– Из Министерства путей сообщения нам прислали заявку на инженера-путейца в два места – в город Зренянин и в город Велика Кикинда. В первом оклад предлагается больше, но во втором – есть перспектива роста. Выбирать вам самому.
Базаревич протянул Дракину лист, который держал в руках. Текст был напечатан на пишущей машинке на официальном бланке Министерства путей сообщения, с оригинальной подписью заместителя министра и печатью. Дракин облегченно выдохнул: никакого подвоха здесь быть не могло. Он пробежал глазами текст, написанный русскими буквами, но по-сербски. Впрочем, слова инженер, Зренянин и Велика Кикинда он, безусловно, понял.
– Вы представляете, где это находится? – спросил Базаревич.
– Если честно, то не очень, – оторвал глаза от бумаги Дракин.
– Это бывшие венгерские города, соответственно, находятся они недалеко от венгерской границы, – полковник поднялся и направился к висевшей на полстены карте королевства СХС. – Прошу вас, подойдите.
Дракин подошел к карте и посмотрел на две точки, по которым водил карандашом полковник.
– Верст тридцать – пятьдесят между ними, – произнес Дракин.
– Совершенно верно. Правда, от Белграда по сербским меркам далековато.
– Это не то препятствие, которое способно меня остановить.
– Ну, тогда удачи вам. И двое суток на размышление, – полковник протянул Дракину руку на прощание.
Федор Ардальонович летел домой на крыльях счастья. Он спасен! Семья спасена! У него будет работа, а значит, будут деньги. И Катенька сможет получить образование. По дороге купил в лавке бутылку итальянского вина, немного яблок, хлеба и сыра.
– Машенька, Сашенька! – закричал он с порога. – Принимайте продукты.
На его зов откликнулись обе женщины. Но, увидев полную сумку, обе удивленно подняли брови.
– Боже мой! Федя, в честь чего праздник? – поинтересовалась жена, а сестра Александра лишь всплеснула руками.
– Мне предложили работу. В Министерстве путей сообщения! Дали двое суток на размышление.
Дракин, освободившись от поклажи, улыбался и довольно потирал руки. Женщины сразу же разобрали продукты и стали накрывать на стол.
– Ну и что же тут думать? – удивилась сестра. – У тебя что, есть другой выбор?
– В том-то и дело, что выбор есть! Задали две неизвестные величины, из которых предстоит выбрать одну: Зренянин или Кикинда.
– Боже ты мой, названия какие, – покачала головой Мария Николаевна, нарезая на тарелку тоненькие кусочки сыра.
– А где Катя?
– У нее здесь подружка появилась, тоже из наших, только на два года постарше, – ответила Мария Николаевна. – Вот они с ней целыми днями теперь и пропадают.
– Тогда нужно ее дождаться. Как же без нее за стол садиться?
– Думаю, скоро придет, – предположила Александра Ардальоновна. – Уже часа четыре, как ушла.
Приготовив стол, Дракины сели вокруг него в ожидании дочери. Мария Николаевна попросила:
– Расскажи, Федя, как это было.
Федор Ардальонович вынул из кармана пиджака министерский бланк с приглашением на работу и потряс им перед лицами обеих женщин.
– Что рассказывать! Вот, смотрите.
Он положил бумагу на стол, и женщины с любопытством, беззвучно шевеля губами, пытались читать. Тем временем Дракин говорил:
– Я узнал про эти городки. Оба невелики, но обоим почти по полтысячи лет. До войны там жили почти сплошь венгры да немцы, и названия у них венгерские: Зренянин – бывший Бечкерек, и Надь-Кикинда. Сейчас туда сербы понаехали и им, соответственно, рабочая сила нужна, специалисты вроде меня.
– А разница в чем, Федя?
– Пока не совсем понял. Зренянин – город покрупнее, там и плату больше предлагают, а в Кикинде зато, как мне сказал господин полковник Базаревич, есть перспектива на вырост.
– Нам пока деньги нужны, Федя, – вздохнула жена. – Будут деньги, появится и перспектива.
– Я тоже так думаю, – поддержала ее золовка.
– Однако же торопиться я бы не стал. Ну где же Катя? Есть уже хочется. Да и от вина слюнки потекли.
В этот момент, будто услышав призыв отца, в коридоре раздался голос дочери. Через мгновение она влетела в комнату.
– Мама, тетя, представляете… – Увидев отца, она остановилась. – Ой, папа, не ожидала вас увидеть так рано, – она поцеловала отца в щеку и тут же продолжила: – Представляете, Вера мне сказала, что прочитала в газете о том, что в Ки… – она наморщила лоб, припоминая не совсем обычное название города, – Киканда, кажется. В общем, в газете было объявление, что в этом городе открывается Первая русско-сербская девичья гимназия с общежитием…
Катя замолчала, удивленно посмотрев на вмиг заулыбавшихся родителей. Более того, Федор Ардальонович тут же встал и начал разливать в бокалы вино.
– Ой, а в честь чего у нас застолье? – Катя только теперь обратила внимание на накрытый стол.
