За долгие годы японской оккупации тысячи китайских крестьян трудились здесь не покладая рук. Благодаря их подневольному, почти рабскому труду естественная возвышенность сильно изменилась. За это время она превратилась в мощные, практически неуязвимые оборонительные позиции. К этому необходимо добавить многочисленный вражеский гарнизон, который надежно укрепился в несокрушимых бетонных казематах.
Хмурый командир коротко сообщил своим солдатам:
– Проклятый холм находится возле перекрестка двух стратегически важных дорог и надежно контролирует всю окружающую местность. С макушки этой высотки, – капитан ткнул пальцем себе за спину – прекрасно простреливается огромная территория, раскинувшаяся вокруг. Поэтому нам необходимо срочно отбить у врага такую крайне опасную позицию и открыть путь советским войскам в глубь страны.
На этом краткий инструктаж закончился, и бойцы молча разошлись по своим местам. Все стало предельно ясно. Выполняя приказ, подразделению штрафников предстояло практически с ходу вступить в жестокий ночной бой. Ввязаться в смертельную битву, которая наверняка окажется последней для большинства солдат. Григорий еще раз выглянул из окопа и со страхом посмотрел вперед.
Громада японской крепости грозно нависала над округой и, казалось, не давала ни единого шанса на победу. Идти с автоматами против пулеметов и орудий, надежно укрытых в толще горы, было форменным самоубийством. Единственным утешением было обещание командования произвести мощный артобстрел перед самым началом атаки.
Парень присел на корточки и стал ждать сигнала, до которого оставалось совсем немного. В это время в окопах первой линии началось непонятное шевеление. Григорий повертел головой и увидел, что к нему приближается незнакомый солдат с автоматом. За ним, сильно пригнувшись, двигались еще двое. В руках они тащили стандартную армейскую флягу, в которых на позиции обычно доставляли горячую пищу. Запыхавшиеся бойцы остановились в двух шагах и поставили свою тяжелую ношу на землю. Один из них повозился с замком и откинул вверх круглую крышку. По окопу мгновенно разнесся сивушный запах низкосортной водки.
– Сучок принесли, – удовлетворенно хмыкнул Григорий. – Сто грамм наркомовских перед атакой.
Второй солдат достал из-за пазухи алюминиевый мерный стаканчик, прикрепленный к длинной ручке.
– Точно такими же, только емкостью в один и в пол-литра, разливают молоко в городских магазинах, – невольно вспомнил парень далекое довоенное время. От тоски по счастливому прошлому сильно защемило сердце.
Учуяв хорошо знакомый запах, штрафники дружно завозились. Скинули на землю свои сидоры и принялись развязывать туго затянувшиеся лямки. Григорий тоже достал из походного мешка мятую солдатскую кружку и встал в очередь к фляге. Разливающий драгоценную влагу солдат привычно опускал мерную тару внутрь емкости. Зачерпывал водку и шустро вытаскивал наружу.
Очередник подставлял свою кружку, и «огненная вода» выплескивалась на дно предъявленной посуды. Все делалось быстро и четко. Получивший свою порцию боец отходил в сторону. Шумно выдыхал и залпом выпивал лекарство для храбрости, предписанное славным наркомом. Тем временем на его место вставал следующий жаждущий. Пока виночерпий разливал напиток, два других солдата внимательно следили, чтобы никто не попытался встать в очередь во второй, а тем более в третий раз. После такой дозы, да еще и без закуски, не то что бежать вперед и воевать, даже и двигаться будет уже неохота.
Проглотив свою скромную порцию, Григорий скривился от мерзкого вкуса. Убрал кружку в сидор и вернулся на свое место. Рядом сидел на корточках незнакомый штрафник и втихую смолил самокрутку, спрятав крохотный чинарик в огромном кулаке.
– Хорошо, да мало! – угрюмо процедил боец. – Дали бы перед атакой хотя бы еще по одной сотке. Все равно помирать! – Перехватив понимающий взгляд соседа, мужчина тихо продолжил: – Два года назад мы пошли в разведку. Проплутали почти трое суток. Собрали кое-какие сведения и к вечеру вернулись назад. Пришли голодные, как волки, и выяснили, что наша база куда-то съехала.
Мы кинулись к пехотинцам. Так, мол, и так, покормите, братцы. А они нам в ответ: – Нет ничего проще, садитесь к котлу, – мы подбежали, а там невесть что в баке булькает. А запах до того мерзкий, что и словами не передать. Ну, мы естественно пришли в полное изумление и спросили: – Что это такое вы жрете?
– Да вот, – говорит нам старшина, – сами почти неделю уже ничего не ели. Думали, что подохнем тут с голоду, да только сжалился над нами Бог. Вон в том доме, – и показывает нам на какие-то развалины. – Нашли сегодня на чердаке сыромятную лошадиную шкуру. Мы ее уже с утра варим. Сейчас сольем третью воду, и можно будет ее есть.
Ну, мы нос, конечно, отворотили и рассыпались по ближайшим окопам. Вдруг что-нибудь получше найдем. Да где там. Эти места уже до нас много раз тщательно прочесали. Кругом только вот такие закрытые фляги валяются. – Он кивнул в сторону емкости с водкой. Меж тем бойцы уже закончили раздачу наркомовских ста грамм. Закрыли крышку и потащили свою неудобную ношу во вторую линию.
