— Тут подумать надо, Петр. А тебе — расспросить ее поподробней о прошлом.
— Спрашивал — молчит.
— Еще спроси. Очень важно узнать это.
— До чего надоело мне с этой шлюхой возиться. Неужели не нашлось другого задания для Петра Костомарова?
— У разведчика не может быть хороших и плохих заданий. Ты это запомни. Нужно — значит нужно. Знакомство с Зембровецкой поддерживай.
Ночью Румянцев получил ответ на свой запрос в отношении Рубцовой. Никакого задания ей не давали, и вообще фамилия ее командованию не была известна.
Этим же вечером Вадлеру пришлось пережить очень неприятные минуты в кабинете Розенберга.
— Вы бездарны. Вы на редкость бездарны! — кричал генерал. — И какой черт понес вас в разведку? Вам бы швейцаром в гостинице служить. Сидели бы да чаевые в карман клали.
— Но я не понимаю… — возразил было Вадлер.
— Ах, вы еще и не понимаете?! Неизвестная рация несколько вечеров подряд выходит в эфир, а вы… вы спрашиваете меня, в чем ваша вина? Хороша служба безопасности! Кто-то около вашего управления ведет передачи, а вы до сих пор не обнаружили кто.
— Но мы прочесали весь район. Улицу за улицей, дом за домом…
— Мне плевать на ваши «но». Нужны результаты, результаты! Так чего доброго завтра партизаны поставят рацию в вашем кабинете, а потом до моего доберутся. А вы будете говорить «но». Не вздумайте почивать на лаврах, Вадлер! Впрочем, какие там лавры? Лейтенант Краузе был прав в отношении вас. Советского резидента вы упустили? Молчите, Вадлер! Сквозь землю проваливаться — это удел мертвых, а я уверен, что майор Петров жив. А машина с убитыми немецкими солдатами? Вы даже не способны заставить говорить советского разведчика. Кстати, я сам допрошу его. Я и Краузе. Это будет для вас наглядным уроком того, как надо разговаривать с русскими.
— Но, господин генерал, вряд ли этот русский сможет ответить на ваши вопросы…
— Что-о? Он умер?
— Нет, нет, господин генерал. Он жив, но только…
— Ясно. Положите его в госпиталь. Передайте мой личный приказ: сделать все, чтобы пленный мог говорить. А вам я даю три дня. Если рация не будет обнаружена, пеняйте на себя.
Никогда, пожалуй, не впадал Вадлер в столь глубокое уныние, как после разговора с Розенбергом. Ему опять недвусмысленно дали понять, что его, Вадлера, только терпят. И стоит ему серьезно оступиться, вышвырнут вон. Сколько раз уже было так, сколько унижений довелось ему изведать. На сей раз Вадлер гнал воспоминания, а они не уходили.
В 1917 году произошло то, чего Вадлер не ожидал никак, что привело его в полную растерянность: команда миноносца «Пылкий» присоединилась к другим судам Черноморского флота, выступившим против самодержавия. Никогда не задумывался Вадлер над тем, что такое народ, что такое матросы, с которыми в течение стольких лет он сталкивался ежедневно. Чего тут думать? Безликая, безвольная масса, созданная лишь для того, чтобы повиноваться. И вдруг эта масса, эта матросня диктует ему, графу Вадлеру, свои условия. И самое страшное — он почувствовал в ней силу. Силу, которой невозможно противостоять. Бросился к Колчаку, того и след простыл. И этому всесильному, мудрому адмиралу пришлось покориться властной, непонятной силе, именуемой — революционный народ.
Вадлер отошел от дел, затаился. Теперь у него действительно не было иного выхода, кроме как выждать, пересидеть это тревожное время. Ничего не осталось в душе Вадлера, кроме ненависти. Бешеной, лютой ненависти к этим людям, которые лишили его всего, что он имел. Он решил бороться. Но как? Кругом полнейшая неразбериха. Кого избрать в союзники, к кому примкнуть? Вадлер метался в поисках выхода, затравленный, одинокий. И вдруг воспрянул — в Крым вступали англо-французские войска.
Зашевелилось, подняло голову белогвардейское отребье. Вновь облачился в мундир капитана первого ранга Вадлер.
Вскоре он был вызван к адмиралу Канину который по собственной инициативе сформировал штаб русского флота. Вадлеру предложили пост начальника оперативного отдела штаба Черноморского флота. Ни минуты не колеблясь, он дал согласие. Он опять был у власти, у него были подчиненные… Он арестовывал и вешал революционных моряков, вел допросы. Теперь-то он отомстит этим большевикам, он покажет им, кто истинные правители России.
Кровью сотен людей обагрились в те дни руки графа Вадлера.
Но снова все рухнуло. Напрасно создавал себе иллюзию власти Вадлер, напрасно ездил он в Екатеринодар для переговоров о совместных действиях с Деникиным. Не помогли ни англичане, ни французы. Ничто не помогло.
В апреле 1919 года Вадлеру пришлось удрать за границу. В Россию он уже не вернулся.
Что было потом? Неудержимое падение. Вначале Вадлер не сознавал этого, ему даже казалось, что он продолжает бороться. Вступил в «РОВС» (русский общевоинский союз), на собраниях которого произносились пылкие речи и строились далеко идущие планы. Но очень скоро Вадлер понял, что все это — пустая болтовня, не стоящая даже комариного укуса. Страна, которую он так ненавидел, крепла. Становилась несокрушимой.
