Новая командировка, и снова в Германию, началась для него в апреле 1925 г. Ему поручена нелегальная партийная работа в берлинском районе Шарлоттенбург. Там он «принимал участие в борьбе за линию открытого письма ИККИ против группы Рут Фишер – Маслова в ЦК». Одновременно работал переводчиком в Берлинском университете и Союзе немецких инженеров, учился в Высшей технической школе и окончил ее, был активистом студенческой коммунистической фракции. Кроме того, он занимался «специальной исследовательской работой». Что это значит, Минс в своем отчете не объяснил, видимо речь шла о прежних его изысканиях в области радио.
В Германии он задерживался берлинской полицией (май 1925) и в ее штаб-квартире допрашивался 6 часов по делу «Германской Чека», однако был отпущен, когда пригрозил полицейскому начальству, что обратится с жалобой к американскому консулу. Процесс по упомянутому делу проходил в Лейпциге (февраль – апрель 1925) и связан был все с теми же событиями, участниками которых, как уже отмечалось, были Минс, Вольф (Раков), Сташевский, Гурвич. Главным обвиняемым на процессе стал Петр Александрович Скоблевский (Володька, Горев, Гельмут и др.), настоящее имя которого немецким властям стало известно позднее. Это был нелегальный резидент (командир группы) Разведупра штаба РККА Вольдемар Рудольфович Розе, возглавлявший к тому же и военный аппарат Компартии Германии. Именно он занимался, в частности, формированием той самой «Красной Армии», которую упомянул Леонард Генрихович. Розе приговорили к смертной казни, с заменой ее впоследствии на тюремное заключение. В сентябре 1926-го он вернулся в Советский Союз в результате обмена заключенными. Как известно, подобные «чекистские» процессы происходили и в других странах, например, в Болгарии.
В Германии он пробыл до июля 1927 г. Минс вспоминал: «В 1927 г. я вернулся в Нью-Йорк, рассчитывая на перевод в КП США, но, сохраняя при этом связь со специальной исследовательской работой, которую я вел в Берлине в 1925–1927 гг. Но в результате принятого решения данные о моем переводе положили в сейф ЦК в Нью-Йорке с запретом на их появление в открытых списках членов партии (сентябрь 1927) … Я оставался секретным, продолжая свою подпольную работу до осени 1932 г., тогда я вернулся к открытой партийной работе, передав [по назначению] мои подпольные связи». Попутно Леонард Генрихович изучал электроинженерное дело в Колумбийском университете (1927–1932), работал переводчиком в Американской телеграфно-телефонной компании, в различных научно-исследовательских учреждениях. Дипломированным инженером-электриком он стал в июне 1932 г. На открытой партработе в КП США он пробыл два года. В Нью-Йорке был иностранным редактором центрального партийного органа газеты «Дейли уоркер» (1932–1933), работником Агитационно-пропагандистского отдела ЦК партии (1933–1934), печатался в партийной прессе.
Вновь прибыл в Советский Союз в августе 1934-го, на сей раз по приглашению «Vegaar» (Verlagsgenossenschaft ausländischer Arbeiter in der UdSSR), что означает «Издательское товарищество иностранных рабочих в СССР», но чаще всего это товарищество в документах фигурировало как «Издательство иностранных рабочих в СССР». В Издательстве он работал на должности редактора английской секции, потом – инструктором английской группы Редакционно-издательского отдела ИККИ (сентябрь 1934 – сентябрь 1935), был на другой коминтерновской работе (сентябрь 1935 – август 1936). Тогда же состоялось знакомство Минса с семьей Маркуса Вольфа (1935 г.), связанное с постановкой в Московском драматическом театре спектакля по пьесе Фридриха Вольфа «Профессор Мамлок». Маркус Фридрихович вспоминал: «Отца очень беспокоило незнание московскими театральными деятелями реалий жизни в Германии, что могло привести к неверной трактовке персонажей пьесы и развитию действия в ней. В письмах матери описано, как энергичное вмешательство Леонарда спасло ситуацию в целом ряде эпизодов пьесы… В моей памяти хорошо сохранились воспоминания о нескольких визитах к «американцам» [к Леонарду и его жене Энн]. Их квартира была в десяти минутах ходьбы от нашего дома, почти напротив московского Центрального телеграфа, чуть наискосок на другой стороне улицы Горького, которая теперь опять называется Тверской. Они жили в одном из красивых старых домов в стиле модерн. Дом этот должны были передвинуть в глубь квартала – тогда об этом писали как о большом техническом достижении, – чтобы освободить место для новостроек сталинского времени. К тому времени, когда дом действительно передвинули, Энн и Леонард уже покинули Москву».
На родине Леонард Минс включился в партийную работу, попутно занимаясь изучением политэкономии и психологии образования (август 1936 – весна 1938), состоял членом Лиги американских писателей, некоторое время жил и работал на юге Франции (летом 1938), вместе с Энн помогал в работе немецким писателям – эмигрантам, в том числе и своему другу Фридриху Вольфу, литературным агентом которого он был в предвоенные годы.
