И тут, словно посланник небес, спустя семьдесят три года возвращается корабль Суратова. Из живых лишь Виктор, мертвые дочь и жена принайтованны с внешней обшивке корабля. Суратов подавлен, дезориентирован, но, по словам очевидцев, практически не изменился.
Дальше история ускорялась, словно несущийся с горы снежный ком. Суратов создает несколько Арок, расположенные в точках пройденного кораблем маршрута. Две Арки располагались вблизи планет земного типа – ныне Терра и Гея.
Через год Суратов возглавил межправительственную транскорпорацию, которая фактически монополизировала все, связанное с Арками: исследования, развитие новых миров, добычу ископаемых и колонизацию. Мировой кризис начал отступать, начались годы романтичной космической экспансии. Виктор Суратов – человек № 1 на планете, им восхищались, его боготворили. А он скромен и трудолюбив, даже нисколько не стареет.
А потом – первая межпланетная война с пытающейся получить независимость периферией. Упраздняются правительства Земли, создается Альянс Независимых Планет, в котором председателем, становится Суратов. Новые миры, новые Арки, новые достижения. Первый контакт с иными формами жизни – получив информацию с робота-разведчика, Суратов открывает Арку возле планеты Аджай. Глупый инцидент, приведший к быстротечной и победоносной войне – технически развитые аджаи ничего не смогли противопоставить более многочисленному флоту Альянса – будущей Гвардии нового государства. Войной, фактически, руководит Суратов. Дистанты подписывают мир и согласие с протекторатом Земли. На волне эйфории от побед Альянс переименовывают в Империю, инициативу продвигает военная верхушка и Генеральный совет. Короткое подавление восстания несогласных на Терре – и вот уже новейшая история, с сенатом, Квинтом и нестареющим Виктором Суратовым, известным ныне как Император.
Вся жизнь Суратова словно на ладони, он никогда не был затворником. Единственное темное пятно – его полет в качестве командира исследовательского корабля. И вот тут загадок хватало. Маршрут будущего Императора удалось проследить лишь до Сигмы-Капеллы, дальше начиналась какая-то чертовщина, словно корабль Суратова кузнечиком прыгал по карте Вселенной. Дошло до того, что некоторые локационные маркеры из «черного ящика» вовсе посчитали испорченными, вместо привычной системы координат они отображались как непонятные и бессвязные наборы букв и символов.
Вспомнили об этих «битых маркерах» несколько позже, когда начали исследовать Горизонт. Именно так выглядели данные, извлеченные из корпусов изуродованных разведывательных роботов, чудом вырвавшихся обратно. И, несмотря на то, что все записи бесед с Императором, в которых он вспоминал свой полет, оказались засекреченными до уровня Квинта, многие сделали соответствующие выводы – возможно, именно за Горизонтом Суратов приобрел способность создавать Арки.
О, сколько горячих голов полегло в бездумной попытке повторить опыт Императора. Живым обратно не вернулся никто. Сколько было запущено роботизированных кораблей – не счесть. С некоторых даже до сих пор поступают данные, мол, все хорошо, полет нормальный, вокруг – пустота. Ни вакуум, ни буря излучений, ни макромир частиц и пыли – пустота, бесконечное ничто. Год, два идут сведения, все одно – вокруг пустота. Десятилетия спустя – тот же эффект.
Но это единичные случаи, в основном обратно корабли либо не возвращались, либо возвращались в ужасающем виде, раздавленные, разорванные, разбитые, с затертыми или испорченными записями телеметрии.
Интересовался Горизонтом и сенатор Савельев. Не только затем, чтобы не отставать от своего конкурента Майерса, но из честолюбивых побуждений – мало кто откажется от роли человека, способного разрушить монополию Императора. Именно поэтому он лично примчался с инспекцией в забытый всеми сектор Альфа-Эрсо, где мистическим образом пропала целая планета. Поэтому он не смог отказаться от предложения Демида посетить Полость Глизе, несмотря на занятость.
Потому что Аладьев предложил нечто такое, отчего сам планировал разом поднять свою репутацию до, самое меньшее, помощника сенатора.
Ведь из-за Горизонта впервые возвращался пилотируемый корабль! С живым пилотом!
Понятное дело, Институт вкупе со своим куратором сенатором Майерсом держали все в строжайшей тайне, но Аладьев тоже был не лыком шит, обзаведясь кое-каким связями в их стане.
Не самыми достойными, так скажем, связями, но все же.
– Господин Савельев, это объект повышенной опасности, – начальник станции в белом халате и с таким же белым лицом пытался поспеть за широко шагающим сенатором. Было видно, что они вовсе не ожидали его здесь увидеть и совсем не рады его присутствию.
– Бросьте, профессор, – Савельев отмахнулся от представителя Института, остановился возле окна, из которого наблюдались прозрачные боксы биолабораторий. – Я инспектировал объекты с таким уровнем опасности, что ваша погремушка покажется санаторием.
– Но, право, чем обязаны? Нас не предупреждали…
– И не должны были предупреждать! – Савельев выразительно посмотрел на профессора. – На то они и сенаторские проверки, чтобы быть неожиданными. Демид, подойди.
