляки вернуло ему усмешку:
– Тоже самое, только внутренности почище и глаза от вони не режет.
Дружеский смех немного взбодрил сонную атмосферу сектора. Даже Вили открыл глаза, заинтересованно вытягивая шею.
– А парень молодец, – отсмеявшись, похвалил Оли, указывая на Кривляку банкой с пивом. – Не дает судьбе схватить себя за яйца. Только ты, малой, ошибаешься чуток. Ты какие у нас там катера чинил?
– Сириусскую «Рейку», – гордо начал перечислять механик. – На ней сын финансиста фабрики гонял. Потом еще «Оршу» клубную пригоняли. А, ну систему герметизации перебирал у одного мужика из таунхаусов. Там был настоящий адаптированный альционский «Канкур».
– Я как-то был внутри неадаптированного катера, – подал голос со второго яруса проснувшийся Грегор. – Из знакомого только дверь, все остальное – черт ногу сломит.
– Вот о чем я и говорю, – Оли закинул ногу на ногу и прочистил горло. – Что «Рейка», что древняя «Орша» – это все наши, имперские поделки, по купленным чертежам сделанные где-нибудь на задворках Сириуса или Нептуна. Корыта с говном из говна слепленные. На таких в Метрополии почти никто не летает. Вот «Канкур» уже серьезная штука, согласен. Только ты основные узлы на том катере видел? Ну, где энергетика, ядро, мозги?
Лицо Кривляки хоть и отражало хитрый прищур Оли, но голос у механика был растерян:
– Ну… Так, мельком видел. Там же все под кожухами!
– Правильно, под кожухами, – кивнул Оли. – Чтобы такие как мы туда своими ручонками человеческими не лезли. Чтобы все менялось лишь в их салонах. К примеру, полетел, узел распределения энергии – его полностью вытащили и новый, запечатанный в такой же кожух, поставили. А как он работает – черт его знает. С нами делиться не торопятся, несмотря на то, что все эти модели – старье страшное.
– Почему старье? – удивился Грегор. – Вон, новые модели рекламируют постоянно.
– Это они для тебя, балбес, новые. А для альционов, бхутов или тех же монолитов, устаревшие технологии. Они же, твою мать, высшие цивилизации! Они же нас лет на триста в развитии обгоняют!
– Ну, так уж и на триста, – отчего-то надулся Грегор.
– А на сколько? – огрызнулся Оли. – Мы для них такие же дикари, как для нас урсулиты. Только вот, в отличие от этих медвежьих жоп, у нас есть Арки, а потому с нами приходится считаться.
– Ну да, без Арок мы им нахрен не сдались, – поддержал дядю Йенсен. – Эти высшие, как я думаю, специально свою конфедерацию замутили, чтобы от нас границами отгородиться. Потому и не пускают к себе никого.
– Но почему? Мы же им ничего плохого не сделали? – удивился Грегор.
– А ты башкой своей подумай, – повернулся к нему Карл, облокотившись локтем о спинку шезлонга. – Вот живешь ты себе такой весь из себя бхут. Ну, высшая цивилизация, технология, медицина. В общем, такой крутой. И вдруг – хренак! Появляется Арка и из нее ломятся на своих ржавых разваливающихся корытах какие-то люди, уже надававшие по шапке аджайам, а потому все из себя мотивированные. И ладно, если поговорить захотели, а как сразу палить начнут?
– Ну, раз я такой крутой бхут, – прикинул на себя роль Грегор. – То я своим флотом их, то есть нас, людей, победю.
– Да вот мошонку тебе на воротник, – хмыкнул Карл. – Ты нас тут победил, а мы Арку в другом месте открыли. И еще одну. А потом открыли ее рядом с твоей планетой и забросали там все бомбами с вирусами. Может, конечно, ты нас и одолеешь в итоге, но вот оно тебе надо, с такими-то потерями?
– Не надо, – согласился Грегор.