– А вот в честь твоей Киканды, Катюша, которая Кикинда, и гуляем. Ну что, дамы, я думаю, выбор сделан? За Кикинду! – Федор Ардальонович поднял свой бокал.
– За Кикинду! – хором ответили женщины.
– Катенька, в честь такого события тебе сегодня тоже можно пригубить, – Федор Ардальонович кивнул в сторону четвертого бокала, наполовину заполненного рубинового цвета жидкостью.
– Так вы мне расскажите хоть, что за событие.
Катя взяла в руку бокал, но ей в тот момент никто не ответил – все дружно и с большим удовольствием пили вино.
Велика Кикинда встретила семейство Дракиных теплом и солнцем. Старинный маленький городок впервые упоминается еще в 1423 году как поселение в собственности венгерского короля и императора Священной Римской империи Сигизмунда. Однако затем на несколько веков оно исчезло из всяческих хроник после того, как в 1594 году во время Банатского восстания сербов оно было полностью опустошено. Но сербы же его и возродили в середине XVIII века, заселившись сюда для защиты границы габсбургских владений от нападений Османской империи.
Во время революции 1848–1849 годов была провозглашена автономия Воеводины в составе Австрийской империи, которая, однако, не была признана венгерским революционным правительством. Во время революционных войн Кикинда многократно переходила из рук сербов к венграм и обратно. В 1849–1860 годах Кикинда стала частью княжества Сербии и Тамишского Баната, отдельной коронной земли империи. 20 ноября 1918 года в город вошли сербские войска, и Кикинда вскоре стала частью Королевства сербов, хорватов и словенцев.
В описываемый нами период в Кикинде проживало около тридцати тысяч жителей, из которых больше половины были сербы, пятая часть населения были немцами, чуть меньше – венграми, и совсем немного, всего пять процентов, составляли румыны. Но именно эта пестрота народов, менталитетов и обычаев, вполне уживавшаяся на маленькой территории, и составляла ту провинциальную прелесть и умиротворенность, о которой можно было только мечтать в крупных городах.
Железная дорога, проходившая через Кикинду, была построена еще более шестидесяти лет назад, в 1857 году, – и это одна из старейших железных дорог Сербии. На ней держался и ею кормился весь город вплоть до Первой мировой войны. Но после войны она представляла из себя довольно жалкое зрелище. Теперь ее предстояло восстановить, возродить и снова запустить не только стальные рельсы, но и все сопутствующее этому хозяйство. Для этой цели и прибыл сюда русский эмигрант, инженер Федор Ардальоноввич Дракин.
Но пока он занимался трудоустройством, разбирался с председателем Скупщины и мэром, выбивая себе не только контракт получше, но и жилье, соответствовавшее бы его нынешнему положению и обеспечивавшее бы его семью постоянной крышей над головой, пока Александра Ардальоновна благоустраивала и обживала выделенный им небольшой, но уютный домик с собственным садом, Мария Николаевна пристраивала пятнадцатилетнюю Катю в ту самую Первую русско-сербскую девичью гимназию, располагавшуюся недалеко от площади короля Петра.
Кикинда оказалась весьма доброй мачехой для покинувших родину детей России. Здесь довольно быстро организовался небольшой русский церковный приход, различные кружки по интересам и филиалы разных российских организаций, а в 1929 году и вовсе открылся приют для престарелого Российского общества Красного Креста. Около двадцати тысяч русских людей нашли в этом городе свое прибежище – генералы, адмиралы, простые казаки, крестьяне, чиновники, мещане, весь срез Российской империи.
И все же главной жемчужиной и отрадой для русских беженцев в начале двадцатых годов стала именно эта гимназия, вскоре получившая заслуженную в народе славу «второго Смольного института», поскольку весь его персонал и воспитанницы старались соблюдать традиции привилегированного девичьего института императорского времени.
Основала Первую русско-сербскую девичью гимназию и стала ее первой начальницей Наталия Корнелиевна Эрдели, в 1905 году окончившая Смольный институт благородных девиц в Петербурге, а затем стала актрисой Александринского театра. Она была дочерью известного русского писателя Корнелия Владиславовича Тхоржевского. С началом Первой мировой войны вместе со своей сестрой Тамарой работала сестрой милосердия, и за проявленное старание обе в 1916 году были награждены Георгиевской медалью.
В 1920 году Наталия Корнелиевна вместе с мужем, учителем физики и математики Борисом Николаевичем Эрдели, и другими русскими товарищами по несчастью оказалась в Великой Кикинде. С ними приехал и сын Бориса Николаевича от первого брака Дмитрий. Взрослая дочь Бориса Николаевича Нина Борисовна Баранова проживала в другом городе со своим мужем, но временами наведывалась и к отцу в Кикинду. Отец Бориса Николаевича – видный земский деятель Херсона, страстный библиофил и коллекционер антиквариата. В их родовом имении Мостовое хранилась библиотека, собранная несколькими поколениями рода, которая заключала в себе около 40 000 томов. Среди рукописей были неизданные записки А.С. Пушкина, отдельные рукописные документы Петра Великого, Екатерины и др. Кроме библиотек