стку, снабженных паспортом и военным билетом с освобождением от военной службы, обуславливали связь, ставили задачи по разведке или диверсиям и оставляли до прихода немцев. Через несколько дней, а иногда и часов такие разведывательные и диверсионные группы и одиночки оказывались в тылу врага и приступали к работе. Часть разведчиков, главным образом имеющих родственные связи в глубоком тылу, направлялась на самолетах и выбрасывалась в нужном пункте с парашютами.
И было бы странным, если бы к работе не привлекались уже опытные в этом деле люди, каким безусловно был Леонид Леонидович Линицкий.
Судоплатов в очередной раз пригласил Линицкого к себе. И по его настрою, по жестам, мимике Линицкий понял, что в этот раз все должно решиться в его, Линицкого, пользу.
– Леонид Леонидович, руководство приняло решение предложить вам работу в тылу противника в составе одной из разведывательных групп. Но, чтобы подписать приказ, нужно ваше личное согласие.
– Я согласен! – не раздумывая, ответил Линицкий.
– Очень хорошо! В таком случае, вы будете сначала направлены в одну из наших разведшкол для, так сказать, профессиональной переподготовки… – заметив желание Линицкого что-то возразить, Судоплатов сделал решительный жест. – Работа резидентом в мирное время и работа в тылу врага в военное время – различаются, и весьма серьезно, товарищ Линицкий. Даже если речь идет о знакомой вам Югославии.
– Так точно! Простите! Когда прикажете отправляться и куда?
– У вас есть 36 часов на сборы. Место вам будет сообщено перед самым отъездом.
– Разрешите идти?
– Идите!
Линицкий по-военному щелкнул каблуками, повернулся и пошел к выходу. Но в последний момент его снова окликнул Судоплатов.
– Товарищ Линицкий!
Линицкий остановился, повернулся. Судоплатов улыбался.
– Совсем забыл вам сообщить. Лаврентий Павлович положительно отнесся к рапорту вашей супруги к привлечению ее к разведывательной деятельности и приказал направить ее на курсы радисток. И я позволил себе сделать вам сюрприз – вы будете обучаться в одной и той же школе.
Линицкий был в шоке. Он абсолютно был не в курсе того, что жена также писала рапорты с просьбой привлечь ее к разведдеятельности. Он стоял перед Судоплатовым навытяжку и с таким же вытянутым лицом, не зная, как реагировать на эту новость.
Судоплатов, продолжая улыбаться, приказал:
– Майор Линицкий, вы свободны! Можете идти!
– Есть!
Вернувшись в гостиницу, он тут же бросился на почту, чтобы отправить жене телеграмму. Для него и в самом деле стремление Екатерины Федоровны вернуться в разведку стало сюрпризом (приятным или не очень – не суть важно). А вот то, что жена будет находиться рядом с ним в разведшколе, необычайно его обрадовало. Впрочем, телеграмма Екатерину Федоровну дома уже не застала – она была на пути в Москву.
Встретились Линицкие только в Куйбышеве, где им и предстояло, как сейчас бы сказали, повышать квалификацию.
Их сразу же стали готовить к заброске в Югославию. Оба много тренировались, стреляли из разных видов оружия, прыгали с парашютом, изучали методы разведки, при этом наставники старались убедить курсантов в превосходстве своей разведки над разведками других государств. А Екатерина Федоровна, кроме этого, еще и осваивала работу на рации и другие оперативные дисциплины. Основной акцент делался на практических занятиях и учебных играх.
В сентябре 1941 года на вооружение разведуправлений Красной армии и НКВД поступила переносная трехламповая КВ телеграфная радиостанция «Север» (или как ее ласково называли в действующей армии – «Северок»), разработанная Б. Михалиным, В. Покровским и И. Мухачевым в середине 1941 года на базе радиостанции «Омега» под военные нужды в НИИТС Красной армии. С началом войны требовалось срочно освоить серийный выпуск, который и был налажен на остатках эвакуированного завода имени Козицкого в тогда еще полублокадном Ленинграде. До ее появления потери агентуры были исключительно большими. С принятием же ее на вооружение советскому командованию стало возможным не только своевременно получать развединформацию из тыла противника, но и определять районы действий разведывательных и партизанских формирований, ставить им задачи, координировать их действия с частями армии, снабжать всем необходимым для быта и выполнения задач в тылу врага, эвакуировать раненых и больных и т. п.
Радиостанция «Север» применялась также и для выполнения общегосударственных задач. Так, все переговоры о прибытии в Москву из немецкого тыла представителей временного польского правительства были проведены с использованием этой радиостанции. Дальность связи достигала 400 км и более в благоприятных условиях. Полный комплект радиостанции умещался в двух небольших холщовых сумках, общим весом чуть более восьми килограммов.
Производство радиостанций велось в режиме строжайшей секретности. Немцы долгое время считали, что радиостанции имеют английское происхождение. Для того чтобы ввести врага в заблуждение, до 1944 года на ручках и передней панели были английские надписи, частично использовались радиодетали английского производства, а надписи с отечественных деталей убирались. Такая маскировка была оправдана, поскольку в разведке использовались также американские и английские радиостанции, поставлявшиеся в СССР по ленд-лизу.
