Еще в тот период когда бои шли на нашей территории, партийно-политическая работа приобрела определенную направленность. На совещаниях командиров и политработников, на собраниях партийного актива все чаще заходила речь об усилении интернационального воспитания, об освободительной миссии советских войск. Эта линия проводилась в жизнь с еще большей настойчивостью, как только войска вступили на территорию иностранных государств. В частях и подразделениях 39-й армии организовывались многочисленные беседы, читались лекции для офицерского состава. Их мысль кратко можно сформулировать так: «Твой враг тот, кто держит в руках оружие. Принуди его сдаться или уничтожь!» И эта работа давала свои плоды. Бойцы понимали, что Красная Армия несет не месть, а освобождение от гитлеризма, что нельзя ставить знак равенства между фашистскими солдатами и немцами вообще.
Однако вернемся к событиям тех трудных октябрьских дней. За неделю непрерывных боев войска 3-го Белорусского фронта продвинулись в пределах Восточной Пруссии до 30 километров на фронте шириной около 140 километров. 39-я армия прошла всего 21 километр, расширив полосу прорыва до 18 километров. Генерал И. И. Людников все чаще требовал донесения о потерях. И каждый раз, когда ему приносили их, Иван Ильич хмурился. Гибель солдат, сержантов и офицеров глубокой болью отдавалась в сердце генерала. Наконец он приказал соединить его с командующим фронтом.
— Считаю, что с такими потерями и в таком темпе наступать дальше нет смысла, — твердо доложил он.
Не знаю подробностей этого разговора, но генерал И. Д. Черняховский вскоре отдал приказ прекратить наступление и прочно закрепиться на занимаемых позициях. Войска 39-й армии получили столь необходимую передышку. Продолжительной ли окажется она? Ответить на этот вопрос было непросто. Все зависело от планов командования фронта, от сроков прибытия пополнения, от оперативности тыловых органов, которые должны были подвезти боеприпасы, горючее, продовольствие. И многих, когда мы обсуждали эти вопросы, охватывало двойственное чувство. С одной стороны, разумеется, хотелось отдохнуть. А с другой — велико было желание возможно скорее победоносно завершить войну.
Соединения и части приступили к укреплению своих позиций, а разведчики продолжали делать свое дело. В спокойном, но достаточно напряженном ритме трудился и разведывательный отдел штаба армии. Сюда стекались самые разнообразные данные о противнике. И чем основательней анализировали мы их, тем больше убеждались, что октябрьское наступление, в котором принимала участие 39-я армия, ни в коем случае нельзя назвать неудачей.
По мере того как на карты ложились условные знаки, обозначающие доты, огневые позиции артиллерии и минометов, траншеи, другие оборонительные сооружения, становилось ясно, что полоса приграничных укреплений гитлеровцев в основном прорвана. Следовательно, в дальнейшем речь могла идти о более быстром продвижении войск, значительно меньшие потерях. Однако, как мы все понимали, такие выводы могли быть лишь предварительными. Предстояло еще немало сделать для того, чтобы появилась полная уверенность в их объективности.
Новые условия, связанные с пребыванием на вражеской территории, заставляли нас непрерывно совершенствовать методы разведки. Если раньше можно было широко использовать помощь местного населения, то сейчас об этом, практически, помышлять не приходилось. Разумеется, среди немцев были и противники гитлеровского режима, и люди, тяжко пострадавшие от него. Но как их найти? И окажется ли желание как-то помочь Красной Армии сильнее страха перед неминуемым расстрелом, если контакт с нашими разведчиками будет обнаружен? Существенным препятствием являлся и языковой барьер. Не так-то просто расспросить даже благожелательно настроенного немца, когда знание языка сводится к нескольким фразам.
Все это заставляло офицеров разведотдела большую часть времени проводить непосредственно в разведывательных подразделениях частей и соединений. Нужно было чутко улавливать все новое, что подсказывается практикой, и тут же внедрять это новое в жизнь.
Немало поездок выпало и на мою долю. Помнится, в 262-й стрелковой дивизии я заинтересовался боевым опытом разведроты и, в частности, деятельностью сержанта Н. М. Бушуева, о подвигах которого ходили прямо-таки легенды. Казалось, что для него не существует невозможного.
Николая Моисеевича Бушуева я знал и раньше. Уроженец Западной Сибири, он с отроческих лет пристрастился к охоте. Сотни, а может быть, тысячи километров исходил он по тайге. Думается, что именно в эту пору зародились и начали развиваться у него те качества, которые необходимы разведчику. Он научился отлично ориентироваться на местности, бесшумно передвигаться, метко стрелять. Необычайно острыми были у него слух и зрение. Николай прекрасно запоминал мельчайшие детали, безошибочно находил дорогу в лесу, среди болот.
Я уже не раз подчеркивал, что условия для действий разведчиков в Восточной Пруссии были трудными. И несмотря на это, в течение месяца группа, возглавляемая коммунистом Бушуевым, захватила на разных участках десять пленных.
Везет Бушуеву! — говорили в подразделениях.
— Тому везет, кто сам везет! — неизменно отвечал он.
