Через несколько десятков метров, двигаясь так же, как и утром, не спеша, с остановками для обзора, он встретился с товарищем.
– Здоров, Егор! Не ранен? – тихо спросил его тот, одновременно всматриваясь в темноту.
– Нормально все, – ответил Щукин, – только пить страшно хочется, все нутро пересохло.
– Напьемся еще! До реки чуть-чуть осталось. А там и наши встретят, – шепотом проговорил Виноградов и добавил: – Я тоже еле терплю.
Егор пополз следом за ним, мучаясь от удушливого и тошнотворного запаха с берега. Наконец они достигли уклона к реке, где смогли встать в полный рост. Тут каждый из них закрыл лицо пилоткой, и, осторожно ступая, они направились в сторону еще заметного в надвигающейся темноте ориентира.
– Здорово, братцы! – окликнул их тихий голос Панина, поджидавшего товарищей недалеко от берега. – Водички хотите? Я тут еще утром фляжку под кустиком припрятал. Вам по глоточку оставил.
– Ах ты, жук! – прошептал в ответ Виноградов. – Вечно что-нибудь умыкнешь для собственного удовольствия. Мы с Егором тут силы последние теряем, а он водичку вовсю пьет и наслаждается!
– Так я без закуски! – пошутил Панин, протягивая фляжку товарищам.
Разведчики по очереди сделали несколько глотков и облизнули растрескавшиеся губы. Надо было идти дальше, к тому месту на берегу, где еще зимой саперы сделали из поваленных деревьев что-то вроде плотины. Реку она не перегораживала, запруды не делала, но позволяла при хорошей сноровке, аккуратно ступая, переправиться с одного берега на другой.
Неожиданно их попытка была осажена пулеметными очередями с вражеской стороны.
– По нам, что ли? – спросил Егор, чуть пригнувшись к земле.
– Не-е, – протянул Виноградов, – это у них перекличка такая. Заранее оговаривают – как какой сигнал подавать. Сейчас вот три короткие дали. Значит все спокойно. Теперь слушай…
Послышалась длинная очередь, осветившая поле трассерами. Следом за ней пулемет дал три короткие очереди.
– Вот! Длинная – это принял, а три короткие потом – это второй пулеметчик говорит, что у него тоже все спокойно. Они так будут всю ночь обмениваться сигналами. Заодно и нам спать не дадут. – Виноградов передал Панину пустую фляжку.
– А мы все равно крепко спим! – ответил тот, скрывая в темноте улыбку. – Пошли! Или так и будем пулеметы слушать? Чай, не соловьи! А ты, Егор, давай, на поиск просись. С нами пойдешь. Теперь ты разведчик настоящий, крещение прошел. А значит, фарт у тебя есть! Пора тебе «языков» таскать!
На высоком берегу, в зарослях кустарника, скрытых самой природой от немецких наблюдателей, лейтенант Баранов лично встречал возвращающихся разведчиков. Он каждого одобрительно хлопал по плечу, протягивал заранее приготовленную флягу с водой. Первым он встретил Панина, потом Егора. Замыкал группу Виноградов, который, поравнявшись с командиром, тихо сказал:
– Товарищ лейтенант, включайте Щукина в ближайший поиск. С нами пойдет. Нормальный парень, не подведет.
– Посмотрим, – неожиданно строго ответил Баранов, подчеркивая тем самым свое начальственное положение.
– С возвращением, братцы, – послышалось дальше: там, возле пулеметного расчета, разведчиков встречал Каманин.
– Наш парень Егор! – прошептал ему Виноградов, повторяя свое мнение. – Не подведет!
Помкомвзвода согласно кивнул, радуясь, что приобрел в лице Щукина перспективного разведчика.
Вернувшись в расположение, разведчики по форме доложили лейтенанту Баранову, который, даже не выслушав их толком, пряча в темноте ночи радостное лицо, сразу же приказал им отдыхать. В землянке ребят тут же атаковали с расспросами товарищи, они тоже немало поволновались за почти целые сутки ожидания.
– Слышали, слышали, как там у вас бабахало! – заливался смехом с верхних нар один из бойцов.
– А потом пулеметы у фрицев еще с полчаса жарили! – вторил ему другой.
– Думали, минами начнут забрасывать, но не случилось! – проговорил третий из глубины землянки.
– Лучше расскажите, как все прошло. А то мы тут все думали, как там Егор с вами? – перебил говоривших пожилой солдат, внимательно разглядывая измученные лица разведчиков.
– Да что ты! – начал Панин, одновременно пережевывая горячую кашу из котелка, поданного старшиной. – Егор первым на фрицев кинулся! Еле оттащили! А пока мы гранаты кидали, он еще и передушил там многих. Я сам видел!
По землянке покатился одобрительный смех, какого давно не слышали на передовой из-за постоянно царившего здесь напряжения. Щукин получил от товарищей несколько дружеских похлопываний по спине. Он и сам, слушая Панина, чуть не подавился от смеха куском хлеба.
– За ноги его еле уволокли! А то бы он там всех передушил! – продолжал Панин, поддерживая веселую атмосферу.
– Молодец, Егор! – коротко отозвался Виноградов, отрываясь от своего котелка. – С ним можно за «языком» ходить!
– Так он чуть и не прихватил парочку! Потом уже бросил по пути! А то повода не будет вернуться! – живо отреагировал Панин.