Но что же делать? Газетки, всякие там собрания, которые обычно заканчиваются попойками, — ерунда. Надо что-то посерьезнее. Но что, что? Бессонные, беспутные ночи в кабаках, пьяная болтовня в кругу таких же, как он, опустившихся соотечественников, тяжелое пробуждение, хватающая за сердце тоска и снова похмелье… Так продолжалось не год, не два. Таяли деньги, силы, здоровье. Потом наступило полное безденежье.
В ту пору Вадлер встретился с Шилейским, который навел о нем справки, предложил сотрудничать с румынской разведкой.
Были вначале мелкие поручения. Унизительные, грязные. Сцепив зубы, Вадлер, некогда блестящий морской офицер, выполнял их. В нем проснулась звериная жажда выжить, выбраться на поверхность любой ценой. Потом пошли задания потрудней. Вадлер выполнял и их.
Незадолго до войны ему доверили и совсем серьезное: отправиться в Россию и составить самое подробное описание одного из черноморских портов. Задание он провалил.
Началось самое паршивое время в жизни Вадлера. Ему дали полную отставку. Совсем пал духом граф. Дошло до того, что по самым мелким закусочным промышлял — стаканчик выпрашивал. Перепадало все реже и реже.
И тут началась война. Война с Советской Россией. Вот оно то, чего он ждал столько лет! Настоящее дело. Возможность мстить, возможность удовлетворить свою ненависть. Возможность встретиться с теми, от кого он бежал много лет назад, и — стрелять, бить, жечь, убивать! Убивать!
Вадлер стал искать встречи со старым знакомым Шилейским. Тот отнесся весьма скептически к намерениям Вадлера немедленно вступить в действующую армию и отправиться на восточный фронт. Видимо, были у него в отношении этого человека иные планы. «Мы с вами, Вадлер, — сказал Шилейский, — солдаты иного фронта. И задача у нас другая. Ждите, возможно, скоро вы понадобитесь».
Через несколько дней Вадлера вызвал немецкий адмирал Шумахер.
Зачем он понадобился Шумахеру, Вадлер толком не знал.
А дело обстояло так. Адмирал Шумахер, он же резидент немецкой разведки в Румынии, получил личный приказ Гиммлера: срочно подобрать агентов для работы в России из русских белоэмигрантов. Легко сказать! Большой ли толк от этих вконец опустившихся людей, которые дни и ночи проводят в захудалых ресторанах, занимаются пустой говорильней и ни на что путное не способны. Но попробуй не выполни приказ грозного министра. Нет, такое и на ум не приходило Шумахеру. Он ломал голову, как быстрей выполнить приказ.
Шилейский, угодливо изгибаясь (и как только он ухитряется проделывать это, сидя в кресле), заявил адмиралу, что у него есть несколько кандидатур на примете. И один из них — Вадлер. — Шилейский сделал паузу. О, Вадлером господин Шумахер будет доволен. Отличная биография, опыт и страстное желание доказать свою преданность великой Германии фюрера.
Выслушав последнее, адмирал иронически хмыкнул. Страстное желание доказать преданность! Как бы не так. Страстное желание заработать побольше — вот это больше похоже на правду. Уж он-то знал этих эмигрантов. Ни чести, ни совести, ни родины. Презренные людишки. Ладно, сейчас и они нужны Германии, и заплатят им щедро.
Прервав Шилейского, адмирал коротко бросил:
— Доставьте ко мне этого Вадлера завтра к двенадцати.
Кабинет у адмирала Шумахера огромный, роскошно обставленный, стерильно чистый. В большие окна льются потоки света. За окном ясный, холодный осенний день.
Вадлер продрог в своем легком пальтишке, пока шел сюда. И сейчас сидит ежась, никак не удается согреться, а Шумахер сверлит его холодными стальными глазами. И Вадлер чувствует себя маленьким, жалким, неопрятным в этом роскошном кабинете. Он старается приободриться, принять небрежную позу, но у него ничего не получается. И Вадлер еще больше теряется и весь сжимается.
— Расскажите о себе. Только коротко, — Голос у адмирала громкий, ледяной.
Это хорошо, что коротко. Потому что о многих подробностях своей биографии ох как не хотелось бы вспоминать Вадлеру. Теперь есть возможность умолчать о них.
Коротко… С чего же начать? С предков, пожалуй, эта карта выигрышная.
Родословная у Вадлера дай бог такую этому надменному адмиралу. Отец — граф, был адъютантом у генерал-губернатора Вильно. Генерал от кавалерии армии его величества. В 1918 году ехал в Прибалтику, чтобы принять командование армией, но по пути был убит петлюровцами. Кстати, его преемником стал Юденич. Мать — урожденная баронесса Кэнге, родом из Курляндии…
— А каково происхождение вашей фамилии, — перебил Вадлера адмирал. — Она настоящая?
Вопрос как нельзя кстати. Вадлер приободрился:
— Должен сказать вам, господин адмирал, что наш род ведет свое начало из Германии. Мой прадед был прусским посланником в России. Женился на русской…
— Хорошо, рассказывайте о себе.
О себе… Что ж, можно и о себе. Только сохрани господь увлечься! Самое существенное, самое необходимое.