Аладьев, который топтался в обществе смурного Коли чуть позади, словно на крыльях понесся к сенатору. Он даже не старался скрывать победной улыбки.
– Да, Адам Павлович, – Демид застыл подле сенатора с развернутым для работы планшетом.
– Посмотри, – Савельев указал в окошко. – Не такие же боксы мы забраковали на заводе спецпласта?
– Нет, Адам Петрович, другие. У тех вентиляционные блоки сбоку были, здесь – сверху.
– Ну да, ну да… Коля, метнись, на всякий случай, перепиши маркировку.
Демид бросил через плечо насмешливый взгляд на своего «товарища» – тот заметно приуныл как от мелочности задания, так от объема работы – боксов было порядка тридцати штук.
– Туда без костюмов нельзя! – заблеял профессор.
– Вот и организуй костюм. И проследи, чтобы не вляпался ни во что, а то у него ума как у ящерицы.
Аладьев позволил себе в голос рассмеяться над шуткой босса, с наслаждением наблюдая, как униженно удаляется Коля.
Профессор раздраженно бросил указания своим подчиненным, столпившимся в конце коридора.
– Пойдем, профессор, покажешь, что у тебя там, – повелительно указал Савельев. – Демид, будь рядом.
«Буду!» – чуть было не воскликнул Аладьев.
Вот он, час триумфа!
Пока сенатор приснопамятным тайфуном инспектировал помещения исследовательской станции, доводя до сердечного приступа персонал, Демид выкроил момент и отошел в сторону, где, в темном закутке его ждали.
– Здравствуй, Куржа.
– Здравствуй, Демид.
Выглядел Куржа лучше, чем некоторое время назад, в клубе. Именно там они и познакомились, когда к столику респектабельных господ, среди которых был и Аладьев, подсел униженно улыбающийся парень в темных очках. Мелко дрожащие губы, холодные как лед пальцы, зуд в разных местах – все выдавало в нем наркомана в поисках дозы. А употреблял Куржа не абы что, а «слезу», высококачественную синтетику. Такое водилась только у «золотой молодежи».
Из-за стола его, само собой, прогнали. Но Демид, набравшийся ума у сенатора, что-то такое рассмотрел в пареньке. И помог чем мог. Не прогадал – Куржа оказался избалованным ребенок отца-профессора, занимающего не последний пост в Институте изучения дальнего космоса. А гулял отпрыск научного деятеля по причине своей «принудительной» отправки на дальнюю станцию Института. Так сказать, от греха. Потому гулял как в последний раз.
Савельев всегда учил, что нельзя связываться с наркоманами, проститутками и теми, в ком порок сильнее стыда, однако Куржа оказался полезен. И полностью отработал вложенные средства, сообщив Демиду о выжившем пилоте исследовательского судна.
– Есть чего? – с простотой наркомана осведомился Куржа.
– Нет, конечно! Я с собой такое не вожу.
– М-м, жалко… Ну, доволен?
– Я-то доволен. Но где сам подарок?
– Подарок? – не сразу уловил Куржа. – А, ты про это… Я только что из стыковочного – там уже всех трясет. Говорят, объект в пределах визуального контакта. Минут через двадцать будут в поле притяжения станции.
– Ясно. Ладно, я побегу.
– Но наш уговор в силе? – торопливо осведомился Куржа, будто Демид хотел его обмануть. – Как договаривались?
– Да, с обещанным бонусом. Ты появишься в Метрополии?
– Это хорошо, что с бонусом… Да, появлюсь на пару дней. Хочу проветриться, а то от этих высоколобых рож уже мутит.
– Тогда там и встретимся.
– Это хорошо, хорошо.
Сенатора со свитой Аладьев догнал возле складов с реактивами. Приблизился, коснулся рукава. Проговорил тихо:
– Адам Павлович, пора посмотреть стыковочный отсек.
– А покажи как мне, профессор, стыковочный отсек и карантинный сектор, – громогласно заявил Савельев.
Профессор сдавленно пискнул, заперхал. Но покорно побрел по коридору, указывая путь.
Все прогибаются перед властью сильных. Абсолютно все.
Черный шар исследовательского звездолета щерился во все стороны антеннами словно напуганный морской еж. Сотрудники Института магнитными полями перехватили управление корабля, осторожно, будто хрустальную вазу, подтянули его к раскрытому зеву шлюза. Там судно уже встречали ученые в скафандрах тяжелой защиты, торопливо разворачивающие медицинское оборудование и какие-то массивные устройства с раструбами и щупами.
Демид наблюдал за происходящим с высоты защищенной платформы стоя плечом к плечу с сенатором. Тот в последний момент отпустил рвущегося вниз профессора, милостиво согласившись удовлетвориться компанией одного из научных работников.
– А как определили, что пилот жив? – спросил Савельев.
– Мы получаем показания с монитора пилота, – сотрудник с козлиной бородой вывел на стекло разноцветные графики. – Есть еще датчики в кабине…
– Включите внутренние камеры.
– Нельзя, – ученый не поддался на повелительный тон Савельева. – Системы корабля могут быть