И это была правда. Планируя очередную вылазку в стан врага, Бушуев не жалел сил и времени на подготовку. И всякий раз совершенствовал тактические приемы. Шаблонов он не терпел.
— Обобщили бы свой опыт, — сказал я Бушуеву.
Улыбаясь, он ответил:
— Обо всех подробностях поведаю, а уж выводы делайте сами. Вам сверху виднее, что правильно, а что нет. Я ведь могу такое наобобщать…
Рассказывать он был мастер. И думается, что эта способность тоже развилась во время его походов по тайге. Случалось, начнет говорить, а мне через несколько минут уже кажется, что не в землянке мы сидим, а у таежного костра. А голос рассказчика звучит спокойно, неторопливо:
— Вот я и говорю, товарищ полковник, готовили мы поиск. Ползаем, наблюдаем. Выявили, что перед гитлеровскими траншеями полным-полно фугасов. А на проволочных заграждениях — консервные банки пустые. Чуть притронулся — шум на всю округу. Как тут быть? Без хитрости не обойтись. Решил с ребятами посоветоваться. Одна голова — хорошо, а десять — лучше. Посовещались, и был принят такой план: загодя взорвать эти проклятые управляемые фугасы, а заодно и проволоку с «колокольчиками». Удлиненным зарядом это не так трудно сделать. Но ведь всполошатся фашисты от взрывов.
— Ну и как же поступили?
— Смекнули мы, что последние пять-шесть дней наша артиллерия время от времени гвоздит в первой траншее гитлеровцев. Вот и порешили использовать шумовую маскировку…
А ночью группа разведчиков заняла исходную позицию. Установили удлиненный заряд. Затем, как было условлено, гаубичная батарея дала залп по объекту поиска. В грохоте взрывов спрятался еще один, дополнительный. Это разведчики расправились с фугасами. Тут же они ворвались в траншею и захватили в плен гитлеровского солдата.
Изобретательность Николая Бушуева была поистине неисчерпаема. Как-то нужно было взять пленного в гарнизоне одного из опорных пунктов. Местность была открытая. Казалось, подобраться к противнику невозможно. И все же сержант Бушуев нашел способ: он обнаружил неглубокую канавку, ведущую в глубину обороны.
Ночью четыре разведчика поползли по канавке. Она оказалась очень мелкой — приходилось двигаться, плотно прижимаясь к земле. К тому же в канавке был мокрый снег (дело происходило в первых числах ноября). И тем не менее разведчики благополучно добрались до землянки, из которой было намечено взять пленного. Бушуев подал условный сигнал: пять минут отдыха.
Лежали и слышали глухие голоса, доносившиеся из землянки. Сколько же там гитлеровцев? От этого зависел план дальнейших действий. Командир группы осторожно заглянул в окно, не полностью закрытое маскировочной шторой: четыре немца играли в карты, пятеро, если не больше, спали на нарах.
Как же поступить? Можно, разумеется, бросить гранату и ворваться в землянку. Но где гарантия того, что кто-то из гитлеровцев останется жив? Мало того, услышав взрыв, наверняка переполошатся соседи. Значит, отходить придется под огнем. А это весьма сложно, тем более если будет пленный… Он же должен быть! Ведь шли-то за «языком».
Бушуев нашел оригинальное решение. Оставив своих товарищей у входа в землянку, он осторожно подполз к крыше и заткнул рукавицей печную трубу. Наверняка кто-то из немцев выйдет на улицу, чтобы посмотреть, в чем дело. И точно, не прошло и минуты, как один из игравших в карты поднялся со своего места. Даже не взяв автомат, он вышел на улицу. Остальное, как говорится, было делом техники. Гитлеровец даже вскрикнуть не успел, как очутился в руках разведчиков. После этого Бушуев слегка постучал по трубе и вытащил рукавицу. Появление второго вражеского солдата не входило в его планы. Да и рукавица понадобилась для того, чтобы заменить кляп.
Разведчики с пленным ушли, а Бушуев решил задержаться. Приготовив гранаты, он наблюдал за гитлеровцами через то же окно. Те, ничего не подозревая, продолжали играть в карты. Долгое отсутствие четвертого партнера ничуть не встревожило их. Теперь, когда группа была ужо далеко, можно было не опасаться переполоха. За себя Бушуев не беспокоился. Один-то он уйдет. В окно землянки полетели гранаты. Сержант быстро догнал свою группу. Таков был разведчик коммунист Николай Бушуев.
Одна из наших встреч с ним состоялась буквально накануне октябрьских праздников. Я тепло поздравил Николая Моисеевича, пожелал ему новых успехов.
— Как собираетесь отметить знаменательную дату?
— В поиск пойдем, — ответил Бушуев. Заметив па моем лице удивление, он пояснил: — Фашисты небось думают, что мы гулять будем. Вот мы и воспользуемся этим. А когда вернемся с «языком», тогда можно и свои фронтовые сто граммов принять. А вы, товарищ полковник, в штаб армии сейчас? Тогда кланяйтесь от всех нас подполковнику Антонову, товарищу Позднякову, да и осталь