В Цюрихе явился невысокий юркий врач в белом халате. Молча сделал больному инъекцию, молча выслушал доклад монахини и удалился. На немецкой границе эсэсовцы только рты раскрыли:
— Настоящий лорд?
— Вот его паспорт!
— И кусается?!
— Как собака!
— Герр Готт! Доннер веттер нох маль!
Наша смерть на цыпочках прошла мимо, даже не взглянув на кончик дула пулемета…»
Есть в работе Д. Быстролётова один эпизод, который по сию пору приводит в изумление профессионалов. Это, что называется, высший пилотаж во внешней разведке.
А предыстория такова. В начале 30‐х годов на Запад бежал высокопоставленный советский чиновник по фамилии Беседовский. В написанной им книге он упомянул об одном серьезном промахе нашего Посольства в Париже.
«1928 год. В полпредство пришел посетитель с желтым портфелем и едва ли не с порога предложил купить у него за 200 тысяч франков коды и шифры Италии. Причем в будущем гость пообещал за те же деньги сообщать о всех очередных изменениях шифров и кодов. Можно себе представить, как обрадовался полпредский товарищ, особенно когда убедился в подлинности предлагаемых документов. Однако, проверив и сфотографировав их, он вернул коды и шифры посетителю со словами: «Это фальшивка. Убирайтесь вон, иначе я вызову полицию».
Возможно, наш работник считал себя ловким хитрецом: мол, и деньги сэкономил, и шифры добыл. Однако, когда книгу Беседовского прочитали в Москве, то решили по-другому. Быстролётов был немедленно вызван на родину. Вот как он сам вспоминал об этом:
«На Лубянке А. Слуцкий мне подал книгу, открытую на нужной странице. На полях карандашная отметка: «Возобновить».
Я пожал плечами:
— Дураки, конечно. Но при чем здесь я?
— А вы прочли слово «возобновить» на полях?
— Прочел.
Абрам сделал внушительную паузу.
— Писал Сталин. Это приказ. Сегодня ночью уезжайте обратно, найдите этого человека и возобновите получение от него тех же материалов.
Я раскрыл рот от удивления.
— Где же его искать?
— Ваше дело, Андрей.
— Да ведь о нем только и известно, что он небольшого роста с красным носом. На земном шаре таких миллионы.
— Возможно.
— Как же его искать?
— Если бы мы знали, то обошлись бы без вас. Приказ понят? Заполняйте! Денег получите без ограничения, время — ограничено: полгода. Желаем вам удачи и успеха.
В Женеве на берегу озера сел я на скамейку и принялся не спеша кормить прекрасных белоснежных лебедей».
Несколько недель Д. Быстролётов «кормил замечательных лебедей».
Он думал. За всю работу свою Дмитрий Александрович ни разу не воспользовался пистолетом. Оружие нелегала — острый аналитический ум, твердая воля, способность принимать неожиданные решения. Искал варианты. Самым простым было послать надежных людей, владеющих фотокамерами, по всем итальянским посольствам с поручением снимать чиновников небольшого роста. Послал. Опять целыми днями сидел на берегу озера: продумывал другие варианты, вычислял, сомневался, искал. Среди двух с половиной миллионов человек ему предстояло обнаружить одного, о котором было известно, что он коротышка, у него красный носик и что три года назад его надули в советском посольстве.
Короче говоря, спустя два месяца Быстролётов нашел «носика» и, выдав себя за американца, работавшего на японскую разведку, пригласил его к сотрудничеству. Все умозаключения, к которым пришел «Андрей» во время «кормления лебедей», блестяще подтвердились: «Носик» был всего лишь передаточным звеном в торговле шифрами, организованной министром иностранных дел Италии графом Чиано, женатым, кстати, на дочери дуче (Муссолини. — Примеч. Н.Ш.). Спустя некоторое время «Носик», он же отставной офицер швейцарской армии по фамилии Росси, на одной из встреч продал Д. Быстролётову итальянские шифры.
Дмитрий Александрович совсем в краткой форме рассказывает о методах вербовки иностранной агентуры.
«О «Носике», который торговал итальянскими шифрами, я уже рассказал. Потребовалось не очень много времени, чтобы его обнаружить и установить, где бывает. Однажды вместе с приятелем мы пришли в бар, где «Носик» обычно пил виски.
Людей было мало, и, когда мой друг занялся болтовней с красивой американкой, я уверенно опустился в кресло рядом с «Носиком».
— А ведь мы знакомы! — начал нагло я, раскрывая золотой портсигар.
— Что-то не помню! — удивился «Носик», но сигарету взял.
— Кто же нас познакомил?
— Не кто, а что, синьор, — ответил я. Сделал внушительную паузу и прошептал «Носику» в загорелое ухо: Итальянские шифры!
Он вздрогнул, но сразу овладел собой:
— Эмиль, плачу за обоих! Выйдем, месье.
На улице очень крепко сжал мне локоть:
— Ну?!
— Локоть здесь ни при чем, а стреляю я отлично, — ответил я со смехом. — Будем друзьями! Я знаю, что у вас бывает товар, а у меня деньги. Повторяю, давайте будем друзьями!
«Носик» оказался отставным офицером швейцарской армии, итальянцем по национальности, с большими связями в Риме и в Ватикане: его дядя был кардиналом. Работать с «Носиком» было скучно. Получив пачку денег, он прежде всего их нюхал и спрашивал:
— Настоящие?
