… Потому что меня нет и меня уже почти не стало… Как жаль, что я уже не смогу услышать красивую музыку, поставить свой любимый диск и СТАНЦЕВАТЬ ТАНЕЦ ДИКИХ.
Впереди неизвестность. Я уже перестала испытывать страх перед неизвестностью. Мне было горячо, но ничего не жгло. Было странное состояние, я никогда не испытывала ничего подобного раньше. Словно что-то непонятное появилось у меня внутри, постепенно, съедая меня по кусочкам, и это что-то было настолько сильное, что оно пустило в меня свои мощные корни. А затем мне стало неимоверно легко… Что-то отпустило меня без боли… И все… Провал… Я ПОНЯЛА, ЧТО МЕНЯ БОЛЬШЕ НЕТ. МЕНЯ НЕ СТАЛО…
Глава 17
Когда я открыла глаза, я тут же попыталась понять, где именно я нахожусь, в аду или в раю. Увидев перед собой стены, выкрашенные в голубовато-белый цвет, я сразу поняла, что это больничные стены, а если это больничные стены, то это значит, что я осталась жива. Я попробовала немного пошевелиться, но у меня ничего не получилось. Я не могу пошевелить ни рукой, ни ногой, потому что мое тело какое-то неподвижное. Но я могу слегка повернуть голову, самую малость. Я вижу, что в моей забинтованной руке, в совсем маленьком окошечке между бинтами, стоит капельница, по которой стекает лекарство. Я вижу солнечные зайчики на стене. Значит, на улице светит солнце.
Я делаю попытку припомнить все, что со мною произошло в последнее время, и… вспоминаю себя привязанной к стулу. А затем этот огонь. Такой сильный, яркий… Он пожирал на своем пути все… А затем… Затем я вспомнила, как меня не стало… И вот я уже здесь. Я попыталась приподнять голову, но почувствовала совершенно невыносимую боль.
— Ты как, дочка? Никак пришла в себя? — Надо мной склонилась пожилая женщина.
— Кто вы?
— Называй меня просто Глаша.
Где я? — Я задала вопрос и снова ощутила страшную боль, которая пронзила все мое тело. — Я в преисподней?
— На грешной земле, — улыбнулась бабуля.
— Странно… У меня не было шансов выжить.
— Тебе больно?
— Очень.
— Потерпи. Главное, что осталась жива. Я тебе сейчас уколю обезболивающий.
После того как женщина сделала мне укол, она погладила меня по голове и сказала ласковым, ободряющим голосом:
— Потерпи, моя хорошая. Потерпи. Теперь долгое время будет больно, но нужно терпеть. Главное, что тебе подарена жизнь, а все остальное приложится.
— Но я помню, как меня не стало…
— Ты не умерла. Бог решил, что ты еще не должна умирать, что слишком рано, и он дал тебе силы для того, чтобы выжить. Все наладится. Вот увидишь, все наладится.
Я закрыла глаза и почувствовала, что очень хочу спать.
— Мне кажется, я умираю… — В моем голосе появился испуг.
— Я сделала тебе укол, и сейчас ты должна уснуть.
Я провалилась в глубокий сон и очнулась, когда на улице было уже темно. Рядом с моей кроватью висела лампа дневного освещения, от которой у меня тут же заслезились глаза. Около меня сидела та же женщина, держала на коленях открытую книгу и посапывала во сне. Я по-прежнему чувствовала боль, но на этот раз она была уже более тупая, можно сказать, терпимая.
— Вы спите? — Я и сама не знаю, почему задала именно этот вопрос, хотя прекрасно видела, что женщина спит.
Бабуля тут же вздрогнула и открыла глаза.
— Вы спите? — повторила я свой вопрос и ощутила, что сейчас мне хочется просто с кем-то поговорить, услышать чей-нибудь голос.
— Да нет… Я читала и задремала немного.
— Хорошая книга?
— Хорошая. Про любовь.
— Я тоже люблю читать про любовь. Когда в реальной жизни не хватает любви, ее всегда приятно находить в книгах.
— Верно, доченька. Я люблю за книгой проводить свободное время. За книгой или за спицами.
— Вы вяжете?
— Это мое любимое занятие. Оно всегда успокаивает нервы.
— Я в детстве тоже вязала. А потом бросила.
— Почему?
— Терпения не хватает, чтобы довязать вещь до конца. — Я попыталась изобразить что-то наподобие улыбки, но, как только я попробовала растянуть губы, почувствовала жуткую боль. — Я до конца ни одной вещи не довязала, — превозмогая боль, продолжила я.
— А я, наоборот, спать не лягу, если не довяжу вещь до конца. Зато внуки потом так радуются… Как же они радуются… Большей благодарности мне и не надо. У тебя есть детки?
— Нет.
— Деткам обязательно нужно что-нибудь вязать.
Я своим все подряд вязала. Шапочки, носочки, шарфики.
— Да это когда было… Сейчас все купить можно.
— Тоже верно.
Женщина поправила очки и уставилась в книгу. Видимо, чтение ее так увлекло, что она перестала обращать на меня внимание. Одиночество снова захлестнуло меня.
— Глаша, — тихо позвала я женщину.
— Что, дочка? — Женщина приспустила очки и улыбнулась.
— А сколько времени?
— Почти два часа ночи.
— А сколько я уже здесь лежу?
— Второй месяц.
— Сколько?! — Я чуть было не потеряла сознание.
— Второй месяц.
