Слушать наглые требования, взывающие еще и к жалости, неприятно. Приходится признать, что Влад был прав, когда сказал, что мы еще не раз пожалеем, что разрешили сыну жениться на детдомовке. Нехорошо так говорить, ведь дети бывают разными, но нам не повезло.
– По-первых, не твое дело, Соня, кого я там не выдержала. Во-вторых, в декрете осесть надолго я не планирую, после родов выйду обратно на работу как можно скорее. Как ты сама заметила, я развожусь, а значит, поддержки в виде мужа, как есть у тебя, у меня не будет. В-третьих, дача и машина – совместно нажитое имущество, которое будет делиться при разводе. Так что дача будет продана, а сама я перееду в квартиру. Но раз такое дело, и твой отец, Миша, не обязан тебе помогать, как ты считаешь, вы можете переехать ко мне. В тесноте да не в обиде.
Жить мне с ними не хочется, но становится жаль сына, у которого от переработок уже землистый цвет лица, красные глаза и впалые веки.
Миша с Соней переглядываются. И если сын доволен, что проблема решилась так просто и без скандалов, то вот невестка краснеет от того, что ее отчитали. Прикусывает язык, так как ее попытка сесть мне на шею не удалась.
Я вижу, как в ее глазах загорается новый план, как бы вывернуть всё в свою пользу, но она не понимает, что связалась не с той женщиной. Уверена, что и полугода не пройдет, как она уговорит Мишу съехать. Пока же…
– Квартиранты съедут только через два месяца, так что жить будем пока на даче.
Глава 12
Очередной рабочий день начинается с переезда в свой кабинет. Ремонт закончен, так что я наконец смогу расслабиться и перестать держать лицо при подчиненных, чтобы никто из них не заметил, как я расстроена.
Раньше я всегда считала, что у меня хорошо развитый эмоциональный интеллект, но когда вынуждена столкнуться с семейной драмой, все мои представления о себе переворачиваются вверх дном.
Вскоре все коробки с документами перенесены в шкаф, и мы с Яной остаемся в кабинете вдвоем. Пахнет свежесделанным ремонтом и краской, так что я открываю окно для проветривания и оборачиваюсь к подруге, понимая, что мне придется рассказать ей обо всем.
– Ян, помнишь, ты говорила, что у тебя муж – одноклассник Гиреева? Ну, того адвоката из Питера, который перевез к нам свою контору?
– Основного конкурента твоего мужа?
Яна прищуривается, чуя неладное, и садится в кресло. Изучает меня, пытается прочесть мои мысли, но я лишь киваю.
– Он же вроде раньше на бракоразводных процессах специализировался, можешь узнать, берется ли он сейчас за такие дела?
– Ты все-таки разводишься с Владом? – Яна вздергивает бровь и хмурится. – Я думала, что ты на эмоциях вчера это сказала.
– Всё серьезно. Развода не избежать. У меня есть адвокат, и он уже занимается моим разводом, но мне нужен лучший. Все в этом городе, кроме Гиреева, не соперники Владу.
– Ну я поговорю с Олегом, чтобы он связался с Гиреевым, даже надавлю, чтобы повлиял на друга детства, но в чем дело, Варь? Ты уверена, что развод? Вы ведь с Владом всегда были такой образцовой парой.
– Вот именно, что образцово-показательной. Влад отобрал квартиру у сына и меня из нашей выгнал. Обставил всё так, будто это собственность его юр.фирмы, а сам он там – наемный сотрудник. Вот тебе и счастливая семья напоказ, – говорю я на выдохе и опускаю голову, проводя ладонями по лицу.
– А может, неудачно шутит?
– И любовницу малолетнюю тоже ради шутки завел? – усмехаюсь я и рассказываю ей обо всем, кроме инфекции. Эта часть моего неприглядного настоящего – не для чужих ушей.
– Надо же, какой козел. Еще и с дочкой Алёхиных? Она же ровесница вашего сына Мишки. Седина в бороду, бес в ребро. Казанова старый, – цедит Яна и качает головой. – А что если шумиху поднять? Алёхины ведь за свою репутацию трясутся, за дочь его с дерьмом смешают.
– Нет. Это только на крайний случай.
Я придерживаю козырь с ЗППП на потом, надеюсь, что вообще не придется его применять. Ведь эта новость хоть и станет информационной сенсацией, но заденет и меня, чего мне хотелось бы избежать.
Яна выглядит агрессивно настроенной и готова костерить Влада и дальше на чем свет стоит, перемывать ему косточки, но в этот момент раздается стук в дверь.
– Я пойду, – подрывается Яна, как только в кабинет входит Тихон Авдеевич.
– Доброе утро, – кивает он и отходит в сторону, когда мимо него пробегает Яна.
Он смотрит на меня и не замечает, как за его спиной подруга корчит рожицы и тычет в его сторону пальцами, после чего большой поднимает вверх. Я едва не закатываю глаза, но когда Пахомов чует неладное и поворачивает голову себе за спину, Яны уже и след простыл.
– Доброе утро, Тихон Авдеевич. Чем обязана вашему приходу? Придумали новый способ отстранить меня от работы?
Я складываю на груди руки и опираюсь бедром о стол. Всем видом показываю ему, что видеть его не рада. Внутри всё сжимается от досады, что рушится не только личная жизнь, но и в рабочей среде возникают проблемы из-за нового начальства.