Прибыв из Европы в США, он стал выполнять редакторскую работу для ряда американских издательств (1938–1942): Doubleday-Doran, Simon & Schuster, Dryden Press, Dial Press. Кое-что о своей деятельности тогда Минс рассказал спустя много лет Маркусу Фридриховичу. «Откровение было кратким. После возвращения в США во время Гражданской войны в Испании он несколько лет поддерживал контакт с сотрудниками одной из советских разведслужб. Затем, в пятидесятые годы, некоторые связи были раскрыты, что привело к казни на электрическом стуле Этель и Юлиуса Розенбергов. В это время контакты с ним были прекращены. Было оговорено, что он должен переждать, пока к нему снова не обратятся. На этот случай имелись договоренности».
Известно также, что во время 2-й мировой войны (с апреля 1942 г.) он состоял в должности аналитика – исследователя в Управлении стратегических служб США, на базе которого в 1947 г. создано было ЦРУ. Минул год его работы в УСС и вдруг компетентные органы обратили внимание на его прошлое. В связи с этим 8 апреля 1943 г. Леонарду Минсу пришлось давать показания Специальной комиссии Палаты представителей Конгресса США по расследованию антиамериканской деятельности. В ходе допроса он привел некоторые подробности своей биографии и биографии отца, но ничего существенного следователю Комиссии узнать от него не удалось. Свою причастность к Компартии США и советской военной разведке он отрицал. В УСС он проработал до конца 1943 г.
Впоследствии американскими специалистами (в рамках проекта «Венона» Агентства национальной безопасности) расшифрованы, в числе прочего, несколько перехваченных телеграмм советской военной разведки, где Минс фигурирует как «Смит». Расшифрованный текст одной из них (от 17 августа 1943 г., где речь идет о продолжении расследования в связи с прошлым Леонарда Минса) дал возможность контрразведке США идентифицировать его. Помимо прочего там говорилось о том, что «16 август 1943 г. состоялись слушания по делу СМИТА в Апелляционной комиссии Организации гражданской службы. Шесть коллег в У.С.С. выступили в его защиту, в том числе начальник Русского сектора РОБИНСОН…». Этого оказалось достаточно, чтобы установить личность «Смита».
Согласно данным все той же «Веноны» Леонард Генрихович в данный период находился на связи у П. П. Мелкишева («Мольера»), главного резидента РУ Генштаба Красной Армии – ГРУ Красной Армии, работавшего под фамилией Михайлов вице-консулом, а потом генеральным консулом СССР в Нью-Йорке (ноябрь 1941 – декабрь 1945), имевшего поначалу звание военного инженера 2-го ранга (майора), а потом инженер-полковника. В период этой командировки Павел Петрович дважды удостаивался высших наград Советского Союза «за выполнение заданий Командования»: ордена Красного Знамени (1943) и ордена Ленина (1945).
Покинув УСС, Леонард Эмиль стал сотрудником фирмы Walker Doran Teague (конец 1943 – лето 1946), где принимал участие в работе над заказами для Орудийного бюро ВМФ США, поступившими в фирму из компании General Electric. За превосходную работу «по исследованию и разработке военно‑морских орудий» он получил почетную награду от этого Бюро (10.12.1945 г.).
Спустя 10 с лишним лет после первого допроса в Конгрессе США его опять вызвали для дачи показаний (22 октября и 14 декабря 1953 г.), но теперь уже в верхнюю палату Конгресса – Сенат. Однако и там ничего не смогли добиться от старого коммуниста. В основном, в ходе допроса, он ссылался на 5-ю поправку к Конституции США, дающую право не свидетельствовать против себя. Тогда ему неоднократно задавали вопросы о том, был ли он членом компартии, находился ли на службе у советской военной разведки, но ответа следователи так и не получили.
Шли годы, но на связь с Леонардом Генриховичем, несмотря на имевшиеся договоренности, никто не выходил. «Пассивное ожидание для человека его убеждений и характера на закате активной жизни, – как отмечал Маркус Вольф, – приводило к серьезным душевным страданиям». И вот, когда прошло уже более 20 лет (в середине 1970‑х), он решился совершить поездку в ГДР, чтобы обратиться к сыну своего друга и выяснить свое положение. Чем занимается «Миша» он знал, его краткие биографические данные и занимаемая должность неоднократно фигурировали в западной печати в 1950-е – 1960-е годы, как, например, в западногерманском справочнике «SBZ-Biografie». Минс сообщил Вольфу, что «установил в Нью-Йорке интересные связи на предприятиях и в исследовательских лабораториях военно-промышленного комплекса, постоянно получает информацию, в частности о самолето— и ракетостроении, но не может ее никому передать». И спрашивал: «Что ему делать? Как ему быть?» Ответ на запрос Маркуса Фридриховича «коллеге по службе в Москве» прозвучал, по его словам, «почти как неудачная шутка». При этом ясно стало, что «отныне Леонард обрел свободу действий».
Завершая свой рассказ о Леонарде он сказал:
«Вспоминая его, я вижу сильного мужчину, все еще шагающего рядом со мной по пляжу. Что давало ему силы, как и многим мужчинам и женщинам поколения моих родителей, выдержать все неописуемые трудност