Мужчина проводил их мрачным взглядом и закончил:
– Причем и наши термоса, и немецкие валяются вперемешку. Какой ни откроешь, а там нет никакой еды. Только водка или, что еще хуже – ихний вонючий шнапс. Ну, а ты сам знаешь, на пустой желудок эта дрянь совсем не идет.
Так что вернулись мы к котлу несолоно хлебавши. Голод не тетка, пришлось жрать, что дают. Стали отрезать от шкуры тонкие полоски кожи и понемногу их есть. Жуешь ее, жуешь, а она такая жесткая, такая вонючая. Но делать нечего. Мало-помалу всю до конца и съели. Даже и не заметили как. Радости, конечно, никакой, но все-таки три дня на ней продержались, пока полевая кухня с кашей не подъехала.
На этом разговор сам собой увял. Выпитая водка растеклась по телу, и страх немного отступил. «Даст Бог, и здесь выживу», – подумал Григорий и снова посмотрел на японскую крепость.
В назначенное время из глубины территории, занятой Советской армией, послышался слитный залп сотен дивизионных орудий. Тяжелые снаряды плотной тучей вылетели из темноты и яростно обрушились на предполье вражеских укреплений. В следующий миг раздались громоподобные взрывы, от которых земля содрогнулась на многие километры вокруг.
Шум продолжавшейся канонады тотчас перекрылся грохотом срабатывающих зарядов и визгом разлетающихся осколков. В воздух взвились огромные массы каменистой почвы, и вся поверхность степи покрылась великим множеством глубоких воронок. Смертоносный вал из раскаленного железа ни секунды не стоял на месте. Он двинулся вперед и быстро проутюжил нейтральную территорию. Заложенные противником ловушки мгновенно сгорели в бушующем пламени, и заградительные минные поля перестали существовать.
Затем полоса обстрела шагнула еще дальше и огненной волной прокатилась по широкому полю. Переместилась на подошву сопки и стала подниматься на крутые склоны холма. Тяжелые, мощные фугасы падали с неба так же часто, как валуны во время бурного камнепада. Их ужасающий свист превратился в сплошной, непрерывный вой, раздирающий душу на куски.
Густые плотные облака пыли повисли в воздухе и скрыли вражескую крепость от взгляда Григория. «Только бы сюда снаряд не залетел, а то разнесет меня в клочья, и следов не найдут». Он испуганно присел и сжался в комок на дне траншеи. Следом пришла другая мысль: «Как жаль, что в первые годы войны у нас не было столько пушек».
Тянувшиеся невыразимо медленно минуты обстрела предполья, наконец, закончились, и оглушающий грохот частых разрывов немного отдалился. Парень приподнялся на ноги и осторожно выглянул из глубокого окопа. Теперь смертоносные фугасы сыпались прямо на бетонные оборонительные укрепления и постепенно перемалывали их в мелкую крошку.
По всей видимости, вражескому гарнизону стало не до несения караульной службы. Спасая свою жизнь, они прекратили наблюдение за окружающей местностью и дружно бросились в подвальные этажи казематов. Этим обстоятельством и воспользовался командир штрафного батальона. Он огляделся по сторонам и отдал приказ:
– Ползком, вперед!
Передаваясь от одного бойца к другому, команда пробежалась в оба конца траншеи. Затем вернулась обратно, и стоявшие по бокам солдаты сообщили, что все готовы. Капитан подождал еще полминуты и, плотно прижимаясь к земле, вылез на бруствер. Закусив губу от нервного напряжения, Григорий последовал за офицером. Вместе с ними выбрались и все остальные бойцы. Растянулись плотной цепью и по-пластунски двинулись в сторону вражеской крепости.
Еще сидя в окопе, парень намотал на левую руку ремень автомата и крепко обхватил его пальцами за цевье. Сейчас он полз вперед и, чтобы немного отвлечься, сосредоточил все свое внимание на автомате. Он изо всех сил старался держать оружие так, чтобы песок не попал на затвор и тем более в ствол. Любая песчинка, попавшая внутрь, могла в любой момент заклинить механизм и превратить грозное оружие в никчемный кусок металла.
Ориентируясь на соседей справа и слева, он механически двигался вперед и с ужасом наблюдал за огненным адом, который бушевал уже на самой вершине неприступных укреплений. Глубоко перепаханная снарядами, рыхлая поверхность земли сильно мешала перемещаться по некогда ровному полю. Постоянно нужно было то съезжать на животе в глубокие дымящиеся ямы, то карабкаться наверх, увязая в рыхлой, горелой почве. Причем все время приходилось следить за своими соседями, чтобы ненароком не вырваться вперед или, упаси Бог, не отстать.
Пока артиллерия продолжала массированный обстрел сопки, солдаты ползком подтянулись к самой подошве огромного холма. Укрылись в многочисленных воронках и замерли. Не успел Григорий передохнуть, как мощная артподготовка закончилась и над степью повисла совершенно невероятная, какая-то даже вязкая тишина.
В следующий миг в небо взвилась ярко-красная ракета, и, подчиняясь сигналу, штрафная пехота дружно рванулась вперед. Вместе со всеми парень выскочил из воронки и что есть сил побежал в гору. Так же, как много раз на учебном полигоне, ему опять пришлось торопливо карабкаться по невероятно крутому склону. В бесконечно длинном косогоре оказалось градусов сорок, никак не меньше.