Но очередная шутка оказалась не очень удачной, отчего Панин сразу замолчал, а в землянке повисла тишина, нарушаемая только треском тлеющих самокруток и кашлем из дальнего угла. Все вдруг ощутили давящее чувство неудачи по захвату желанного трофея – «языка»!
– Значит, прошел крещение? Добро пожаловать в полковую разведку! – пробасил только что вошедший в солдатское жилище старшина и демонстративно, с характерным прищуром в глазах, достал из-за пазухи фляжку. – Лейтенант разрешил! Так что понемножку можно.
По землянке прокатился одобрительный гул.
– За нового разведчика надо выпить! – Панин принял фляжку из рук старшины и стал наливать Егору.
Тот взглянул на товарища, лицо которого тускло освещалось огоньком самодельных бензиновых светильников, сделанных умелыми солдатскими руками из снарядных гильз. В этом виде Панин напомнил ему ставшего другом и наставником опытного разведчика Николая, такого же веселого заводилу, любителя колкостей и шуток, но одновременно по-боевому строгого со всеми, кто был в его подчинении.
«Вот было бы хорошо, если бы сейчас он был здесь! Порадовался бы за меня, совет дельный дал», – подумал Егор, беря в руку кружку с плескавшейся на дне водкой.
– Все! Перекур! А то с самого утра работаем без продыху, а на дворе праздник как-никак! – тяжело дыша, пробурчал боец и сбросил с плеча на землю толстое бревно, которое тащил из рощи вместе с Егором.
Следом рухнуло на траву еще одно, такое же, которое несла вторая пара солдат из разведвзвода. Это был наряд по заготовке леса для строительства второй землянки по приказу командира.
– Все на митинге, а мы тут! Первое мая все-таки! А, Егор? – Все еще тяжело дыша, напарник достал из кармана кисет с махоркой и посмотрел на товарища. – Мы-то ладно, а тебя за что? Только ночью с такой вылазки вернулись, немцев там накрошили и сразу в наряд. Причем только тебя! А друзей твоих к работе не привлекли!
Егор шумно выдохнул, но ничего отвечать не стал. Он давно привык, что приказы командира должны выполняться без рассуждений. Тяжесть работы его не пугала. Еще утром, находясь в приподнятом построении, он спокойно воспринял свою фамилию среди тех, кого назначали на заготовку леса. Именно спокойно, потому что чувствовал себя успешно перешагнувшим едва ли не самый главный порог в своей жизни. Он стал разведчиком!
Сидевшие рядом товарищи продолжали обсуждать работу в лесу, пока их не перебили голоса возвращавшихся в расположение сослуживцев.
– Ну, Щукин! – громко проговорил, обращаясь к Егору, шедший впереди солдат. – Третью неделю у нас из нарядов и караулов не вылезал. Разок к немцам сходил и уже к награде представлен!
– Во всем полку ни одного награжденного нет, а этот только появился и, на тебе, уже в списки внесли! – засмеялся второй боец, разводя руками и оглядываясь на товарищей.
Егор встал с места и, ничего не понимая, начал искать глазами Панина и Виноградова. Оба появились вскоре, Виноградов начал рассказывать:
– Там на митинге комиссар полка хвалил нас. Говорил, что благодаря нам сегодня ночью немцы отвадили нескольких перебежчиков в полосе нашей дивизии. Пулеметами их встретили. Один даже вернулся.
– Трибунал его ждет. Расстреляют, наверное! – добавил стоявший рядом Панин.
– А на нас троих, сказал, наградные документы оформлять будет. Политотдел одобрил уже. Представляешь? Ждет, командир полка вернется. Его еще ночью вызвали в штаб дивизии. – С высоты своего роста Виноградов смотрел на Егора, который стоял перед ним с видом ничего не понимающего человека, на которого невольно обрушивается что-то невероятно почетное, а он, по простоте своей и отсутствию привычки к подаркам судьбы, не знает, как реагировать.
– Во дает! – вывел его из оцепенения голос Панина. – Его на медаль представили, а он даже не улыбнется.
– Коли дырку, разведчик! – Виноградов хлопнул Егора по плечу. – Будем с тобой наш полк прославлять на весь фронт.
Егор все еще не верил. Только начиная осознавать, какой по-настоящему царский подарок преподнесла ему судьба, он постепенно впадал в состояние легкого опьянения. В голове зрела мысль поскорее написать письмо домой, где его вслух прочтет родителям младший брат. В нем он опишет доблесть товарищей и ни слова не скажет о себе, о своем участии в смертельно опасной вылазке к гитлеровской передовой. Не напишет о представлении к правительственной награде, зато упомянет о боевых товарищах, красочно обрисовав их подвиг.
Неожиданно его начало мутить от собственной скромности, которую уже через минуту он посчитал избыточной, а написание письма родным отложил до подходящего момента, тем более что его уже звали на работу товарищи по наряду.
– Хорош гордиться, Егор! Нам еще целый куб леса сюда притащить надо!
Егор, одернув на спине гимнастерку и поправив пилотку, двинулся в сторону рощи.
– Подожди. – Виноградов дернул его за рукав гимнастерки и тихо проговорил, сменив выражение радости на лице на серьезное и озабоченное: – Тут вот какое дело.