– Мне вот интересно, – размышлял Рэй, выходя из душевой кабины. – Парни из группы САО на себе испытывали собственные излучатели? Выкручивая ручки плотности волны, они вообще знают насколько херово по ту сторону?
– Меня больше заботит, как бы у меня от этой радиации перец не обмяк, – Сотый сжал в кулаке свое хозяйство между ног. – Я с ним еще не наигрался.
– Поставишь имплант, – отмахнулся Рэй. – Нет, но все же? Эти гавнюки вообще представляют себе, что такое блевать от боли в собственном скафандре?
– Сотый, – подал голос Боб, стоя у своего шкафчика. – Все спросить хочу. Это же вот у тебя на теле… Ты из ларусско?
Все тело Сотого походило на книгу, испещренную мелкими записями и цифрами. В районе ключиц кожа превращалась в разноцветное «лоскутное одеяло», страшное и отталкивающее, оно поднималось по шее на лицо и терялось под короткой прической.
– А что ты имеешь против ларусско? – с вызовом спросил Сотый.
– Да ничего, просто пару раз сталкивался с такими, как ты.
– С такими, как я, ты никогда не сталкивался, мондо, – стукнул себя кулаком по голой груди Сотый. – То место, где я жил, легавые, вроде тебя, облетали по параболе.
Контрактор жестом показал, как именно.
– Это что за место такое? – осведомился Одегард.
– СиКри, слыхал?
– Планета Санта Кристофор, – кивнул Боб. – Когда-то использовалась для коррекции поведения преступников. Ныне колония-поселение.
– Мы сами инквизиторы, сами палачи, – процитировал Сотый, притопывая в такт. – Мы носим длинные ножи и каждый третий – враг.
– Началось, – мученически закатил глаза Боб и принялся торопливо собираться под напористый речитатив товарища.
Поиски Сявы результата не принесли – тот на сутки был определен в изолятор. Причину несанкционированного выстрела списали на наркотическое опьянение – Барбекю по самые уши оказался накачан «нервом». Как мимоходом сообщил мичман, в связи с этим грядет тотальная проверка всего личного состава «Полыни», ибо инцидент заинтересовал лично капитана. Сокрушенно удивляясь, где на борту гордого корпоративного корвета этот «мамкин стыд» умудрился найти наркоту, Биттон удалился.
Зато в коридоре, недалеко от «блошиного» кубрика, их поджидал угрюмый матрос из техобслуги.
– Юрий Гарин, – подозвал он, отлепившись от стены. – Тебя жду.
Юрий с Рэйем переглянулись, Гарин сделал шаг к технарю.
– Это я.
– Вифон есть?
– Нет.
– У меня есть, – Одегард вытащил из заднего кармана мягкую пластину.
Техник протянул руку, коснулся вифона. Кольцо на его пальце засветилось и потухло.
– Подарок от Бека, – сухо прокомментировал матрос, коротко кивнул и ушел.
– Странный тип, – посмотрел ему вслед Одегард. – Наверное, атеист.
– Это тут причем?
– Не знаю… Батя всегда говорил, что атеистам доверять нельзя.
– Надеюсь, этому можно… Или он не атеист. Что там?
Рэй провел ладонью по вифону, распаковывая сообщение. В воздухе развернулось небольшое окошко изображения, серенькое и нечеткое. Через пару секунд оно сфокусировалось, и стало понятно, что кто-то ведет съемку через стальные жалюзи вентиляционной отдушины. По другую сторону, в полукруглом помещении, полном аппаратуры, сидели двое – матрос и младший офицер с нашивкой связиста на груди. Матрос полулежал в кресле, его затылок и руки были погружены в полужидкие ложементы управления. Офицер, судя по всему, младший лейтенант, с болезненно красными глазами и острой бледностью лица, сидел рядом, привалившись плечом к стене и, похоже, пребывал в какой-то прострации.
К ним вошел кто-то большой и широкий, на секунду заслонив собой все. Через мгновение Юрий узнал Приму, его походку и движения. А еще через секунду лицо Лу появилось в кадре, он говорил с офицером. Связист устало поднялся, принял что-то из рук Примы и толкнул матроса в плечо. Тот дернулся, открыл глаза и полез прочь из кресла, испуганно косясь на гостя. Через минуту контрактор остался один, прикрыл дверь и забрался в кресло. Повозился, устраиваясь, погрузил пальцы в жидкий пластик подлокотников. Его затылок утонул в подголовнике, сверхпроводники плотно облепили неровный череп «блохи». Прима еще раз повел плечами, отчего все кресло вздрогнуло, успокоился и закрыл глаза.
– Что он делает? – спросил Гарин.
– Судя по всему, присоединился к антенне дальней связи, – склонив голову на бок ответил Одегард. – Пытается с кем-то связаться или наоборот, слушает эфир.
– А так можно?
– Ну, если знаешь как… Но, вообще-то, в рубку связи посторонним входить запрещено.
– Значит, Лу не посторонний. Перемотай-ка немного вперед, – попросил Гарин.
Изображение ускорилось и через пару минут Прима спустил ноги из кресла, легко соскочил на пол и вышел.
– Это еще не все, – сообщил Рэй.
Началась другая запись, с такого же ракурса из вентиляционной отдушины. Другой день, другое время. Уже знакомый офицер, с кем-то пререкается. Вот его грубо отпихнули, отчего худосочный лейтенант сел на пол. Вошедший Прима бросил что-то ему на колени, офицер торопливо принялся собирать маленькие пластиковые пузырьки.