— Конечно, — возмущался я.
— Ну и ДУРАКИ ЖЕ ВАШИ ЯПОНЦЫ! — Я тогда играл роль японского шпиона. — Напишите им, чтобы они поскорее начали печатать доллары, с их тонкой техникой это получится великолепно! Платите мне не 200 000 настоящих франков, а 1 000 000 фальшивых долларов — и мы будем тотчас квиты!
Но плохо было то, что этот мужик шел на риск по мелочам. Однажды в Англии мы высадились с парохода и пошли в группе пассажиров первого класса. Был туманный вечер, кругом стояли бобби с собаками и фонарями на груди. Вдруг из штанов «Носика» покатилось что-то белое. Я замер. Бобби скромно потупили глаза, леди джентльмены тоже.
«Носик» спокойно нагнулся и сунул белый моток себе в носок.
— Брюссельские кружева! — пояснил он мне. — Везу для приработки!»
Я едва не побил его… А потом он чуть не застрелил меня, я спасся случайно.
«Носик» был не государственный работник и патриот, а авантюрист-одиночка, и злоба в нем взяла верх над расчетом. Он продал новые шифры сначала японцам в Токио, а потом мне в Берлине. По списку купивших государств установил, что я — советский разведчик. Побелел от злобы: выходило, что мы удачно перехитрили его второй раз! Начал убеждать меня немедленно поехать к нему в Швейцарию, где на следующий день он сможет познакомить меня с графом Чиано и его женой Эддой Муссолини. Я согласился. Вечером мы сели в его машину и понеслись на юг.
Шел проливной дождь. Сквозь полосы воды мы мчались, как вихрь, обгоняя попутные поезда. Оба молчали. На рассвете прибыли в Цюрих. Остановились перед большим темным особняком на горе Дольер. «Носик» открыл ворота, входную дверь. Зажег свет. Роскошный вестибюль был пуст, на статуях и картинах лежал слой пыли, мебель была в чехлах.
Я сразу почуял ловушку.
«Носик» начал раздеваться. Я стал перед зеркалом так, чтобы следить за каждым его движением — он старался зайти мне за спину. Пистолет я держал в кармане. Патрон был в патроннике. Я видел, как с перекошенным от злобы лицом он стал вынимать пистолет из кобуры под мышкой. Решающий первый момент был у меня, но стрелять не пришлось: на улице коротко и сильно рявкнул автомобильный сигнал — город просыпался, начиналось движение. От неожиданности «Носик» вздрогнул.
— Дурак, — сказал я. — Это мои товарищи подъехали и дали мне сигнал: если через десять минут я не выйду, то они ворвутся сюда и без лишнего шума сделают из вас отбивную котлету. Мы сильнее. Поняли? Повторяю: не валяйте дурака! А еще разведчик, ха-ха! Целую ночь ни разу не обернулись и не заметили, что за нами от самого Берлина мчалась вторая машина!
«Носик» заныл насчет денег, я обещал добавку и счастливо выбрался из особняка. Запомнил номер дома и улицу. Особняк стал исходной точкой отсчета и для выяснения личности «Носика». И его связей. Так «Носик» из-за раздражения допустил ошибку и поймал в ловушку самого себя. Это иногда бывает!
Как-то Дмитрия Александровича спросили: «Довольны ли вы своей работой?»
— Доволен ли?.. Да я просто не мог бы жить без нее! И знаете почему? Когда глаза пробегают по заглавиям на разных языках, то в голове параллельно двигается волшебная лента воспоминаний. Ведь во всех этих странах я когда-то бывал. И пережил там много такого, чего забывать просто нельзя…
Дмитрий Быстролётов владел 20 иностранными языками. В 1937 году, после многолетнего пребывания за рубежом на нелегальной работе вместе с женой приехал в Москву. Работал в Центральном аппарате разведки. 25 февраля 1938 года был уволен из НКВД и переведен во Всесоюзную торговую палату на должность заведующего Бюро переводов. Все, казалось, было нормально.
Но в ночь на 18 сентября 1938 года арестован по обвинению в шпионаже и связях с расстрелянными к тому времени Н.Г. Самсоновым и Теодором Малли, а также невозвращенцем И. Рейссом. Приговорен 8 мая 1939 года к 20 годам ИТЛ. Заключение отбывал в Норильском, Красноярском и Сибирском ИРЛ. В 1947 году был доставлен в МГБ СССР, где ему были предложены амнистия и возвращение в разведку. Он отказался от амнистии, потребовал повторного суда и полной реабилитации. После этого он три года содержался в одиночной камере специальной тюрьмы «Суханово», заболел психическим расстройством. Был отправлен на каторжные работы в Озерлаг и Камышлаг. В 1954 году был освобожден. Реабилитирован в 1956 году.
Работал во Всесоюзном НИИ медицинской и медико-технической информации Минздрава СССР научным консультантом; с 1957 года работал во Всесоюзном институте научной и технической информации переводчиком в области биологии и географии. С ноября 1958 года — языковым редактором реферативного журнала Академии наук СССР.
В 1968 году распоряжением председателя КГБ СССР Ю.В. Андропова Быстролётову была возвращена ранее конфискованная квартира. От пенсии он отказался. В 1963 году в нескольких номерах журнала «Азия и Африка сегодня» опубликовал серию очерков «История одного путешествия — африканские путевые заметки голландского художника».