Пастельняк (псевдоним «Лука»).[20] Сталин согласился с планом, но визы своей на нем не поставил…
Прибывшая информация резидента в Нью-Йорке об успешной работе «Фелипе» в Мехико Л. Берию не удовлетворила: «На этого человека я хочу посмотреть сам. Он слишком долго работал с Орловым, Шпигельгласом и Гутцайтом. Не исключено, что для успеха дела «Фелипе» придется убрать из Мексики.
Григулевич отправился в Москву в конце 1939 года. В Европе шла война. Поэтому был предложен для поездки в СССР более безопасный «тихоокеанский вариант».
Через некоторое время экспресс прибыл на московский вокзал. Времени на передышку Григулевичу не дали. На следующий день, с утра, первая беседа с Судоплатовым. Множество вопросов. Деловая обстановка, корректность. Все более теплый взгляд собеседника. Григулевича заслушивали несколько раз: Судоплатов, снова Судоплатов, еще раз Судоплатов, затем начальник разведки П.М. Фитин. Было очевидно, что оперативные наработки «Фелипе» оказались более чем кстати. Чем-то надо было отчитаться перед Сталиным. А «Фелипе» предоставил практически подготовленную операцию по штурму «крепости» Троцкого.
В ходе докладов в Москве Иосиф дал исчерпывающую характеристику командиру боевой группы Давиду Альфаро Сикейросу: это человек действия — решительный, бесстрашный, безжалостный к врагам. Самое главное: стоит на четких политических позициях и считает, что Троцкий — главный виновник поражения республиканской Испании. Сикейрос не раз призывал на митингах и в своих статьях «выбросить» этого агента Гитлера и Франко из Мексики. Григулевич заверил руководство НКВД, что художник доведет дело до конца, какими бы последствиями это ему ни грозило. Сикейрос не раз сидел в тюрьмах. Он достойно проявил себя в Испании. Свой чин полковника Сикейрос заслужил на передовой, командуя бригадами, а затем 29‐й дивизией.
В этот приезд в Москву Григулевич встречался с Берией на его загородной даче. Нарком признал удовлетворительной работу «Фелипе» в Мехико. Скупой на похвалу Берия сказал Судоплатову: «Этот ваш нелегал — самостоятельный парень. По всему видно, что троцкистов не боится и готов с ними бороться до конца».
Казалось, что Берия искренне верил в то, что говорил. Он приказал снова отправить «Фелипе» в Мексику для завершения операции.
По прибытии в Мехико в феврале 1940 года Григулевич взял вновь бразды правления группой Сикейроса в свои руки. Иосиф заметил, что Леопольдо не терял времени зря и продолжал ведение слежки за «крепостью». Именно так называла мексиканская пресса новое пристанище Троцкого в Мехико.
Для известного в Мексике адвоката, доктора философии, пропагандиста марксизма Висенте Ломбардо Толедано троцкизм был воплощением предательства в политической жизни. Тезис о сотрудничестве Троцкого с Гитлером и Муссолини у Толедано не вызывал сомнений. «Сталин — их общий враг, — говорил мексиканец. — Сталин — крепкий орешек. Один на один с ним не справиться. Вот они и собрались в «волчью стаю». Для них этот союз необходим». По всей видимости поэтому в выступлениях Толедано имена Троцкого, Гитлера, Муссолини часто назывались рядом. Это враги! Антитроцкистская пропаганда, возглавляемая компартией и Толедано, привела к тому, что в Мексике Троцкого стали обвинять даже во всех кровавых авариях и катастрофах, которые происходили в стране. Именно на него как «главного саботажника» указала прокоммунистическая пресса по поводу крупной железнодорожной катастрофы между городами Ироло и Ометуско, в которой погибло более 50 человек.
По прибытии в Мексику Эйтингон встретился на следующий день с Григулевичем. Подготовку к операции Наум Исаакович одобрил и приказал ускорить решение оставшихся проблем, чтобы операцию провести уже в мае, в разгар избирательной кампании в Мексике. Шел 1940 год. Эйтингон сказал, что в Москве настаивают на скором проведении операции, поскольку война е Гитлером неминуема, а без устранения Троцкого, как показывает испанское поражение, трудно будет добиться безоговорочной поддержки Советского Союза силами международного коммунистического движения.
В отличие от многочисленного аппарата «Фелипе» в разведывательную сеть Эйтингона входило не более десяти человек. Среди них не было новобранцев. Все были проверены на практической работе в Испании и Франции в 30‐х годах.
Следует заметить, что Эйтингон не спешил с вводом «Раймонда» в состав операции. Это был запасной вариант. Главная надежда возлагалась на страшный налет на «крепость» Троцкого группы боевиков Давида Сикейроса.
Однажды Леопольдо Ареналь порекомендовал в группу поддержки комсомольскую активистку Лауру. Так Иосиф познакомился с Лаурой Араухо Агилар, девушкой двадцати лет, строгие глаза и белозубая улыбка которой раз и навсегда покорили его. Лаура работала учительницей в школе. Она была родом из небогатой многодетной семьи. Всего в семье было 12 детей. Сестры Лауры говорили, что она была лидером в семье и всеми командовала. Дело дошло до того, что Лаура запретила матери и сестрам ходить в церковь: «Священники вас обманывают». Никто не возразил Лауре. Все подчинились ее доводу.