Именно вопрос по поводу надписей на английском языке и задала Екатерина Федоровна обучавшему радисток старшему лейтенанту госбезопасности. И старший лейтенант объяснил будущим радисткам смысл такой маскировки.
По воспоминаниям командующего группой немецких армий «Норд» генерал-фельдмаршала Лееба, немцы даже представить себе не могли, что в СССР в блокадном Ленинграде могла быть создана радиостанция, превосходящая лучшие немецкие радиостанции того времени. Немецкое командование обещало высокую награду тем, кто захватит радиостанцию «Север» вместе с радистом. Это не удалось ни одному карательному отряду, так как радисты, даже будучи раненными, успевали уничтожить радиостанцию или подрывали себя вместе с ней. Один из знаменитых советских разведчиков того времени так отзывался о роли радиостанции «Север»: «Ты можешь быть трижды отважным и везучим, добыть важнейшие сведения о противнике, но если у тебя нет этой маленькой радиостанции, размещаемой в чемоданчике, – все твои усилия превращаются в нуль».
К лету 1942 года обучение Линицких подходило к концу. Началась подготовка к заброске за линию фронта, в Югославию. Супругов направили ближе к линии фронта. Но ситуация внезапно коренным образом изменилась.
Во-первых, Екатерина Федоровна оказалась беременной.
Во-вторых, началось стремительное наступление немцев на Сталинград. В момент их переброски линия фронта, через которую Линицким следовало перейти, находилась в районе города Ворошиловград. Но буквально за сутки ситуация кардинально изменилась – немецкие войска на целых триста километров прорвали оборону Юго-Западного фронта, угрожая полностью окружить советские войска с одновременной угрозой полного окружения войск Южного фронта. Пришлось в панике отступать за Дон. Вместе с регулярными войсками отступили от линии фронта и супруги Линицкие. Однако где-то под Ворошиловградом они потеряли друг друга, и хотя оба и двинулись на восток, но в разных направлениях.
Еще 5 апреля 1942 года Гитлер издал директиву № 41, приказывая вермахту провести операцию «Блау» – массированное наступление, имеющее целью захват к середине лета Сталинграда и богатых нефтью районов Кавказа; вслед за этим предполагалось взять штурмом Ленинград. В конечном итоге вермахт начал «Блау» 28 июня – лишь после того, как расстроил два параллельных наступления Сталина в южной России.
28 июня силы немецких 4-й танковой, 2-й и 6-й общевойсковых армий, а также сопровождавшая их 2-я венгерская армия, входившие в армейскую группу генерала Максимилиана Марии Йозефа Карла Габриэля Ламораля райхсфрайхерра фон унд цу Вайхса ан дер Глон, нанесли удар на левом фланге группы армий «Юг», сокрушив оборону Брянского и Юго-Западного фронтов на 280-километровом фронте от Курской области до реки Северный Донец. Стремительно прорвавшись к Воронежу на реке Дон, группа Вайхса затем развернулась на юг и двинулась вдоль южного берега Дона. 7 июля на правом фланге группы армий «Юг» к этому наступлению присоединились немецкие 1-я танковая и 17-я армии вместе с 3-й и 4-й румынскими армиями. Они атаковали в восточном направлении на 170-километровом фронте, а затем круто развернулись на юг и двинулись по открытой степи к Ростову.
За две недели наступление вермахта полностью уничтожило оборону Красной армии в южной России. Ставка отчаянно пыталась исправить причиненный ущерб и хотя бы притормозить неуклонное продвижение немецкой военной машины. Чтобы обеспечить более эффективное управление немецкими войсками на столь огромном театре, ОКХ в начале июля преобразовало группу армий «Юг» в группы армий «А» и «Б».
Однако руководство Ставки Верховного Главнокомандования, и прежде всего Сталин, продолжало считать, что главный удар летом 1942 года противник осуществит на московском направлении. Именно поэтому с большим опозданием была раскрыта операция немецкой разведки «Кремль», целью которой являлась дезинформация советского командования в том, что главный удар вермахта в 1942 году будет нанесен на Москву. Это же послужило одной из причин принятия решения о наступлении армий Юго-Западного фронта на Харьковском направлении в мае сорок второго, закончившееся крупным поражением частей Красной армии. В результате поражения противнику вновь удалось захватить стратегическую инициативу и, прорвав оборону Брянского и Юго-Западного фронтов, перейти в наступление на Кавказ и Сталинград.
Признав, наконец, что немецкое летнее наступление началось в южной России, Сталин через неделю после начала операции «Блау» изменил свою стратегию. Он приказал Юго-Западному и Южному фронтам отвести свои сильно потрепанные войска на восток – к Дону, Сталинграду и Ростову. Затем он велел Ставке ввести в действие десять новых резервных армий и организовать контрудары и контрнаступления там и тогда, где это будет эффективнее – но любой ценой остановить наступление немцев и их союзников.