– «Нерв», – хмыкнул Рэй.
Далее все повторилось – офицер ушел, Лу занял место в кресле связиста.
– Есть еще третья запись, – Одегард провел пальцем по поверхности вифона. – Вчерашняя.
Вновь офицер, но уже смиренный и тихий. Вновь Прима в кресле, его мощные пальцы сжимаются и разжимаются в полужидкой плоти системы управления.
– Интересно, кто-нибудь еще знает? – тихо спросил норвежец.
– Выключи, – кивнул на вифон Юрий. – А кто должен знать по-твоему?
– Другие офицеры, – пожал плечами чернокожий контрактор. – Этот доходяга, связист, разве что в голос не орет, что он на «нерве».
Гарин покачал головой, засунул руки в карманы комбинезона.
– Мне порой кажется, Рэй, что здесь каждый словно в каком-то своем мире, в котором происходит лишь то, что он хочет видеть. Абсолютно некомпетентный мичман Биттон мнит себя великим воином. Лейтенант Амаранте никак не может понять кто же он на самом деле. Лейтенант Ксинг, доктор-аджай… Этот вот, связист. Не знаю, Рэй, я пока не видел здесь нормальных офицеров.
– Ну, док Тэ Иревиа выглядит очень искренним, – попытался пошутить Одегард. – Не думаю, что он на самом деле считает себя гениальным хирургом.
– Дело не в этом, – отмахнулся Юрий. – Ладно, пошли. Нужно придумать как лучше поступить с новой информацией.
Ближе к вечеру объявили радиационную тревогу – «Полынь» накрыл пузырь реликтового излучения, принесенного со стороны Горизонта. Всем, кроме вахтенных, полагалось спрятаться в индивидуальных капсулах, довольствуясь фильмотекой корвета. Нашлись, конечно, плевавшие на все контракторы, бродящие туда-сюда по кубрику, но и они к отбою утихомирились, устав без компании.
Засыпал Юрий долго. В голове вертелись мысли, обрывки разговоров и образов. Он ворочался, ощущая душную тесноту пластикового чрева, наконец погрузился в тревожный и колючий сон, в котором падал в пустоту, болезненно истончаясь схваченным за нить клубком.
Внутренний толчок разбудил его среди ночи. Еще не успев ничего понять, Юрий выкатился из капсулы и вскочил, готовясь к драке.
Предсказуемо – это был Лу. Он стоял широко расставив ноги в темном проходе кубрика и угрожающе покачивался. Дорогу ему перегородил Рэй, сжимающий в руке что-то похожее на короткую дубинку. К своему удивлению, Юрий заметил еще одного человека, внимательно следящего за происходящим – вроде бы небрежно прислонившегося к столу Боба. Интересно, кого он собрался поддержать?
– Ююба, – Прима чуть подался в сторону, выглядывая из-за Одегарда.
Он подался вперед, желая пройти к Гарину, но норвежец шумно выдохнул, замахнувшись своей дубинкой.
Возможно, Одегард смог бы нанести Лу некоторый урон. Но Юрий не стал испытывать судьбу и подвергать друга ненужному риску.
– Ты хочешь поговорить, Лу? – Гарин успокаивающе похлопал товарища по плечу, выходя вперед и глядя прямо в квадратное лицо Примы.
– Что мне с тобой разговаривать? – презрительно морщась сказал Лу. – Ты никто.
– Ты сейчас со мной разговариваешь, – Юрий без страха смотрел в маленькие глазки контрактора, ощущая, как внутри вновь встает на лапы мьют. – Зачем ты разговариваешь с никем?
– Я разговариваю с покойником, – насмешливо выпятил губу Лу. – Ты даже не представляешь с кем захотел потягаться.
– Мне плевать, – спокойно ответил Гарин. – Мне тебя не одолеть, но все, что вокруг тебя, я буду рушить. По мере сил.
Прима был действительно очень быстрым. Он коротким рывком схватил Гарина за шею, попытался придушить, поднять над полом. Однако Юрий был готов к подобному развитию событий. Он сделал резкое движение, ткнул зажатым в кулаке нейронный шокером в грудь Лу.
Тот вздрогнул, его левая рука повисла плетью. Воспользовавшись моментом, Гарин оттолкнул Приму от себя, высвобождаясь. Тут же рядом возник Одегард, готовый обрушить на голову Лу свою дубинку.
Взбешенный здоровяк оскалился, попытался еще раз напасть, но Юрий щелкнул у него перед носом шокером и Прима остановился, тяжело дыша.
– Ты вовсе не бессмертный, – Гарин указал подбородком на болтающуюся руку противника. – Тебе тоже нужно когда-то спать и есть. У тебя тоже есть слабости. И я их все знаю, Лу.
Прима отступил на шаг и усмехнулся. Нет, он не чувствовал себя пораженным.
– Посмотри вокруг, Лу, – Гарин обвел рукой затаившийся кубрик. – Никто из твоих подстилок не вылез поддержать тебя. Они знают, что ты им ничего не сделаешь – они нужны тебе. А я пойду до конца, мне терять нечего.
– Дурак, – не слишком весело рассмеялся Прима. – Ты жив лишь благодаря тому, что я так хочу. Думаешь, тебя кто-то боится? Думаешь, ты смог стать здесь кем-то?
Он выступил вперед и ударил себя кулаком в грудь.
– Я здесь власть. И лучше тебе в ближайшее время забиться в такую дыру, где я не смогу отыскать тебя. Потому что скоро игры закончатся. Скоро я спрошу с тебя за все.