Однажды судьба свела Лауру с невысокого роста парнем по имени Хосе. Веселый прищур его глаз не исчезал даже тогда, когда он говорил о делах серьезных. Их отношения быстро переросли рамки сугубо конспиративных. Взаимное притяжение было столь велико, что Иосиф нарушил — впервые! — золотое правило разведки: не смешивать личную жизнь и жизнь разведчика-нелегала.
Встреча с Лаурой была важнейшим событием в жизни Иосифа. В напряженные дни по подготовке к операции он сумел понять, что Лаура — его судьба, его будущая верная спутница в беде и радости. Их удивительное соответствие друг другу отметил Эйтингон, сказавший однажды Григулевичу:
— С вас только семейный портрет рисовать, вы как голубки на одной веточке. Повезло тебе, брат. Разведчику необходимо иметь прочный тыл. Мексиканки — верные жены. Она не подведет. Всегда прикроет, отстреливаясь до последнего патрона.
Иосиф рассмеялся:
— Надеюсь, до этого дело не дойдет. Патроны нам пригодятся в Кайоакане. Но ты прав в главном. С Лаурой у нас серьезные отношения.
Иосиф и Лаура заключили гражданский брак весной 1940 года. В семье Араухо никто, даже мать, об этом не знали. Лаура умела принимать самостоятельные решения.
Эйтингон завидовал. У него была семья в Москве. И у него же был в самом разгаре роман с Каридад Меркадер[21], женщиной в критическом возрасте, с трудным характером, страстной, крайне нерасчетливой в любви и поступках. Их отношения начались в Мадриде в годы гражданской войны. Учитывая все эти нюансы, порвать Наум с Каридад не мог, потому что это вызвало бы непредсказуемую реакцию женщины, сын которой оставался запасным участником» операции «Утка».
Вместе Иосиф и Лаура прошли почти пятьдесят лет, и каких! Им пришлось пережить продолжительное преследование ФБР, двухгодичную разлуку, облавы «Сексьон Эспесиаль» в Буэнос-Айресе, смерть от врожденного порока сердца шестимесячного сына в Рио-де-Жанейро, разведывательную эпопею в Италии в самый разгар холодной войны, «жизнь с нуля» в 50–60‐е годы в Москве, злобную травлю первых лет «перестройки». Они преодолели эти испытания рядом…
Сикейроса друзья называли «Конь». Во многих странах Латинской Америки о решительном, мужественном, презирающем опасность человеке говорят «Es un caballo». «Фелипе» использовал прозвище «Конь» в качестве оперативного псевдонима Сикейроса.
Когда приготовления к штурму «крепости» были завершены, Эйтингон, взвесив все за и против, дал добро на проведение операции. Подгоняли сроки, поставленные Москвой.
«Ну что ж, — сказал Иосиф, — надеюсь, все пройдет без сучка, без задоринки. Иначе нам не сносить головы. Итак, делаем ход «Конем». Ход операции по ликвидации Троцкого подробно изложен мною во второй книге в очерке «Наум Эйтингон приказ Сталина выполнил».
Утром 24 мая 1940 года в Нью-Йорке был получен условный телефонный звонок из Мехико. По ключевым словам Пастельняк понял, что «операция проведена. О результате сообщим позже». Ближе к полудню резидентуре стало известно, что Троцкий остался жив.
Специальное сообщение разведки об операции, составленное на основании донесения «Тома», Сталин получил несколько позже — 8 июня 1940 года.
Свое объяснение «Том» написал 30 мая:
«1. О нашем несчастье Вы все знаете из газет.
2. Если не будет особых осложнений, через две-три недели приступим к исправлению ошибок, так как не все резервы исчерпаны.
3. Для завершения дела мне нужны еще 15–20 тысяч долларов, которые нужно срочно прислать.
4. Принимая целиком на себя вину за этот кошмарный провал, я готов по Вашему требованию выехать для получения положенного за такой провал наказания».
Сталин не стал устраивать разноса ни наркому, ни его сотрудникам. Он был неплохим актером, умел маскировать подлинные чувства и эмоции. Судоплатову и Эйтингону был дан еще один — последний — шанс. «Тому», «Фелипе» и «Марио» предлагалось покинуть Мексику, если им угрожает опасность. «Тому» сообщили, что ему из Нью-Йорка будут направлены частями деньги (10 тысяч долларов взамен запрошенных 15–20). В конце шифртелеграммы имелась приписка, несколько успокаивающая: «Привет от тов. Берии».
Тем временем полиции удалось выйти на одного из участников операции, студента Нестора Санчеса Эрнандеса. Во время обыска у него в квартире нашли мундир и фуражку полицейского, а также пистолет системы «Стар», который принадлежал охранникам Троцкого. Нестор все рассказал полицейскому полковнику Саласару об операции. Он его знал еще по периоду срочной службы в мексиканской армии. Старые знакомые, почти друзья. Стоит ли запираться? Вот таким образом полиция вышла на группу Сикейроса. Были установлены имена большинства боевиков, принимавших участие в операции,
«Том» предупреждал «Фелипе»: «Нас, участников операции, будут искать долго, может быть всегда. Мексиканцы забудут нас через 3–4 месяца, американцы — никогда. Для директора ФБР Гувера — дело чести разоблачить красных агентов и тех, кто помогал нам в США».