— А почему так долго?
— Как почему? Ты же вся обгорела…
— Я была в коме?
— Ты то приходила в себя, то опять уходила в забытье. Просто сейчас ты этого не помнишь.
Женщина опять открыла книгу, и я не выдержала и сказала ей:
— Давайте с вами поговорим, а то мне страшно. Женщина тут же отложила свою книгу и посмотрела на меня внимательным взглядом.
— Страшно? Доченька, тут тебе нечего бояться. Поверь мне, тут тебе ничего не угрожает. Тут ты в безопасности.
— Расскажите мне, пожалуйста, как меня спасли? Как мне удалось выжить? Где я сейчас? Какие будут последствия? Мои близкие знают, что я здесь?
— Я думаю, что тебе еще рано что-то знать. Слишком рано. Придет время, и ты все узнаешь.
— О чем вы?
— Тебе нельзя нервничать.
— Но я хочу знать все сейчас. Я в полном порядке. Глаша, умоляю вас, расскажите мне, как все произошло. Как я попала сюда? Мои нервы в порядке, поверьте.
— Тебе кажется.
— Больше всего на свете я боюсь неизвестности. Она действительно пугает меня. Умоляю, расскажите мне все. Чем больше вы будете держать меня в неизвестности, тем хуже я буду себя чувствовать.
Видимо, мои слова убедили бабулю, и она надо мной сжалилась.
— Хорошо. Сюда тебя привез мужчина. Его зовут Николай.
— Николай?! — У меня все поплыло перед глазами, и я с огромным трудом удержалась, чтобы скрыть свое состояние.
— Его зовут Николай, — еще раз повторила женщина и внимательно посмотрела на меня. — Ты должна его знать.
— У него шрам во все лицо? — спросила я на всякий случай.
— У него на лице большой шрам… — На морщинистом лице женщины появилась неподдельная боль. — Теперь у него не только на лице большой шрам. У него очень сильно обгорела кожа.
— Обгорела кожа?
— Это случилось, когда он тебя спасал. Приехал сюда совсем обессиленный, еле живой. Я хотела уговорить его немного отдохнуть и полечиться, но он отказался. Сказал, что у него целая куча дел, хотя еле стоял на ногах.
— И он уехал?
— Сразу уехал.
— А когда он вернется?
— Не знаю. Иногда он уезжает на годы.
— Я даже не поблагодарила его за то, что он меня спас. Непонятно, как он вернулся. Ведь его должны были убить. Быть может, он почувствовал опасность, а может, почувствовал, что что-то случилось со мной?!
— Так вот, Николай просил тебе передать, что ты можешь мне доверять. Он привез тебя сюда еле живую на какой-то попутной машине, ему помогал человек, которому он хорошо заплатил. Я не знаю подробностей, что произошло, но он вытащил тебя из огня. Я сказала, что тебя нужно бы в центральную клинику, но Коля боялся, что врядли тебя довезет. Сказал еще, что это очень опасно. Не знаю, что именно он имел в виду.
— А где я сейчас?
— В деревенской больнице. Деревенька небольшая, всего несколько домов, но все же есть фельдшерский пункт. Коля просил, чтобы тебя выходила, а как только тебе станет лучше, ты сама решишь, где будешь лечиться дальше. Ты можешь позвонить своим родственникам, и они перевезут тебя в клинику. Скорее всего, у тебя впереди много пластических операций. Ты ведь очень обгорела. У нас тут и лекарств нужных нет.
Тут в основном от самогонки умирают или от старости, редко кому приходится какую-нибудь помощь оказывать. Но Коля знал, куда тебя вез. Он знает, что я хорошая травница. Вот и выходила тебя различными волшебными травками да корешками, которые сама собирала и заговаривала.
— А почему вы эти травки и корешки называете волшебными?
— Я собираю их в полнолуние, настаиваю и говорю им волшебные слова. Ты не первая, кого я уже выходила. Я этими травами тебя постоянно поила. Я сделала для тебя все, что могла. А что касается твоей внешности, тут я сделать ничего не могу. Тут нужны другие врачи.
— Я ужасно выгляжу?
— Ты очень обгорела.
Я не могла увидеть следы ожогов — перебинтована была не только голова, но и руки, ноги, все тело. Я напоминала самый настоящий кокон.
— А что там, под этими бинтами? — испуганно спросила я пожилую женщину и почувствовала, как набегают слезы.
— Под этими бинтами твое расплавленное лицо и тело.
— Что?
— Дочка моя, ты же обещала мне, что в состоянии услышать правду. Мне трудно ее скрывать.
— Я хочу снять бинты!
— Мы снимем их через неделю. Ты еще слишком слаба. Завтра я снова начну отпаивать тебя отварами, и ты увидишь, как быстро пойдешь на поправку и наберешься сил.
— Но я хочу сейчас снять эти бинты! Я хочу видеть, что подними!
— Нет, — отрицательно покачала головой женщина. — Нет. Если мы снимем их сейчас, то можем нарушить ход лечения. Все мое лечение расписано по дням. Мои травки хорошо действуют на твои раны. А если мы снимем бинты сейчас, то они не окажут своего главного влияния, которое тебе так нужно. Потерпи, дочка. Потерпи и послушай меня. Я не сделаю тебе хуже. Я сделаю тебе лучше. Коля не зря сказал, что ты можешь мне доверять.
— А откуда вы знаете Колю?
— Мы с ним давние знакомые. Он очень хороший человек.