Подробно автор отчета описывает ситуацию, сложившуюся в этих двух бригадах и других частях фронта в ходе боев. Одна и другая ИБ были сильно потрепаны, но пополнения от базы Интербригад добиться не удавалось, хромало и снабжение частей. При этом тылы разрастались и уже превышали состав фронтовиков. А руководство приступило к формированию 13-й и 14-й бригад. Настаивал Штерн и на прекращении «вавилонского столпотворения» в бригадах, пытаясь собрать воедино одноязычные части и сделать испанский язык главным в войсковой деятельности. С сожалением он констатировал: «по многим вопросам фронт не понимал «политику» своей базы, а база не хотела считаться с законными требованиями и запросами фронтовых частей»[164]. Он также был сторонником создания полноценной испанской республиканской армии.
Наступил декабрь. «Нам нужно воспользоваться потрясением, которому подверглись силы противника в течение ноября, – говорил «Клебер», – и перейти в наступление на крайнем правом фланге, т. е. в районе Эскориала». Однако командование, по мнению Манфреда, проявляло нерешительность, поскольку не верило, что войска действительно одержали крупную победу над противником. И даже более того, успешное наступление у Вильянуева во фланг противника было остановлено все тем же Асенсио, помощником военного министра. Тогда же о «генерале Клебере» стали распространяться слухи, что он то ли «троцкист», то ли «анархист», и как результат в конце декабря главный военный советник «Гришин» (Я. К. Берзин) отправил его в Малагу с неясными полномочиями[165].
Январь – май 1937 г. В этом разделе своего отчета Манфред Штерн много рассказывает об отношениях с различными деятелями Испанской республики, о чрезвычайно сложной ситуации в стране, вновь разбирает свои «проступки» и «грехи». Нового назначения он так и не получил, продолжал работать в военной комиссии ЦК, выполнял отдельные его поручения. «Тов. Степанов в беседе со мной сформулировал заключение по «вопросу Клебера» так: в общем ты был прав, но ты выступил рано и был горяч, поэтому был неправ. За это тебя крыли»[166].
Июнь – октябрь 1937 г. Штерн вновь заводит речь об использовании имени «генерала Клебера» для антиреспубликанской пропаганды, которая «умело играла на национальных чувствах и на самолюбии республиканских офицеров». Рассказывает о встрече с новым главным военным советником «Григоровичем» (Г. М. Штерном), тот сообщил «Фреду», по его словам, следующее: «хозяин доволен моей работой и что все эти кляузы в конечном счете – чепуха»[167]. Подробно рассматривает ход действий, связанных с назначением его командиром дивизии. Его назначили, наконец, командиром 12-й ИБ, вместо погибшего «Лукача» (Матэ Залки). Эту часть, потерявшую 50 % своего личного состава, и должны были преобразовать в дивизию. Он дает оценку деятельности «Лукача» и описывает, как шла реорганизация, в ходе которой и была создана 45-я дивизия «на 70 % испанского состава»[168]. В бой дивизия вступила под Брунете, где «развернулись труднейшие бои», затем были сражения под Сарагосой. Все это он описывает, уделяя немалое внимание всем неприятностям и стычкам с весьма разнообразным командованием Республиканской армии Испании. И в заключение Манфред Штерн пишет: «Несмотря на все неприятности, у меня остается глубокое удовлетворение проделанной работой. Я удовлетворен и тем, что товарищи, которые вместе со мной дрались на фронте, меня действительно уважали и любили»[169].
Китайский революционер Го Шаотан в своих мемуарах дает описание внешности Штерна: «Даже по прошествии стольких лет передо мной встает яркий образ М. Штерна: высокий, красивый мужчина богатырского сложения. Он казался не по возрасту серьезным, несколько угрюмым, даже суровым. Но в действительности это был добродушный, жизнерадостный и душевный человек. Он был замечательным собеседником и чутким товарищем, много знавшим и много видевшим. Ему были свойственны исключительное трудолюбие и работоспособность. Внешне этот элегантный представительный мужчина походил скорее на ученого, литератора или дипломата, трудно было представить, что это легендарный храбрый военачальник»[170].