Пахомов спокойно присаживается в кресло, касаясь коленями моих ног, и я резко отодвигаюсь и обхожу стол, занимая свое место. Не знаю, куда деть руки, и отчего-то чувствую себя неуверенно. Всё Яна со своими намеками и желанием подбодрить.
– Вы обо мне слишком нелестного мнения, Варвара Леонидовна. Нехорошо в прошлый раз вышло, так что я пришел извиниться. Не думал, что вы воспримите мою заботу о вас, как о сотруднике вверенного мне подразделения, в штыки.
– Извинения принимаются. Что-то еще?
Я чертыхаюсь, осознавая, что слишком груба с ним. Реагирую остро, будто именно он виноват во всех моих бедах, хотя его вины совершенно нет.
Лицо Пахомова каменеет и ужесточается, а взгляд холодеет, и я даже ежусь от того, насколько далеким становится начальство.
– В пятницу намечается корпоратив. Назначьте, будьте добры, самого активного массовика затейника, чтобы организовал всё. За выделенными средствами пусть придет ко мне.
Тихон резко встает и уходит, дождавшись моего кивка. Остается неприятное чувство, что я его обидела, ведь если подумать, он и правда говорил что-то про то, что жена его брата рожала во взрослом возрасте, именно поэтому и предложил мне выйти в отпуск, вот только бежать за ним – глупо. Так что я остаюсь в кабинете одна и варюсь в чувстве вины и не могу сосредоточиться на работе.
Как только коллектив узнает о корпоративе, веселеет, а мой зам даже вызывается всё организовать, но что-то мне подсказывает, что просто дорожку протаптывает к начальству.
Когда время близится к окончанию рабочего дня, мне вдруг звонит дочь и практически шепотом просит меня срочно приехать.
– Бабушка Зоя приехала, мам. Я не стала говорить ей адрес дачи, так что она у нас.
Черт. Матери Влада здесь еще не хватало.
– Хорошо, Лиль, ты ее пока отвлеки разговорами, я скоро буду, только с работы выезжаю. Она что-нибудь говорила про наш с Владом развод?
– Нет. Кажется, она вообще не в курсе. Только возмущается, что вы не сказали ей, что переехали. Она ко мне сразу с вашей бывшей квартиры приехала. Папа ее звонки не принимает, а до тебя и дозвониться не может.
В этот момент я слышу, как свекровь интересуется, с кем это говорит внучка, и я, еще раз попросив ее придержать бабушку и никуда ее не отпускать, отключаюсь первая. Выходит, что Влад не сказал ничего матери о предстоящем разводе. Несмотря на то, что ему уже за пятьдесят, мать всё равно имела большой вес в его жизни.
Пока я еду, проверяю телефон, но никаких пропущенных от свекрови не вижу. Может, дочка что-то напутала? Хотя на Зою Елисеевну такое затишье не похоже. Она бы уже давно затерроризировала меня звонками, и уж точно не стала бы врать Лиле, что не может до меня дозвониться.
Решив подумать об этом позже, я переключаюсь на куда более важную проблему. Как преподнести всё свекрови так, чтобы у нее не поднялось давление. Она уже перенесла инсульт два года назад, еле выкарабкалась, так что второй может ее подкосить.
Когда я подъезжаю к дому дочери и зятя, наклоняюсь и через лобовое стекло смотрю наверх, выискивая окна их квартиры. Пытаюсь успокоиться и поглаживаю себя по животу. Мне уже сорок шесть, а я всё равно боюсь реакции свекрови. Давно уже самостоятельная, ни от кого не завишу, но Зоя Елисеевна столько всего для меня сделала, что мне становится стыдно за поступок ее сына, словно этот проступок совершила я.
В конце концов, перед входом в подъезд моя тревога улетучивается, когда я четко понимаю для себя, что я ни в чем не виновата. У нас со свекровью хорошие отношения, и наш развод с Владом никак не должен на это повлиять.
– Ты вовремя, мам, – приветствует меня дочка и помогает с сумкой.
– Как бабушка? Что-нибудь спрашивала?
– Поначалу да, а как переключилась на меня и Мишку с Соней, так я уже хочу сбежать из собственной квартиры. Лучше уж когда сыновья Феди к нам ночевать приходят, они хоть не учат меня жизни и не гундят, что нынешнее поколение не то, что было прежде.
Лиля закатывает глаза и идет за мной, когда я мою руки в ванной, оттягивая встречу со свекровью. Дочка же и сама не горит желанием оставаться с бабушкой наедине, и я ее понимаю. Сама по молодости хотела постоянно сбежать, так как Зоя Елисеевна была из тех женщин, которые считали себя всегда правыми, редко принимая чужую точку зрения.
Приспосабливаться и отстаивать себя я научилась только став старше, когда я уже была сама мамой. Когда родила Мишку, наконец, поняла, что твои дети навсегда остаются для тебя детьми, сколько бы им не было лет. Так что общаться нам со свекровью стало проще.
– Зоя Елисеевна, какими судьбами? – улыбаюсь я, когда вхожу в гостиную и присаживаюсь на диван поближе к свекрови.
– А что, не рада видеть старуху? – язвит она привычно, как делает это, когда обижается. За словом в карман не лезет, этого у нее не отнять. – Приехала навестить детей, а вы переехали и даже не сказали, куда. Лилька темнит что-то, а я уже не в том возрасте, чтобы подвергать меня таким стрессам.