Недавно Президиум ЦК узнал, что тов. Жуков без ведома ЦК принял решение организовать школу диверсантов в две с лишним тысячи слушателей. В эту школу предполагалось брать людей со средним образованием, окончивших военную службу. Срок обучения в ней 6–7 лет, тогда как в военных академиях составляет 3–4 года. Школа ставилась в особые условия: кроме полного государственного содержания, слушателям школы рядовым солдатам должны были платить стипендии в размере 700 рублей, а сержантам – 1000 рублей ежемесячно. Тов. Жуков даже не счёл нужным информировать ЦК об этой школе. О её организации должны были знать только три человека: Жуков, Штеменко и генерал Мамсуров, который был назначен начальником этой школы. Но генерал Мамсуров, как коммунист, счёл своим долгом информировать ЦК об этом незаконном действии министра» (Хрущёв против Жукова: (Из стенографического отчёта октябрьского (1957 г.) Пленума ЦК КПСС) // Гласность. М., 1991. 3 октября).
Что было незаконного в создании секретной бригады спецназа ГРУ, Михаил Андреевич Суслов не пояснил. Зато доступно растолковал Никита Сергеевич Хрущёв, не забыв упомянуть и начальника ГРУ Штеменко:
«…Относительно школы диверсантов. На последнем заседании Президиума ЦК мы спрашивали тов. Жукова об этой школе. Тов. Малиновский и другие объяснили, что в военных округах разведывательные роты и сейчас существуют, а Центральную разведывательную школу начали организовывать дополнительно, и главное без ведома ЦК партии. Надо сказать, что об организации этой школы знали только Жуков и Штеменко. Думаю, что не случайно Жуков опять возвратил Штеменко в разведывательное управление. Очевидно, Штеменко ему нужен был для тёмных дел. Ведь известно, что Штеменко был информатором у Берия – об этом многие знают и за это его сняли с работы начальника управления… Возникает вопрос: если у Жукова родилась идея организовать школу, то почему в ЦК не скажешь? Мы бы обсудили и помогли это лучше сделать. Но он решил: нет. Мы сами это сделаем: я – Жуков, Штеменко и Мамсуров. А Мамсуров оказался не Жуковым и не Штеменко, а настоящим членом партии, он пришёл в ЦК и сказал: не понимаю в чём дело, получаю такое важное назначение и без утверждения ЦК. Непонятно, говорит он, почему об этом назначении должен знать только министр обороны. Вы знаете что-нибудь об этой школе? Мы ему говорим: мы тоже первый раз от вас слышим. Можете себе представить, какое это впечатление производит на человека» ((Хрущёв против Жукова: (Из стенографического отчёта октябрьского (1957 г.) Пленума ЦК КПСС) // Гласность. М., 1991. 17 октября)
Пленум единогласно постановил освободить Жукова от обязанностей министра обороны СССР, вывести из состава членов Президиума ЦК и членов ЦК КПСС. Его место занял Р. Я. Малиновский, впрочем, не допустивший расправы со Штеменко. Генерал-полковник Мамсуров также остался на свей должности. Он умер 5 апреля 1968 года и был похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище, а его именем назвали улицу во Владикавказе.
За 50 лет службы в армии, кроме Звезды Героя Советского Союза, он был награжден 3 орденами Ленина, четырмя орденами Красного Знамени, орденами Суворова II ст., Кутузова I ст., Отечественной войны I ст. и многими медалями, среди них юбилейная медаль «ХХ лет РККА» (1938).
«Мы можем быть вам полезны…»: Разведки СССР и Чехословакии тесно сотрудничали между собой с середины 30‑х годов
Сам факт такого взаимодействия и некоторые его подробности стали известны довольно давно по публикациям историков, воспоминаниям отдельных участников событий. Но при этом некоторые исследователи утверждали, что инициатором сближения разведслужб СССР и Чехословацкой Республики стала советская сторона. Но так ли это было на самом деле? Открыть неизвестные детали прошлого позволяют рассекреченные недавно документы Российского государственного военного архива.
16 мая 1935 года в Праге был подписан советско-чехословацкий договор о взаимной помощи. Без промедления его ратифицировали в Москве и Праге. Это соглашение положительно сказалось на укреплении связей между армиями двух стран.
Так, уже в конце мая в Советском Союзе принимали делегацию военно-воздушных сил ЧСР во главе с дивизионным генералом Ярославом Файфром. 31 мая он посетил Центральный аэрогидродинамический институт, научно-исследовательское учреждение авиационной промышленности СССР. Вечером, после визита в ЦАГИ, в разговоре с советскими коллегами Файфр заявил следующее: «Мы окружены со всех сторон такими странами, как Германия, Польша, Франция, хорошо знаем, что делается в этих странах. Особенно хороша у нас информация о Германии, так как говорящего по-немецки чеха нельзя отличить от коренного жителя Германии. Этими сведениями о Германии мы могли бы поделиться с вами, если это понадобится»[194].