– Поэтому с нами лучше дружить. Через силу, но дружить. И Арки наши использовать в своих целях – обменивать их на какую-нибудь устаревшую или ненужную технологию. А еще лучше, на такую, которая без тебя работать не будет. Ты вон, вокруг погляди. Много наши своего делают? Не морщи лоб, сам отвечу – нихрена в последние годы наши сами не делают. Зачем, если можно купить или поменять. Лучшие корабли у нас чьи? Бхутские. Медицина и энергетика? Монолиты поставляют. Визор у тебя чей, к примеру? Аджайский, верно? Вот то-то. Мне вообще иногда кажется, что нас всем этим добром заваливают, чтобы мы сами развиваться перестали.
– К слову, об аджаях, – перебил Карла дядя, указывая рукой вдаль. – Сейчас что-то будет.
Вдоль лагеря беженцев неторопливо прогуливался армейский патруль – два человека-матроса и аджай-офицер. Им наперерез направлялись четверо решительно настроенных докеров. Судя по раскрасневшимся лицам и размашистым жестам, они изрядно накачались спиртным.
– Сейчас кто-то получит по своей пучеглазой харе, – прокомментировал Карл.
Докеры встретились с патрулем возле гофрированных боксов для хранения технических жидкостей и после непродолжительной, но эмоциональной перепалки, попробовали наброситься с кулаками на дистанта. Но драки не получилось – аджай, со свойственной их расе плавной стремительностью, разом оказался за спинами матросов, а те от бедра шибанули по буянам из парализаторов. После чего спешно удалились, оставив хрюкающих и пускающих слюни докеров валятся на палубе.
– Сами виноваты, – первым подал голос Кривляка. – Не все аджаи – радианы.
– Но все радианы – аджаи, – Оли звонко рыгнул, утер рот ладонью. – Думаю, среди многих пучеглазых бродит недовольство тем, что мы подмяли их под себя. Только не у всех хер мехом покрылся, чтобы открыто об этом заявлять. Но бьюсь об заклад, каждый урод-аджай в душе радуется, что их соплеменники разнесли целый город проклятых человеков. Небось, спят и видят как бы сбросить наши волосатые ляжки со своей шеи. Так что, как не было у нас друзей в космосе, так и нет. Мы даже с рхейцами, которые точь-в-точь как люди, и то умудрились разосраться. Что уж говорить о высших, для которых мы как жучки в любимой мебели.
– У меня есть знакомый аджай. Он не такой. Он за Империю, – возразил проснувшийся Вили.
– Вили, я говорил тебе захлопнуть пасть? – наклонился к нему Оли, хмурясь. – Вот и не бухти под руку. Бухтелка еще не выросла со мной спорить.
Вили заткнулся и все некоторое время слушали приглушенные звуки ночного быта, доносящиеся из лагеря. Один за другим гасли лампы в спальных капсулах, затемнялись занавески. Бывшие жители Дэннийорда отходили ко сну, радуясь, что еще могут это делать.
Карла тоже потянуло в дрему – удобный шезлонг и пиво делали свое дело.
– Интересно, почему высшие дистанты не исследуют Горизонт, – задумчиво протянул Кривляка. – Я слышал, они и близко не подлетают к пограничным секторам.
– С чего ты взял, что не исследуют? – полусонно спросил Йенсен.
– Я люблю про космос всякое смотреть, – повернулся к нему Кривляка – его лицо в темноте казалось неестественно бледным. – У нас много всяких исследовательских программ. У нас и у Рхеи. А вот монолиты, к примеру, бояться Горизонта как чумы. Один наш профессор прямо так и сказал: «Они, мол, отчего-то не хотят исследовать пространство за известный чертой».
– Видимо, у них есть более важные дела, чем запускать зонды в никуда, – скептически предположил Оли. – Нам бы у них поучиться.
– Но ведь это же загадка загадок! – заерзал на втором ярусе Грегор. – Как можно не хотеть ее разгадать?
Оли безразлично пожал плечами:
– От того, что за Горизонтом на самом деле, мне ни тепло, ни холодно, – сказал он насмешливо. – Люди там исчезают, зонды пропадают – мне плевать, я просто буду держаться от этой хрени подальше. Она меня не прокормит, если что.