В СССР Манфред Штерн вернулся в самый разгар массовых репрессий (октябрь 1937), работал референтом в Секретариате ИККИ, был политическим помощником О. В. Куусинена. В 1938 году его арестовали и 14 мая 1939 года осудили на 10 лет ИТЛ – исправительно-трудовых лагерей – и отправили на Крайний Север. В заключении, где его назвали Александром Фёдоровичем, он прокладывал железную дорогу от Котласа до Печоры, опять валил лес, добывал уголь в Воркуте, был лекпомом (помощником лекаря). Во время Великой Отечественной войны неоднократно обращался к лагерному начальству с просьбой отправить его на фронт, но каждый раз получал отказ. По отбытии первого срока, работал фельдшером в больнице, однако через несколько месяцев вновь осужден по обвинению в антисоветской деятельности. После этого сидел в Инте в спецлагере Минеральный, в Озерлаге работал на трассе Тайшет – Братск и на лесоповале. Штерна вспоминал его солагерник поэт А. В. Жигулин, он писал: «После отбытия десяти лет (они прошли для него сравнительно легко – выходец из австрийско-еврейской семьи, он имел среднее медицинское образование) Штерн поступил на работу в больницу, но вскоре (в 1948 году) был снова взят, как все тогдашние повторники. Светлый был человек, добрый, хороший. И лицо его вовсе не было властно-жестоким, как описывает его А. В. Эйснер по военным мадридским плакатам… Почти всю мою жизнь на 031‑й колонии Александр Федорович Штерн помогал мне – по мере возможности, конечно. Он, например, руководил моим чтением (в колонии со времен Тайшетлага осталась случайно не уничтоженная небольшая библиотека). В совсем хорошие времена (когда я порубил себе левую ногу и кантовался в зоне – об этом особый сказ) он помогал мне в изучении английского языка. Я очень страдал оттого, что прервалась моя учеба в институте, что нет возможности много читать, и восполнял эти лишения беседами с людьми. От людей порою узнаешь больше, чем из книг»[171].
Умер Манфред Штерн 18 февраля 1954 года от истощения в Озёрном ИТЛ на станции Сосновка (близ Тайшета). Реабилитировали его 7 сентября 1956 г.
Из всех братьев Манфреда наиболее известен Вольф Штерн, родившийся 15.12.1897 в той же самой австро-венгерской деревне. Несмотря на нелегкие обстоятельства жизни, ему удалось получить прекрасное образование – он окончил немецкую народную школу (1903–1907), 1‑ю государственную гимназию в Черновцах (1907–1915), 2 курса философского факультета Черновицкого университета (1918–1920) и 2 курса экономического факультета Венского университета. Как и старший брат, он служил в австровенгерской армии (1915–1918), воевал на Итальянском фронте, был командиром взвода, дослужился до звания фенриха (унтерофицера).
После демобилизации из армии примкнул к революционному движению в родных краях, вступил в Компартию Буковины (1918) как один из ее основателей, в дальнейшем находился на партийной работе, стал членом иностранного комитета ЦК КПБ (1918–1924), вел нелегальную оргработу среди крестьян и в румынской армии. Ему довелось быть организатором и активным участником восстания солдат 113‑го румынского пехотного полка, расквартированного в Черновцах (17.11.1919). В следующем году он несколько месяцев служил в румынской армии и дезертировал из нее по указанию партии.
Несколько лет он сочетал партийную работу с деятельностью в составе советских специальных служб. Как военный разведчик действовал в округе Снятин, находившийся в районе польско-румынской границы (1920–1924), как сотрудник Закордота (Закордонного отдела КП (б) Украины) и Буковинского бюро Коминтерна работал в Завалье и Каменец-Подольске, организовывал там пункты переправки людей, материалов и средств. Когда его активная и многосторонняя деятельность привлекла внимание полиции, он вынужден был бежать в Австрию (1924).
В Вене Вольф работал редактором пресс-бюро полпредства СССР (1924–1927), выполняя одновременно поручения ОМС ИККИ. Став членом Компартии Австрии (1924), входил в состав партийного руководства 8‑го венского округа (1925–1927), в то же время состоял в должности торгпреда Русско-австрийского торгового общества – РАТАО в Вене (1926–1927).
Последующие 12 лет Вольф Штерн «находился на спецработе по линии советских органов»[172], что в данном случае означало сотрудничество с советской военной разведкой (Разведупр Штаба РККА – Разведупр РККА). Хотя он и участвовал при этом в антифашистских вооруженных стычках в Вене в июле 1927‑го и в феврале 1934 г., местными спецслужбами он не был расшифрован и успешно продолжал свою работу. Направлен был в Испанию (в рамках «операции Икс»), когда там началась Гражданская война. Воевал в рядах одного из партизанских подразделений («спецслужба русских товарищей»[173]), собранных позднее в составе 14‑го (партизанского) корпуса Республиканской армии (1936–1939).
Из Испании Вольф приехал в Москву в феврале 1939‑го. В должности старшего преподавателя работал в Институте иностранных языков и в МГУ, преподавал немецкий язык (1939–1941 гг.) и сам учился в Университете марксизма-ленинизма (1939–1940), повышал свою партийную подготовку.
Когда началась Великая Отечественная война, Вольф добровольно отправился воевать в рядах Красной Армии, но, с учетом того, что он «имеет опыт нелегальной партработы и спецработы в различных условиях»[174]