В отчете о беседе эти слова генерала нарком обороны Климент Ворошилов отчеркнул красным карандашом. Возможно, это было самое первое или одно из самых первых предложений чехословаков.
Две недели (12–25 августа) провела в Чехословакии советская военная делегация во главе с начальником Военной академии им. М. В. Фрунзе (будущим начальником Генштаба Красной Армии) Б. М. Шапошниковым. Принимали советских военных наилучшим образом, что и отметил руководитель делегации в интервью корреспонденту «Красной звезды» в Можайске 27 августа сразу же по прибытии на родину. Четыре дня они провели на маневрах Чехословацкой армии (ЧСА), которые Шапошников назвал крайне интересными по замыслу. Участвовали в них несколько десятков тысяч бойцов. Месяц спустя состоялся ответный визит чехословаков. Тогда на знаменитые большие маневры Киевского военного округа прибыли руководители военного ведомства СССР, а также делегации Чехословакии, Франции и Италии. В условных боевых действиях принимали участие 65 тысяч человек и множество военной техники. Особое впечатление на наблюдателей произвела высадка парашютного десанта.
Во время маневров КВО (12–17 сентября) и после них (24 сентября) начальник Разведупра РККА Семен Урицкий несколько раз встречался со своим коллегой, начальником 2-го отдела Главного штаба чехословацкой армии полковником Шимоном Дргачом и с начальником Главного штаба генералом армии Людвиком Крейчи. Они настойчиво предлагали Советскому Союзу сотрудничество в области разведки против Германии.
Начав еще на маневрах с намеков «на необходимость более тесной связи между разведками СССР и ЧСР», Дргач в конце концов сказал прямо: «По поручению нач. Генштаба КРЕЙЧИ – я вам делаю официальное предложение об обмене агентурными материалами по Германии» и далее сообщил кое-что о возможностях своего ведомства: «Мы, чехи, имеем огромные возможности работать в Германии, мы знаем в совершенстве язык, многие немецкие офицеры связаны с Чехословакией – имеют там земли, родственников и другие связи. Наши люди очень легко акклиматизируются у немцев; наконец, мы широко используем германскую эмиграцию, которая ненавидит гитлеровский режим… Мы располагаем, по моему мнению, очень неплохими источниками по сухопутным и воздушным силам Германии, кое-что имеем по германской химии, ничего не имеем по морскому флоту и очень мало по Восточной Пруссии».
«Раньше, – продолжал полковник, – мы больше всего работали против Венгрии, теперь Германия у нас на первом плане. Сведениями о Германии мы делимся с французами, а о Венгрии – с Югославией и Румынией». Но при этом заметил: «Румынии очень опасно давать агентурный материал, у них много продажных типов».
Желание как можно быстрее прийти к соглашению, на деле начать обмен материалами и наладить взаимопомощь побудили чехословацких разведчиков первыми предоставить советской стороне некоторую имеющуюся у них информацию. В ходе беседы Дргач напомнил собеседнику, что он передал уже через советского военного атташе в Праге Емельянова-Сурика часть добытых ими сведений о германской авиации с тем, чтобы «положить начало обмену материалов». И заявил о готовности предоставить все эти данные полностью, но при том условии, что и Разведупр будет делиться со 2‑м отделом информацией о Германии. В таком случае полковник готов был даже указать персонально ответственного офицера в немецком Министерстве авиации, который является его источником.
Намекнул Дргач и на возможную помощь в организации в Германии «диверсионной службы» для СССР, как раз то, что они уже делали тогда для Франции. «Сейчас, когда дело продвинулось к войне, – пояснил Дргач, – мы обнаружили, что у французов нет совершенно в Германии диверсионной службы. По просьбе французов мы налаживаем им, вернее помогаем налаживать, создание диверсионных ячеек на железных дорогах и военных предприятиях». И добавил: «…Вы, русские, с вашей разведкой поставлены в не менее трудное положение, чем французы. Нам известно, как мало у вас людей, владеющих языками, и с каким трудом ваши люди акклиматизируются за границей».
Зашла речь и о германских коммунистах. Начальник чехословацкой военной разведки заметил, что ему вполне понятно, почему советские коллеги их не используют, ведь «среди них гестапо насадило много провокаторов». На что Урицкий «с предельным внешним выражением искренности» сказал, что главная причина отказа от работы с членами КПГ в другом: «Я вам категорически заявляю, что наше правительство не потерпит и расправится с каждым из нас, который вздумал бы в своей работе пользоваться помощью иностранных коммунистов». На самом деле, как теперь уже хорошо известно, такая работа велась постоянно, невзирая даже на запрет Политбюро ЦК ВКП(б).
Не обошел вниманием Дргач и деятельность советской разведки в его стране. «Нам известно, что вы уже давно перестали вести нелегальную разведку против нас. Мы это отмечаем с признательностью, и вы, наверное, даже не представляете, как высоко мы это проявление лояльности ценим. Но для работы против Германии вам трудно обойтись без Чехословакии, хотя бы только как исходного или промежуточного пункта. Поэтому, отказавшись от работы против нас, надо сделать следующий шаг – работать вместе».